Страна привидений

— С Днем смерти! — хором закричали привидения.

Зигги взлетел, весь светясь от удовольствия.

— Я сейчас взорвусь! — кричал он. — Как метеор! Пух! Пах! Бу-уум!

Пока он носился взад-вперед по небу, Эван отошел подальше и нашел себе ровную могильную плиту, на которую можно было сесть и смотреть, что происходит.

Он был потрясен количеством собравшихся здесь призраков. Все они были разными — одни более отчетливые, другие едва заметные, кое-кого вообще можно было принять за облачко тумана (Эван решил, что это самые старые привидения). Во всем остальном они ничем не отличались от сборища обычных живых людей, как старых, так и молодых. «Вообще-то, — думал Эван, — после смерти понятие возраста совершенно теряет смысл. Привидение-ребенок в действительности может быть гораздо старше привидения-взрослого». Эта мысль была особенно забавной, если учесть, что все привидения беспрерывно кружились и кувыркались.

— Позвольте спросить, сэр, не оскорбит ли вас моя бесцеремонность, если я осмелюсь присесть рядом с вами? — очень вежливо спросил кто-то над ухом у мальчика.

— Нисколько! — ответил Эван, во все глаза, глядя на призрака в чулках и с пышным гофрированным воротником. Собственную голову призрак держал под мышкой.

Но способность изумляться тоже имеет свои пределы, поэтому Эван был уже готов ко всему — в том числе и к встрече с безголовым призраком.

Призрак уселся, аккуратно положил голову себе на колени и обхватил руками, словно это был обычный сверток.

— О, прошу извинить мою оплошность, — внезапно воскликнул он, подхватывая свою голову и поворачивая ее к Эвану. — Сэр Эдвард Аптон, к вашим услугам, сэр. — Он снова положил голову на колени и тоскливо добавил: — Я умоляю вас воздержаться от замечаний по поводу того, насколько это неподходящее имя для человека, находящегося в моем положении. Эд! Подумать только! Тем не менее эта шутка за четыре с лишним сотни лет стала чрезвычайно тонкой. Слишком тонкой, смею заметить, сэр.

Эван заверил, что воздержится от шуток, и робко представился призраку.

— А… Сэр Эдвард, можно задать вам один вопрос?

— Не сомневаюсь, мастер Найлз, что вы хотите узнать, при каких скорбных обстоятельствах моя голова отделилась от тела? — со вздохом спросил рыцарь.

— Вам неприятно об этом говорить?

— Нисколько, сэр, — ответил сэр Эдвард, и голова его повернулась, чтобы снова взглянуть на мальчика. — Но после того, как я снискал восторг и обожание в трех графствах за свое божественное исполнение изящнейшей итальянской гальярды, мне кажется в высшей степени неприятным, когда интерес к моей персоне вызывается куда более грубым и безыскусным поводом.

— Разумеется, — вежливо ответил Эван, — просто… это очень бросается в глаза, только и всего.

— Обезглавливание, — просто ответил призрак, глядя прямо перед собой. — Старое доброе хрясь-хрясь. Нет, в моем случае это был просто хрясь. Видите ли, мастер Найлз, я заплатил палачу целых пять шиллингов за чистую работу. Думаю, он их отработал. — Он говорил об этом так, словно они обсуждали покрой его плаща, а не отсечение головы. Сэр Эдвард пожал безголовыми плечами. — Что ж, такова обычная цена немилости ее величества.

— А скажите еще, — шепотом спросил Эван, — каково это, быть призраком?

Сэр Эдвард устало вздохнул.

— Это серое и унылое существование. Серое и седое, какой когда-то была моя борода, — ответил он. — Ни охоты, ни пиров, ни… — тут голос его прозвучал особенно грустно, — ни танцев. Призраки появляются тогда, мастер Найлз, когда жизнь человека грубо и резко обрывается. Мы остаемся узниками в мире живых до тех пор, пока не получим освобождения.

Прежде чем Эван успел задать ему новый вопрос, серебряный вихрь, словно комета, пронесся по небу. Когда он пролетел, его сверкающий хвост не сразу растаял в воздухе.

— Пошли! — проворчал на ухо мальчику знакомый голос. — Сегодня же мой День смерти! Следующий будет только через год. Давай сделаем что-нибудь особенное!

— Когда просуществуешь столько, сколько я существую, — мрачно проговорила с коленей сэра Эдварда его голова, — то перестанешь обращать внимание на пролетающие годы и будешь вести счет столетиям.

Зигги облетел вокруг церкви, оставив после себя сверкающее кольцо над башней.

— Играем в прятки! — решительно крикнул он.

— Но Зигги, мы же давно знаем все места, где можно спрятаться, — запротестовала закутанная в покрывало женщина в белом. — За первые двести лет волей-неволей изучишь каждый уголок!

— Но мой новый друг Эван Найлз еще ничего не знает! — беззаботно рассмеялся Зигги. — Вот здорово, он ведь даже не представляет, куда смотреть!

Эван неожиданно почувствовал себя в центре всеобщего внимания. Даже сэр Эдвард приподнял свою голову, чтобы снова взглянуть на мальчика.

Зигги бесшумно приземлился за спиной у Эвана, закрыл ладонями ему глаза и приказал:

— Считай медленно до пятидесяти, а потом иди и ищи нас!

Он взвился вверх, как ракета, остальные призраки тоже разлетелись во все стороны, взволнованно перешептываясь. Вскоре от них осталась лишь путаница сверкающих следов в ночном небе, да и те медленно таяли.

— Только вы прячьтесь так, чтобы я смог найти! — крикнул им вслед Эван и, закрыв глаза, начал считать. — Раз… Два…

Досчитав до пятидесяти, он вскочил и огляделся. Луна побледнела, свет ее был теперь слабым и сероватым. Но полу-обвалившаяся башня по-прежнему мрачно возвышалась над холмом, такая же черная и неприступная, как раньше. Было слышно, как тихонько шуршит и вздыхает сухая трава.

Эван нервно потер руки. Он вдруг понял, что стоит один-одинешенек, ночью, посреди пустынного кладбища. Первым его желанием было повернуться и броситься бежать. Но с какой стати? Чего ему тут бояться? Постепенно паника улеглась, и сердце перестало колотиться о ребра. Эван взял себя в руки и спокойно побрел к церковным дверям.

Когда мальчик взялся за ручку, ему сначала показалось, будто дверь заперта, но потом понял, что она просто ужасно тяжелая. Эван навалился плечом, и дверь со скрипом отворилась.

— Зигги! — прошептал он в темноту нефа, и шепот его прошелестел по камням, прежде чем вернуться к своему хозяину.

Когда глаза немного привыкли к темноте, Эван разглядел, что в церкви не осталось ни одной скамьи, и только в западной части сохранилась покрытая навесом кафедра.

Там же виднелась купель, песчинки поблескивали на ее грубо высеченных стенках, придавая сходство с мельничным жерновом. Переплеты высоких сводчатых окон были похожи на тянущиеся в небо ветви, а между ними виднелись ромбовидные вставки из непрозрачного желтоватого стекла с застывшими пузырьками воздуха внутри.

Потом Эван заметил нос и пару бакенбард, да таких отчетливых, что он уверенно бросился к ним через всю церковь.

— Сэр Эдвард! — прошептал он.

Вытянутая рука мальчика коснулась холодного камня (на самом деле это был настоящий пурбекский мрамор). И он понял, что стоит перед каменным изваянием, поразительно похожим на оригинал. Голова сэра Эдварда была на месте, а пышный воротник вокруг его шеи бросал безмолвный вызов искусству королевского палача. Длинные изящные пальцы рыцаря были молитвенно сложены поверх кирасы, а возле его тупоносых сапог лежала послушная каменная собака, а может быть, даже лев. Точно сказать было трудно, поскольку уши животного были давно отломаны, а на морде застыло выражение веселого добродушия.

Эван все еще разглядывал рыцаря, когда вдруг дверь со скрипом приоткрылась. Резко повернув голову, он успел заметить, что дверь уже захлопнулась, и этот звук особенно гулко прозвучал в пустоте церкви.

Почему-то Эвану стало не по себе.

— Кто здесь?

Он ждал ответа, и когда его не последовало, почувствовал себя неуютно. Эван осторожно прошел в южный предел, где было темнее и заметно прохладнее, поскольку через плиты пола просачивался холодный воздух из находившегося внизу склепа.

Эван вздрогнул и резко затаил дыхание, потому что темнота вдруг колыхнулась, и порыв ледяного воздуха коснулся его руки.