Армянские сказки

страны, если они не разрешат этой загадки.

Приближенные царя, искавшие мудреца,

который мог бы разгадать эту тайну, случайно

набрели на один дом. Войдя во внутрь, они

увидели в комнате колыбель, которая качалась,

хотя вокруг никого не было. Вошли в другую

комнату, там тоже стояла колыбель и качалась,

хотя и тут не было людей. Поднялись на крышу

дома—там нашли разостланную мытую

пшеницу, а рядом с ней качался воткнутый в землю

тростник и разгонял птиц, чтоб те не клевали

пшеницу, хотя и не было ветра.

Диву дались люди царя. Спустившись в

нижнюю комнату — они увидели ткача за работой

на станке. Ткач этот привязал одну нитку за

основу, другую за уток, а третью за ремизку.

В то время как он ткал, нитки двигались и

качали обе колыбели и тростник на крыше.

-— Вот так мастер, не хуже мудреца!

Рассказали ему люди царя о том, как один

странник провел полосу вокруг трона царя и

никто не может узнать, что хочет он этим

сказать, а потом предложили ему пойти и

разгадать эту тайну.

-— Если ты это разгадаешь, большие подарки

получишь от царя,—-прибавили они.

Ткач призадумался, взял две бабки и курицу

и пошел с ними к царю. Придя во дворец и

увидя странника, ткач бросил перед ним две

бабки. Странник при виде этого достал из

кармана горсть проса и посыпал наземь. Ткач же

бросил курицу, которая стала быстро клевать

просо. После этого странник мгновенно надел

лапти и удалился.

— Что хотел сказать странник? — спросили

у ткача.

—- Странник этот хотел сказать нашему царю,

что его царь собирается притти и осадить нашу

землю, и хотел узнать, думает ли царь наш ему

подчиниться или пойдет ему навстречу войною.

Я бросил перед ним бабки — дескать, вы перед

нами дети, — играйте лучше у себя дома в бабки

и перестаньте думать о войне с нами. Странник

посыпал просо, чтоб показать, что войску их

числа нет. Я же, пустив курицу, ответил

ему, что наш один воин укокошит все ихнее

войско.

Царь удостоил ткача больших почестей,

обильно наградил и хотел было назначить его

визирем, но ткач не согласился. За свою услугу

М у д р ы й ткач

\

он взял очень мало и на прощание сказал

царю:

— Я бы хотел, государь, лишь одного, —

чтобы ты знал, что среди твоих слуг можно

найти людей более умных, нежели твои

визири, и чтоб отныне ты считал за людей

ткачей и лапотников.

Г. С р в а н д з т я н. кХамов-Хого^ .

Записана в Турецкой Армении.

О багдадском халифе гремела слава, как

о человеке очень мудром и справедливом. Трое

ученых мужей решили пуститься в путь в

Багдад и убедиться в этом лично. Дорогою один

из них сказал:

— Товарищи, по этой дороге шел верблюд,

у него недоставало одного глаза да не было и

передних зубов.

— Да, это правда, на горбе верблюда с одной

стороны висела пшеница, с другой — мед, —

сказал второй.

— На верблюде этом ехала беременная

женщина,— сказал третий.

Несколько времени спустя путники заметили,

что за ними бежит человек. Поровнявшись

с ними, он спросил, не видели ли они верблюда,

которого он потерял.

— Слепого на один глаз и лишенного

передних зубов? — спросил первый.

— Навьюченного с одной стороны пшеницей,

с другой — медом? — спросил второй.

-Да.

— На котором ехала беременная женщина?—

спросил третий.

-Да.

Человек принялся их умолять, чтоб они

сказали ему, по какой дороге пошел этот

верблюд.

Тогда все трое в один голос ответили, что

этого верблюда они не видели. Но человек

принял их за воров,* пошел с жалобой к халифу

и сказал:

— Люди эти описали моего верблюда, знают,

что было на нем, но твердят, будто его не

видели.

— Откуда же знаете вы эти приметы, если

не видели верблюда? — спросил их халиф.

— О том, что верблюд был слеп на один

глаз и у него недоставало передних зубов, я

узнал из того, что он щипал траву только на

одной стороне дороги и щипал он лишь оба

края травы, не задев середины, — ответил

первый.

— Что на одной стороне горба верблюда

висела пшеница, а на другой — мед, я узнал из

того, что по одну сторону дороги, где прошел

верблюд, сидели мухи, а по другую прыгали

птицы, — ответил^ второй.

— О том, что на верблюде ехала беременная

женщина, я узнал по тому, что на том месте,

где сошла она с верблюда, на земле были

заметны следы рук. Поднимаясь на ноги,

упираются на обе руки одни лишь беременные

женщины, — сказал третий.

Халиф удивился мудрости этих людей и

приказал вечером пригласить их во дворец на обед.

После обеда, когда они вошли в отведенную им

комнату, служитель дворца подслушал

следующий разговор, происходивший между ними.

— Рис, которым нас угощали, был славный

Л A p м я н с к и е л а р о д н ы е ска з к и

да жаль — от него несло мертвечиной, — сказал

один.

— Не хуже было и мясо, но отдавало

запасом собаки, — сказал второй.

—- Доброе было и вино, нами выпитое, но по

вкусу и запаху несколько походило на кровь,—

сказал третий.

Когда об этом разговоре донесли халифу, тот

велел расследовать: выяснилось, что поле,

отведенное под посев этого риса, раньше было

кладбищем; что зарезанный барашек в первые

дни своего рождения питался молоком собаки

и что при давке винограда, из которого

приготовили выпитое ими вино, случайно порезал

ногу давильщик, и его кровь смешалась с вином.

Халиф вызвал к себе этих трех мужей и за

мудрость и ученость удостоил их больших

почестей.

Владелец же верблюда вернулся к себе с

опущенной головой.

Г. Срван д э т я н. «Хамов-Хотов,

Записана в Турецкой Армении.

Однажды разум и сердце заспорили. Счастье

твердило, что люди живут для него, а ум

настаивая на обратном. Они не стали прибегать

к помощи судьи, а порешили действовать в

одиночку и не вмешиваться в дела друг друга.

Свой уговор они решили испробовать на одном

поселянине.

Поселянин этот, по обыкновению, взял соху

и пошел в поле. Когда он приступил к запашке,

то заметил, что соха его неожиданно застряла

в борозде. Нагнувшись, он увидел в земле

медный кувшин, полный золота.

«Как мне теперь быть?—подумал он.—

Большие дела я могу сделать на это добро,

могу стать заметным человеком...»

С другой же стороны, пришло ему в голову:

«А что, если узнают об этом воры и придут за

ним? Коли стану перечить — меня убьют...»

Занятый этими мыслями, он вдруг заметил

судью той страны, проходившего по дороге.

«Лучше дам я золото судье и сам спокойно

продолжу свою работу», — решил поселянин и,

бегом пустившись за судьей, привел его в свое

поле.

Но тут вернулся к нему разум. Опомнившись,

поселянин немедленно закрыл золото и сказал

судье:

— Ага ты судья и человек ученый, скажи-

ка мне — из этих двух моих быков какой

лучше?

Судья, услышав эти слова, в сердцах бросил

поселянина и ушел. С его уходом ушел от

поселянина и разум.

Он вновь призадумался: «Зачем я не дал ему

золото, что я буду с ним делать, где я его буду

держать?»

Бросив работу, он этак размышлял до вечера,

пока не заметил вновь судью, возвращавшегося

из деревни.

Бросился он к нему и стал

умолять-упрашивать его разок притти к нему в поле.