-->

Я твой бессменный арестант

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Я твой бессменный арестант, Поляк Илья Исаакович-- . Жанр: Биографии и мемуары. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.
Я твой бессменный арестант
Название: Я твой бессменный арестант
Дата добавления: 16 январь 2020
Количество просмотров: 276
Читать онлайн

Я твой бессменный арестант читать книгу онлайн

Я твой бессменный арестант - читать бесплатно онлайн , автор Поляк Илья Исаакович
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.

Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.

Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 65 ВПЕРЕД
Перейти на страницу:

Илья Поляк

Я твой бессменный арестант

Автобиографическая повесть
Я твой бессменный арестант - i_001.jpg

Огрызок этой повести был опубликован в журнале «Октябрь», № 1, 1990 под названием «Песни задрипанного ДПР» и был включен в список 100 лучших книг всех времен в жанре «автобиография», см: http://www.100bestbooks.ru/index.php?tag_id=123

Книгу можно купить: http://www.ozon.ru/context/detail/id/16688058/

1

Половодье

В полусонном сознании стыло ощущение надвигающегося несчастья, и только когда пригородный поезд нервно задергался, загромыхал буферами, притормаживая у высокой платформы, притаившийся страх ожил и побежал ознобам по телу. Выбираясь из душной утробы вагона, я пытался усмирить частые толчки сердца и подрагивание пальцев, преодолеть сминавший меня трепет.

Остатки дорожного оцепенения развеял серенький осенний денек, дохнувший в лицо освежающим, попахивающим гарью ветерком. Поток пассажиров, запрудивших перронное русло, подхватил нас и, омывая здание вокзала, понес к массивным чугунным воротам.

Вплотную за женщиной в линяло-бордовом пальто, тянувшей за руку моего брата, я вел сестренку. Иной раз мы натыкались на мягкий широкий зад женщины, и тогда кисловатый запах пота, вазелина и лекарств заползал в ноздри.

Необходимость быть внимательным в толпе и плывущее над ней слитное шарканье множества ног несколько отвлекли от муторной внутренней сосредоточенности на постигшей нас катастрофе.

За воротами поток пассажиров распался и освободил нас. Мы свернули в узкий проулок, сжатый огромными зданиями, и неожиданно вырвались из путаной людской сутолоки. Рядом вокзал, лязг вагонов, шипение и кашель паровозов, возбужденная круговерть толпы, а здесь безлюдье и затишье.

Из-за угла проулка двое, мужчина и женщина, вывели маму.

— Прощайтесь, — спокойно приказал мужчина и обратился к провожатой в бордовом пальто: — На Песочную?

— Да, — коротко кивнула она. — B Кресты?

— Да.

И в том, что маму везли не вместе с нами, а в другом вагоне, и в том, что остановились мы по-видимому в заранее обусловленном месте и даже в деловито кратких репликах взрослых чувствовалась обыденность и скука привычно свершаемого ритуала.

Едва сдерживая рыдания, мама с лихорадочной торопливостью прижимала к груди маленькие головки сестры и брата, целовала их исступленно, безудержно. Потом повернулась ко мне. Темный с проседью завиток спадал на ее лоб. И сейчас же свет и тьму заслонили огромные, полные прозрачных слез глаза. Невыносимая боль билась в них.

Эта давняя, застывшая в памяти боль иногда оживает, разгорается, выжигая горечью и печалью случайные ростки безмятежности и благодушия. Как будто рядом дрожащие губы безнадежно шепчут:

— Ты теперь старший. Смотри за ними!

— Время! — звенит неумолимый возглас, и немые спины заслоняют искаженное болью лицо. Три темных, сливающихся силуэта плывут на фоне белесого неба и вдруг пропадают за серой стеной. Все! Лишь недобрая пустота в груди, мамины слезы на щеках, да море равнодушия в глазах сопровождающей.

На остановке трамвая в меня пытливо вглядывались две пары родных встревоженных глаз. Я держался, не пикнул, хотя слезы были близки. Я держался и тогда, когда красный вагончик с металлическими барьерчиками-дверьми покатил вдоль нескончаемой череды домов. Барьерчики были составлены гармошкой у входа. В открытые дверные проемы тянуло сквозняком.

Плакать стало поздно. С непролитыми слезами и непогасшей тревогой было неуютно и боязно, словно над нами висело что-то огромное и тяжелое, готовое в любой момент сорваться и расплющить в лепешку.

Скверное чувство давило с раннего утра, когда мама хлопотала над нами, пичкала остатками черствого хлеба, натягивала слой за слоем разномастную одежонку. На меня поверх рубашки и свитера она напялила трофейную лисью шубейку, купленную по дешевке у демобилизованного солдата. Не терпелось поскорее добраться до места, скинуть горячую шубейку и свитер и взглянуть на новое обиталище, в котором предстоит жить долгие годы. Пытаясь отвлечься от горьких мыслей, я принялся читать вывески. Читал по складам:

— Гас-тро-ном. Ап-те-ка, — это понятно. Но что такое Оптика? Наверное тоже аптека, ошиблись в написании.

Сестра притулилась рядам, посматривая мне в рот с доверчивым уважением. Читать она еще не умела и очень хотела научиться.

Людные жилые кварталы сменились заводами и пустырями. Проурчит грузовичок, вывернет легковушка, промелькнет одинокий прохожий, процокает ломовик. Мы сидели молча, пригорюнившись, и встрепенулись только однажды: в развалинах копошились пленные немцы.

Беспокойство ныло по-прежнему, и этот ковыляющий по рельсам, притормаживающий с кошачьим визгом трамвай вытягивал последние жилы. Хотелось определенности и поскорее.

Утомленные и слегка обалдевшие, вышли на пустынной набережной у темной громады моста. Маслянистая темень воды зыбилась и вспухала буграми, полизывая замусоренный песчаный берег. Закопченный буксир со связкой плотов усердно выгребал против течения, густо дымил.

Табличка у проходной гласила:

ДЕТСКИЙ ПРИЕМНИК-РАСПРЕДЕЛИТЕЛЬ (ДПР)

УПРАВЛЕНИЕ НАРКОМАТА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ (НКВД)

Вдоль просторного коридора выстроились два ряда белых больничных дверей. У одной из них мы понуро поджидали решения своей судьбы. Переговоры затягивались. До нас доносились препирательства: напористые, требовательные выпады провожатой и, пресекающие их, чьи-то ответные реплики.

Издалека выплеснулся глухой детский галдеж, и сразу же зачастила упругая топотня множества ног. Орава стриженых мальчишек высыпала в коридор и ринулась к одной из закрытых дверей, слипаясь беспорядочным плотным роем. Задние напирали, передние нетерпеливо приоткрывали дверь и совали в щель пытливые носы. Послышалось гулкое бряканье посуды, вкусно потянуло горячими кислыми щами.

Из толпы зазвучали выкрики:

— Снова щи, хоть портянки полощи!

— Битки в дверях, гуляш по коридору!

Столовая легко поглотила ребят, а к нам вышла расстроенная провожатая с незнакомой женщиной. Женщина размахивала рукой и убежденно доказывала:

— Начальство то же скажет. И приемник, и колония переполнены. На кроватях спят по двое. К тому же карантин. Не можем принять!

— Дождемся начальства. У меня направление. Не имеете права!

— Зря время теряете. Если бы одного привезли.

— Так маленького возьмите. Он устал, спать хочет. С утра маемся.

— Еще с блокады было указание: братьев и сестер не разлучать!

— Дак то про блокадных сирот, а эти …

— Не можем, поймите! Дети пусть во дворе подож дут, здесь нельзя.

Неопределенность сгущалась, но в пререканиях женщин не было ничего пугающего, бросить нас на произвол судьбы они не намеривались. Тревога пряталась во мне, и заботы взрослых с их нервозностью и желанием отделаться от нас во что бы то ни стало на нее не влияли.

Темная туча с белой рваной каймой волочилась низко над крышей. Ветер гулял в вышине, но к нам во двор не задувал. Провожатая куда-то скрылась, и мы одиноко скучали на скамейке напротив широкого балкона, огражденного балюстрадой с лепными балясинами.

Балкон поначалу пустовал, но вскоре туда просочилась группа девушек в серых одинаковых платьях. По-видимому, девушки оставили открытой дверь во внутреннее помещение. Оттуда послышалось тягучее пение:

… А по углам четыре башни, посередине дом большой.
Это не дом и не больница, а настоящая тюрьма.
Сидел там мальчик православный, да лет семнадцати дитя.

Голос звучал так чисто и жалостно, что я невольно привстал и открыто глянул на женские фигурки, теснившиеся на балконе. Одна из девушек, перехватив мой любопытный взгляд, скорчила гримасу, сопроводив ее неприличным жестом. Я смущенно отвернулся и, не поднимая головы, сосредоточенно вслушивался в печальную, безнадежную песнюплач.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 65 ВПЕРЕД
Перейти на страницу:
Комментариев (0)
название