Принцесса и Гоблин (др.перевод)

— Может и так, — отозвался Керди. — Я не задумывался над этим — сочинял и всё. Я её пою, потому что им она тоже не нравится.

— Кому не нравится?

— Кобам — мы их так называем.

— Ни слова больше! — вмешалась няня.

— Почему? — спросил Керди.

— Прошу, не надо. Пожалуйста, не надо.

— Ну, раз уж вы так вежливо меня просите, я, конечно же, не буду, хоть и не представляю, почему. Глядите! Вон там огни вашего большого дома — внизу под нами. Вы доберётесь туда за пять минут.

Керди оказался прав: без дальнейших приключений они дошли до дома, где никто так и не хватился няни с девочкой. Незамеченные никем из слуг, прокрались все трое к той двери, что вела на собственную половину принцессы. Няня кинулась было внутрь, даже не пожелав Керди спокойной ночи, но принцесса вырвала у неё свою руку и вернулась, чтобы обнять Керди за шею. Всё же няня была начеку; она попыталась оттащить девочку прочь.

— Лути! Лути! Я же обещала Керди поцелуй, — воскликнула Айрин.

— Принцесса не должна раздавать поцелуи. Это совершенно неприлично, — ответила Лути.

— Но я обещала, — настаивала принцесса.

— Это не тот случай — мальчик всего лишь рудокоп.

— Но это хороший мальчик, смелый мальчик, и он так нам помог. Лути! Лути! Я же обещала.

— Ты не должна была обещать.

— Лути, я обещала ему поцелуй.

— Ваше королевское Высочество, — сказала няня, внезапно напустив на себя чрезвычайно почтительный вид, — вы должны немедленно войти в дом.

— Нянечка, принцесса не должна нарушать своё слово, — сказала Айрин, отодвинулась подальше от двери и стала как вкопанная.

Лути не знала точно, что король сочтёт худшим — то, что принцесса не явилась домой сразу после захода солнца, или то, что она целует мальчика-рудокопа. Няня не догадывалась, что король, будучи таким же благородным, как и все прочие короли, посмотрел бы на вещи с совершенно иной точки зрения. Прогневался бы он, или нет, что принцесса целует мальчишку-рудокопа, — неизвестно, но вот уж чего бы он точно не одобрил, так это что принцесса нарушила своё слово хотя бы из-за всех гоблинов на свете. Но, повторяю, няня не была настолько благородной дамой, чтобы это сообразить, поэтому попала в затруднительное положение, ибо продолжай она настаивать, кто-нибудь услыхал бы принцессин плач и выбежал посмотреть, а тогда всё бы открылось. Но тут сам Керди пришёл няне на помощь.

— Не расстраивайтесь, принцесса Айрин, — сказал он. — Вы ведь не нарушите слова, если не станете целовать меня сегодня. Я приду в другой раз. Обещаю вам.

— О, Керди, благодарю тебя! — сказала принцесса и перестала плакать.

— Спокойной ночи, Айрин, спокойной ночи, Лути, — сказал Керди, развернулся и в минуту скрылся из виду.

— Хотела бы я на это посмотреть, — пробормотала няня, заводя принцессу в детскую.

— А ты и посмотришь, — сказала Айрин. — Будь уверена, Керди сдержит слово. Он обязательно придёт.

— Хотела бы я на это посмотреть! — повторила няня и больше ничего не сказала. Она не желала на ночь глядя вступать с принцессой в перепалку, разъясняя ей, что именно она имела в виду. И так здорово обрадованная, что пробралась в дом никем не замеченной да к тому же удержала принцессу от целования маленького рудокопа, она решила впредь быть повнимательнее. Её беспечность и так уже удвоила свалившуюся на неё заботу. Сначала единственным её страхом были гоблины, теперь же ей нужно будет оберегать принцессу ещё и от Керди.

Керди шел домой посвистывая. Он решил никому не рассказывать о встрече с принцессой из боязни доставить неприятности её няне, ибо хотя он и подсмеивался в душе над её нелепыми понятиями, но вовсе не желал ей вреда. Гоблинов по дороге он больше не встретил и вскоре уже крепко спал в своей постели.

Но посреди ночи он внезапно пробудился. Ему почудилось, что снаружи доносится какой-то странный шум. Мальчик сел и прислушался, затем встал с постели и, тихонько приоткрыв дверь, вышел из дому. Когда он украдкой заглянул за угол, то увидел под своим собственным окошком нескольких приземистых существ. Знакомые фигуры, ничего не скажешь, подумал Керди. Но едва начал он своё: «Раз, два, три!» — как они засуетились, бросились врассыпную и пропали в темноте. Мальчик рассмеялся и воротился в дом, вновь залез в постель и тут же крепко уснул.

Когда на следующее утро он проснулся и вспомнил ночное приключение, то пришёл к выводу, что поскольку раньше такого ещё не случалось, значит на этот раз гоблины здорово раздражены тем, что он взял принцессу под свою защиту и помешал им пугать и преследовать её. Но когда он одевался, то уже не думал об этом, так как враждебность гоблинов нисколько его не беспокоила.

А сразу же после завтрака они с отцом отправились в копи.

Они вошли в недра горы сквозь естественную расщелину под огромной скалой, в том месте, откуда вырывался на свет ручеёк. Несколько ярдов они шли прямо, затем ход поворачивал и круто уходил вниз, в самое сердце горы. Минуя многочисленные углы, загибы и разветвления, а по временам перебираясь по дощатым настилам через бездонные провалы, они шли в глубь горы, пока не добрались до того места, где оставили работу в прошлый раз. Здесь рудокопы добывали много видов ценной руды, ведь те горы изобиловали лучшими металлами. С помощью кремня, кресала и трутницы мальчик с отцом зажгли свои лампы, прикрепили их на голове и вскоре вовсю заработали кирками, лопатами и молотками. Отец и сын работали рядышком, но не в одной и той же штольне — штольнями называют коридорчики, прорубленные в толще породы, — потому что когда рудная жила не слишком широка, каждый рудокоп вынужден скалывать руду в своей штольне в одиночестве, словно в норе — такой узкой, чтобы только хватало места для работы, иногда даже в совершенно скрюченной позе. Когда же они, бывало, на минуту приостанавливали работу, то слышали со всех сторон, то ближе, то дальше, звуки работы своих товарищей, прорубающихся во всех направлениях внутри огромной горы: одни бурили в скальной толще отверстия, чтобы заложить порох и взорвать её, другие лопатами насыпали отбитую породу в корзины, которые выносились затем к выходу из копи, третьи стучали своими кирками. А иногда, если рудокоп находился в совершенно безлюдном месте, он мог услышать только лёгкое постукивание, не громче стучания дятла по дереву, ибо звук доносился с далёкого расстояния сквозь скальную твердь.

Работать было нелегко, ведь под землёй очень жарко, однако люди приноровились, и некоторые рудокопы, когда хотели заработать немного больше денег на свои личные нужды, оставались в руднике и после ухода своих товарищей, чтобы проработать всю ночь. Впрочем, отличить там ночь ото дня можно было только почувствовав усталость или желание спать, ведь ни один солнечный луч не проникал в эти сумрачные области. Те, кто оставался в копи на ночь после ухода своих товарищей, всё же рассказывали следующим утром, что всякий раз, как они останавливались, чтобы перевести дух, то слышали со всех сторон какое-то постукивание, словно в горе работало даже ещё больше народу, чем днём; и некоторые с тех пор вообще больше не оставались в горе на ночь — все прекрасно понимали, что те звуки производила деятельность гоблинов. Гоблины работали только по ночам, потому что день рудокопов был ночью гоблинов. Большинство рудокопов не на шутку боялись гоблинов, и среди них ходили жуткие рассказы о том обхождении, которое встречали те, кого гоблинам удавалось застать за ночной работой врасплох. Однако самые смелые из рудокопов, а к таковым принадлежали Питер Питерсон и Керди, который во всём подражал своему отцу, снова и снова могли оставаться в руднике на ночь, и хотя пару раз они сталкивались с несколькими блуждающими гоблинами, но всякий раз не преминули обратить их вспять. Как я уже говорил, главным средством от гоблинов были песенки, потому что гоблины ненавидели любое пение, а некоторые из песенок так просто не переносили. Я подозреваю, что сами гоблины не умели слагать стихи и петь песенки, оттого-то так сильно их не любили. Как бы то ни было, больше всего боялись гоблинов именно те, кто сам не мог сложить простенького стишка, ибо хотя и существовали кое-какие древние песенки, которые тоже могли подействовать, но было отлично известно, что только свежая песенка, сочинённая по всем правилам, была особенно ненавистна гоблинам и поэтому неминуемо обращала их в бегство.