Коричневая трагедия

Коричневая трагедия

Главы из книги

Ксавье де Отклок (1897–1935) принадлежал к старинному графскому роду, роду рыцарей, воинов. Его двоюродным братом был Филипп Леклерк де Отклок, тот самый легендарный генерал Леклерк, командовавший французскими войсками при высадке союзников в Нормандии и освобождавший Париж. Ксавье не уступал мужеством ни ему, ни своим славным предкам. В ранней юности он прошел Первую мировую, был ранен, награжден орденом. А в 20–30-е годы прославился как талантливый журналист, бесстрашно проникавший в самые, как сказали бы теперь, горячие точки планеты, сначала публикуя репортажи оттуда в парижских газетах, а затем обобщая свои наблюдения в публицистических книгах. Четыре последних были посвящены нацистской Германии. Отклок одним из первых забил тревогу и попытался открыть соотечественникам глаза на происходящее в соседней стране. Он хорошо понимал неизбежность войны и предвидел ужас, который нацизм принесет миру.

«Коричневая трагедия», фрагменты из которой предлагаются читателям журнала, написана по впечатлениям поездки по Германии сразу после пришествия Гитлера к власти и опубликована в 1934 году. Журналист показывает, как быстро и страшно изменилось немецкое общество, как новый режим расправляется со своими жертвами, среди которых как политические противники, так и просто «неугодные»: евреи, католические священники, недостаточно восторженные граждане. Каждая главка книги — документальное свидетельство о бесчинствах штурмовиков, «патриотическом воспитании» молодежи, бесчеловечных концлагерях, истерическом обожании фюрера… о том, во что невозможно или неуютно поверить жителям благополучной, цивилизованной Европы.

«Эта Германия в униформе любит свое безумие, организует его, извлекает из него колоссальную выгоду. И нашей древней западной мудрости пора бы уже осознать всю мерзость и всю опасность этого психоза, за которым стоят шестьдесят пять миллионов людей-автоматов, полчища роботов, идущих вслед за вождем, колдуном с железным сердцем».

Нацистские власти очень скоро поняли опасность разоблачений Отклока. В 1935 году, вскоре после выхода в свет его последней книги «Ночь над Германией», во время очередной поездки в Берлин, он был отравлен агентами гестапо и после трех недель мучительной агонии умер в Париже.

Сегодня во Франции вспомнили о Ксавье де Отклоке, написана его биография, переиздаются его обретающие новую актуальность книги.

Из первой части

II. Дилемма

Восьмое ноября. Поздней ночью скорый из Дюссельдорфа подъезжает к вокзалу Берлин-Фридрихштрассе. Что может быть приятнее, чем спустя шесть месяцев отсутствия возобновить знакомство с этим гигантским городом. Я уезжал отсюда в разгар небывалой националистический лихорадки и исступленных требований социальной справедливости.

Сотни тысяч оборванцев из пригородов шли и шли тогда по городу. Белые свастики на их красных знаменах были похожи на огромные торжествующие зрачки, с насмешкой глазевшие на буржуазные дворцы. Столичная беднота шагала в Темпельхоф [1] приветствовать посланца свыше, сулившего хлеб, работу и славу.

Одичавший, черный Берлин, оголодавшая метрополия, присягали на верность своему фюреру. Что там сейчас — прежняя идиллия? Или брак по любви превратился в брак по расчету?

Посмотрим, послушаем. Пускай наш разум, подобно восковому валику, запишет и громы, и шорохи. Если хочешь постичь душу народа, нельзя отмахиваться от первых впечатлений. Это знают все репортеры.

На выходе из вокзала, слева, из-под железнодорожного моста, протянувшегося над Фридрихштрассе, заполненной людским потоком, доносятся вопли. Странный дуэт: сперва визгливый голос выкрикивает несколько слогов, тонущих в автобусном грохоте. Затем вступает тяжкий продолжительный рев, перекрывающий ночные шумы. И все смолкает. А потом опять все сначала.

Разгадка тайны такова: два десятка коричневорубашечников расположились кружком, перегородив тротуар. Это шар, «отряд», нацистская ячейка, навербованная из соседних домов: они наблюдают за порядком на отрезке улицы длиной в несколько сотен метров.

В середине круга шарфюрер, командир ячейки, розовощекий молодой парень, который прямо-таки лучится гордостью. Каждые две минуты он пронзительно выкрикивает:

— Deutche Volksgenossen! Немецкие патриоты…

Мы находимся в самом центре города в час, когда закрываются конторы и магазины. У приказчиков, банковских служащих и барышень-машинисток свои заботы, им нет дела до этой непрерывной пропаганды. Толпа обтекает коричневую скалу, не останавливаясь. Разве что прохожие смолкают, проходя мимо.

И тогда коричневая скала, двадцать штурмовиков, скандирует во всю глотку:

— Не забывайте: кто во время плебисцита 12 ноября проголосует против Гитлера, тот предатель нашей родины…

Предатель? В Третьем рейхе это слово наводит трепет, оно может убить, его нельзя слышать без дрожи.

Штурмовики завывают дальше:

— … и ему не место в Германии.

Всем тем, кто через несколько дней не проголосует за Гитлера, не место в Германии? Это значит, не только оппозицию, но и всех воздержавшихся ждет или изгнание, или концлагерь.

Миллион двести тысяч штурмовиков в один и тот же час по всей Германии сеют в душах бесчисленных безымянных прохожих эти угрозы, словно пригоршни отравленных семян. И будьте уверены, из этих семян не взрастут даже начатки бунта. Напротив, из какой-то атавистической покорности миллионы беспартийных проголосуют как надо. Что до десяти миллионов «красных» и «черных», еще 5 марта 1933 года числившихся в списках коммунистов, социалистов и католиков, они проголосуют «за» еще усерднее, чем все прочие.

Для них зловещий напев, который я только что слышал, наполнен особенно грозным смыслом. На чаше весов хлеб для детей, свобода, а может быть, и жизнь.

И я вспоминаю процессии оборванцев, которые 1 мая маршировали под музыку в Темпельхоф присягать на верность фюреру. Как радостно, с какой верой эти истощенные бедняки орали «Хорст Вессель», гитлеровский гимн! Если с тех пор не наметилось никакого разочарования, если люди по-прежнему полны энтузиазма, зачем тогда прилюдно выкрикивать угрозы в час, когда трудовой люд расходится по домам?

«Голосуй ‘за’ — иначе ты предатель».

«Голосуй ‘за’ — иначе тебе не место в Германии».

На заре Национальной революции перед людьми не ставили подобной дилеммы.

V. Старуха и ее пулемет

Вот вам поразительная жанровая картинка, которой мне сегодня утром довелось полюбоваться; она меня воистину ошеломила.

Иду по Унтер-ден-Линден к Бранденбургским воротам. По обеим сторонам широкой асфальтовой полосы выстроились банки, дворцы, дорогие магазины, шикарные кафе, первоклассные отели. Все это холодное, тяжелое, без малейшей элегантности.

Хотя, проектируя эту улицу, великие строители Гогенцоллерны явно стремились заткнуть за пояс и рю де ла Пэ, и авеню дю Буа. Видимо, Унтер-ден-Линден задумана как оплот новейшей всемирной цивилизации. Нужно, чтобы иностранный турист чувствовал себя здесь как дома. Сейчас иностранный турист может почувствовать здесь нечто другое — смрад, исходящий от старых трупов, к которому примешивается с трудом уловимый, еще более трагический запах грядущего разложения. Судите сами, преувеличиваю ли я.

Две огромные витрины, на которые падает тень гитлеровских знамен и красно-бело-черных флажков с тевтонским крестом (это военный штандарт):

«‘Die Front’. Выставка сувениров великой борьбы».

Плата за вход пятьдесят пфеннигов. Три франка. Это не Музей Инвалидов в миниатюре, не музей героизма, где у каждой реликвии своя история, где прославляется не смерть, а мужество, бросающее вызов смерти.

Помещение, в которое вы входите, — это скорее лавка старьевщика, совмещенная с костехранилищем, что-то вроде торговли уцененными памятками резни. Вам показывают способы убивать быстро и эффективно.