Три веселых зайца (сборник)

Бежит как-то Рваный Бок мимо домика Пушка и думает: дай навещу старого товарища. Пушка дома не было. Походил Рваный Бок по палисаднику. Смотрит, а грядка, на которой они морковь сажали, зеленая-зеленая.

Почесал за ухом:

— А ведь так и вырастит Пушок морковку. Побежал к зайцу Длинные Уши. Рассказал ему:

— Жил у нас лет пять назад Бурундук в роще. Жадный был — жуть. Всю жизнь собирал орехи и прятал. Умер, а клад его с орехами где-то и сейчас есть в роще.

— Ну и что?

— Как что? Надо отыскать его. Найдем и удивим Пушка. Он все лето на своем огороде торчит, травку на морковной грядке выпалывает, а мы за один день года на три орехов добудем. И без всякого труда.

— А где он, клад-то Бурундеев?

— Найти надо. Сидя на печи, счастья не дождешься. Один вот так сидел, а счастье мимо шло. Смотрит — нет никого у дома. В окно голову просунуло — и в доме никого. А на печь заглянуть не догадалось. И остался он, бедный, без счастья. Нет, надо самому идти счастью навстречу, искать его. Тогда и будешь счастливым.

И поднялся тут заяц Длинные Уши.

— Я знаю, где спрятан клад Бурундеев.

— Ты? Откуда? Ты у нас в роще-то всего без году

неделя.

— Некоторым дано за день увидеть больше, чем

другим за жизнь.

— И ты думаешь, тебе дано?

— Уверен.

— И где же он, по-твоему, клад-то?

— Ванин колодец знаешь?

— Ну?

— Там. Иду я вчера, а Сова оттуда — фырь! — и села на березу. И глазами — луп-луп. Есть, значит.

— А может, и нет.

— Как нет! — сказал заяц Длинные Уши и лапу кверху поднял. — Глубокий. Темный. И сыростью пахнет. Обязательно есть. Идем. Он, Бурундей-то, не дурак, знает, куда спрятать: куда не каждый залезть может.

Прибежали зайцы к Ваниному колодцу. Надрали лыка, веревку свили. Попробовал заяц Длинные Уши, крепка ли, сказал:

— Привязывай меня. Спускай.

— Нет, — сказал Рваный Бок. — В колодец полезу я. У меня силенки побольше. И привязывать меня не надо, так спущусь. У меня дед знаешь каким ловким был?

Спустил Рваный Бок веревку в колодец, поплевал на лапки для цепкости. Перевалился через сруб, спускаться начал. Раз перебрал лапками — ничего. Два перебрал — ничего. А на третий подумал: «Второй год по земле бегаю и не знал, что я такой тяжелый».

И тут чувствует Рваный Бок: ползет у него веревка промеж лап и никак он ее удержать не может. Закрыл он тогда глаза и — ух! — полетел в колодец.

— Ну как, есть клад? — свесился заяц Длинные Уши через сруб.

А Рваный Бок вынырнул из воды и — буль-буль-буль — опять спрятался.

— Забирай все. Наверху делить будем.

Буль-буль-буль — вынырнул Рваный Бок из воды и

поймал веревку.

— Тащи!

Потащил заяц Длинные Уши, натужился. А Рваный Бок — эх! — и оборвался, а заяц Длинные Уши — шлеп! — и сел.

А из колодца крик:

— Веревку давай! Буль-буль-буль...

Подал заяц Длинные Уши веревку. Тащит, думает: «Тяжелый какой. Много, значит, будет всего. Вот заживем, не то что Пушок. Бурундей собрал, а мы есть будем».

И тут показался над срубом Рваный Бок. Мокрый. Серый. Глаза в разные стороны смотрят. Вцепился в веревку, дрожит.

— Ты? — удивился заяц Длинные Уши. — А клад

где?

— К-какой клад, вода там, — проговорил Рваный Бок и через сруб перевалился.

— Значит, в другом месте, — сказал заяц Длинные Уши и начал веревку сматывать. — У меня еще один колодец на примете имеется. Завтра туда сходим.

— Нет уж, — икнул Рваный Бок. — С меня хватит. Досыта нахлебался. И глаз вон расшиб. Я и без Бурундеева клада обойдусь. Разве у нас в роще поесть нечего? Я не Пушок. Зачем ябуду себе голову пустяками забивать.

КАК ФЕДОТКЕ САЛАЗКИ ЗАГНУЛИ

Прибегает заяц Длинные Уши к другу, смотрит: сидит Рваный Бок под елочкой и, сложив губы трубочкой, дует:

— Фить… Фить...

— Ты что делаешь? — спрашивает у него заяц Длинные Уши.

— Свистеть учусь,— отвечает Рваный Бок.

— Зачем?

— Как зачем? Вот ты идешь по роще и молчишь, а можно идти и посвистывать,— сказал Рваный Бок.

И снова подул:

— Фить... Фить..

Мимо зайчонок бежал, плакал. Остановил его Рваный Бок, спрашивает:

— Ты чего это слезы льешь?

— Федотка обидел, — отвечает зайчонок.

— Федотка? — переспросил Рваный Бок. — Это щенок лопоухий?

— Да. Играю я на лугу, а он подбежал ко мне, схватил за ухо, кричит: «Идем к деду Григорию, он из тебя шапку сделает». Чуть вырвался.

Приласкал Рваный Бок зайчонка:

— Не плачь. Нехорошо плакать.

Репкой угостил его. Вспомнил: дал он клятву Пушку, что будет помогать тем, кто в беду попал, сказал другу:

— Надо проучить Федотку, чтобы знал он, как маленьких обижать.

— Что ты, — попятился заяц Длинные Уши, — он же собака. Хоть и маленькая, но собака.

— И собак учить надо. Готовься, — сказал Рваный Бок.

И подул:

— Фить… Фить...

В полночь к Федоткиной конуре подошли двое. Сквозь сон слышал Федотка, как кто-то осторожно подкрался к его постели. Почувствовал, что его взяли за плечи, и открыл глаза.

Ночь была ясная, лунная. За стеной в сарае тяжело вздохнула корова. Ягненок заблеял. Возле Федоткиной постели стояли двое: рядом — Рваный Бок, чуть дальше — заяц Длинные Уши, Он переступал с ноги на ногу, и усы его маленько подрагивали.

— Ты за что зайчонка обидел? — спросил Рваный Бок и кивнул другу.— Гни.

Заяц Длинные Уши бережно взял Федотку за задние лапы и стал осторожно заводить их Федотке за уши, загибать «салазки». Федотка было брыкнулся, но Рваный Бок придавил его к постели, и Федотка сдался.

Все дальше за уши загибались Федоткины лапы. Все труднее становилось дышать. Перед глазами забегали желтые круги, а на носу выступили капельки холодного пота.

— Вер-ти-хвост... — прохрипел Федотка.

И сейчас же на соседнем дворе бойко отозвался пес Вертихвост.

— Я здесь, Федотушка!

Когда длинный узколобый Вертихвост просунулся в Федоткину конуру, зайцев там уже не было. Федотка лежал колбасой у стены, и задние лапы его были далеко загнуты за уши.

ДВОЕ В ОДНОЙ ЯМЕ

На другой день Вертихвост и Федотка, высунув языки, носились по Гореловской роще, зайцев отыскивали. Нашли их в орешнике,

— А, вот вы где, — зарычал Вертихвост. — Я вам покажу, как нашим щенкам «салазки» загибать.

— Мы вам покажем,— взвизгнул Федотка и мотнул длинными не по росту ушами.

Часа три кружили Рваный Бок и заяц Длинные Уши по орешнику, следы путали. Но Вертихвост легко распутывал их. Мчался за зайцами, лаял:

— Не уйдете.

Грозился и Федотка:

— Не уйдете, — а сам уже еле бежал.

Видит Рваный Бок — не уйти им от Вертихвоста.

Крикнул что-то другу. Повернули они влево и помчались по узенькой тропке к Яблоневому оврагу. Мчится за ними следом Вертихвост — ветер в ушах свистит. А заячьи хвостики все ближе, ближе. Вот уж они совсем рядом. Еще прыжок и...

И тут вильнули зайцы в сторону. Выскользнула у Вертихвоста земля из-под ног, и полетел он в яму, что охотники еще в начале весны для волка вырыли. Стукнулся головой о стену. Вскочил, смотрит — летит на него сверху Федотка, болтает в воздухе ногами и вопит:

— Караул!

Весь день просидели Вертихвост с Федоткой в яме. На ночь сидеть остались. Темно было. Жутко. И есть хотелось. Где-то совсем рядом наверху филин ухал:

— У-ух! У-ух!

Прижимался Федотка к Вертихвосту, поскуливал. А Вертихвост глядел на далекие звезды и хотелось завыть ему от отчаяния, да боялся он: услышит волк, придет, куда бежать будешь?

Утром свесились над ямой две заячьи мордочки, захихикали:

— Живы еще?

И упал тут Вертихвост на колени и лапы кверху поднял. Ни перед кем не становился, а перед зайцами упал. Просит: