Кир Великий

Израэль Жерар

КИР ВЕЛИКИЙ

ВВЕДЕНИЕ

История Кира II, или Кира Великого, быть может, самого привлекательного героя Древнего мира, освободителя народов, известна нам благодаря источникам, часто противоречивым, сомнительным и даже мифическим.

Авторы надписей, как правило, клинописных, сделанных на трех языках — древнеперсидском, арамейском и аккадском, ссылаются на события, описывая их в апологетическом стиле, свойственном властям предержащим и их льстецам. Тем не менее эти тексты имеют определенное значение, так как связаны с историческими фактами и с той оценкой, которую дали им авторы, люди, начертавшие на глине или написавшие на пергаменте назидательное послание современникам.

Так, анналы Синаххериба, Ашшурбанипала и многих других царей Ассирии, хроники Навуходоносора и Набонида, этих двух последних великих вавилонских царей, цилиндр Кира с надписью, сделанной после взятия Вавилона, считаются наиболее достоверными документами, несмотря на то, что их отрывочный характер не позволяет историку восстановить прошлое в полном объеме.

Вещественные памятники, обнаруженные за последнюю сотню лет энтузиастами-археологами, также позволяют лучше понять мысли и чаяния правителей, а также нравы общества той эпохи.

Не будем пренебрегать и свидетельствами древнегреческих историков. Хотя жили они гораздо позднее описываемых событий, однако и Геродот, грек, родившийся в Малой Азии в период персидского владычества, истинный «отец истории», а за ним и другие авторы: Ксенофонт, Ктесий, Страбон, Николай Дамасский, Диодор Сицилийский, а также вавилонский жрец Берос, — откликнулись на события, о которых им рассказали современники, получившие сведения уже из вторых или третьих уст от купцов, сказителей, писцов.

Сами по себе историки Античности строго придерживались услышанного ими от других, но все же и они грешат некоторым искажением исторической правды, вызванным главным образом хронологической отдаленностью событий, предрассудками и меняющимися политическими условиями. Так что и Геродот, и те, кто жил после него, пользовались информацией, в которой тесно переплелись история и миф, создавая сложную традицию, главной целью которой было удовлетворение любопытства их современников ко всему, что было необычно или ново.

Другим источником, более разнообразным, более богатым и легендарным стала Библия. В первую очередь это библейское повествование, охватывающее эпоху протяженностью около двух тысяч лет, начиная с Авраама и до рождения Кира, и включающее в себя освобождение избранного народа от языческой веры; затем — хроники, описывающие события в теолого-политическом смысле; и, наконец, — пророчества [1]. В отличие от магов и прочих прорицателей пророки не предсказывают будущее, а призывают его в соответствии со своим даром по обету. Как невольные свидетели, они «видят», не понимая по-настоящему, важнейшие события для судьбы своих современников и предостерегают их. Повествование, хроника и пророчество становятся затем объектом неисторичной интерпретации, основанной на особом веровании, древнееврейском монотеизме. Так выражается предание, внешне имеющее мало общего с историческими фактами в чистом виде, но освещающее их достаточно, чтобы придать им порой значение, очень близкое к их первоначальному истинному смыслу.

Следовательно, описание жизни Кира II основывается на толковании легенд и порою заставляет нас принимать легенду или миф за составную часть и источник истории.

Разумеется, в рассказе, представляющем, как «на сцене», жизнь Кира, невозможно сравнивать теории, упоминать тот или иной исторический труд и сопоставлять его с мнениями других авторов. Надо было делать выбор, принимать ту или иную линию, даже если порой при этом приходилось упоминать в примечаниях какие-то положения, которые мы не включили в ткань рассказа. Надо было представить жизнь Кира в виде перспективы; глава I этой книги, посвященная царям Ниневии и властителям Вавилона, помещает Кира II в контекст культурной и религиозной жизни, царившей в конце VII века до н. э., незадолго до того, как персы, руководимые ахеменидскими владыками, оказались вовлеченными в безумный вихрь, разбросавший их по углам мира той эпохи.

Так что некоторые события, описанные здесь, не всегда кажутся правдоподобными. Впрочем, на протяжении веков цари и летописцы считали эти описания истинными и, основываясь на своих убеждениях, порою делали выбор, имеющий решающее значение для судеб тысяч людей. В какой-то мере мы тоже попытались так сделать… сознавая, конечно, всю разницу масштабов!

Все даты, приводимые в этой книге, относятся к событиям, произошедшим до нашей эры. Так что система отсчета дат происходит в убывающем порядке. Мы не сочли нужным утяжелять текст, прибавляя к каждой дате: до Рождества Христова.

Пролог

ЧЕЛОВЕЧЕСТВО НА ПЕРЕЛОМЕ

Прежде всего — место действия: засушливая, выжженная солнцем земля под раскаленным небосводом; непрерывная череда гор и долин; большие и малые реки — эти безумные потоки, рыскающие в поисках своей дороги к морю; одним словом — бесконечная равнина с почвой, потрескавшейся от зноя; шум ветра с севера или востока, как непрерывное загадочное рычание, доносящееся откуда-то издалека, с заснеженных гор, а может быть, из глубины недр; бесконечно повторяющиеся бури, нарушающие тишину природы.

В самом начале первого тысячелетия до нашей эры пришедшие с севера и с востока арии захватили этот край, позже названный в их честь Ираном. Не были они ни расой, ни этносом, ни народом, ни нацией, а лишь людьми, попавшими в ловушку к многочисленному враждебному окружению, лишенными надежды и каких-либо средств к существованию.

Далекий край, откуда бежали эти люди (так называемое «арийское пространство»), затерявшийся в глубине азиатского континента и отрезанный от остального мира, находился где-то среди высочайших гор Гиндукуша. Отсюда дорога вела на «крышу мира», отсюда люди видели, как солнце садится за горы Урала, а на юге возвышается Кавказ, словно гигантский барьер, оставивший узкий проход на запад, к землям, позже названным Европой, и на юг, за бескрайнее плоскогорье между вершинами Эльбурса и нагорьем Загрос, к той странной равнине, что пролегла между двумя великими реками и получила название Месопотамия, где, кажется, собрались все блага природы: вода, мягкий климат, пастбища, обилие чудодейственного солнца.

В этом новом для них мире они постепенно приучились к необычной, но более легкой жизни. Однако инстинктивная тяга к миграции толкала этих людей все дальше на запад, до края земли, словно они шли вслед за солнцем, совершающим ежедневный свой путь, чей свет они обожествляли.

А еще дальше на западе, между неведомыми морями, распластались под солнцем бескрайние пустыни, искореженные жарой, словно приготовившиеся взорваться, превратиться в гигантские песчаные фонтаны, уносимые разрушительным ветром, налетающим неведомо откуда.

Здесь иные люди, раздавленные пылающим жаром небес и вместе с тем вечно ищущие хоть какой-нибудь признак жизни, будь то сухая былинка или глоток воды, странным образом боролись за выживание. Странность эта была сродни таинственному свету луны, необычному движению холодного светила по небосводу. Люди жили по лунному календарю, и звездное черное небо с частыми метеорами отсчитывало ритм их истории. Это были семиты — не раса, не этнос, не нация, не народ, а люди, ищущие укрытия, отчаянно борющиеся за жизнь, за продвижение вперед. Они шли на восток и на север, в ту сторону, где были горы, вода, дожди. Они тоже верили: тот край, что лежит между двумя весело журчащими великими реками, есть земля спасения, способная их прокормить.