Тысяча и одна минута. Том 1

Посмотрим же теперь, что с третьим братом сталося; поглядим, что царевич Иван в это время творил!..

Идет бедняжка царевич Иван, идет потупяся, и говорит он сам селе: «Ах, ты моя доля горькая безталанная! Видно у меня век не будет жены; потерял я стрелу, видно мне век изжить одному!» И так размышляючи, все дальше да дальше царевич идет, на нут не нападет, где стрелы отыскать.

Ходит полдня царевич. Вот солнышко взошло-было высоко, да и опять опускаться начало. Царевич взошел на пригорок, посмотреть еще раз стрелы, не увидит ли; а буде нет, то воротиться-де к отцу и сказать, что женатому-де век не бывать, стрелы не отыскал! Так с этими-то мыслями взошел царевич на пригорок и посматривает… ан что-то вдали виднеется, торчит на болотной кочке, точно стрела; пустился царевич к ней бегом почти; посмотрел поближе – так и есть стрела, да и стрела его, которою он поутру стрельнул! Видит царевич стрелу, а достать нельзя: болото кругом тонкое; хочет-хочет шагнуть, ступит раз ногой, да насилу-насилу и вытащит; вот видит-де око да зуб неймет!

Взяла уж тут и вправду кручина царевича. Вот и стрелу нашел, а не выручит! как теперь придти да сказать – сыскал-де я стрелу да достать не смог! – кто поверит?.. Братья в глаза засмеют, да и другие-прочие не оставят корить… что мне делать теперь?.. (Так все вслух размышляет царевич Иван). Э!.. ладно же, буде участь такая моя, лучше смерть принять, утоплюсь здесь в болоте, а домой не вернусь на позор!

И хочет царевич в болото кинуться, но вдруг слышит – человечий голос из болота кричит: «пурр-ква? пурр-ква?»

Царевич остановился и спрашивает: – что это такое? со мной это что-ли кто раздобарывает?

Тут вылезает из болота лягушка огромная, села на задния лапки, противу Ивана царевича, уставила на него свои глаза зеленые и говорит:

«Я это, царевич, с тобою разговариваю; слышала я, что ты в болоте топиться сбираешься, я и спросила по нашему, по лягушечьи: пурр-ква! то есть: зачем, для чего это?»

– По лягушечьи я не понимаю, отвечал царевич, а вот как ты со мною заговорила по нашему, то и я могу тебе толком отвечать: стрелял я по приказанию батюшки стрелою им мне данною, и должно мне эту стрелу ему обратно принесть; так вот видишь, отыскал я эту стрелу здесь, вон она посеред болота торчит, а достать не могу; без неё же вернуться не смею домой – так что делать от беды такой, как не топиться, чтоб не видать больше света белого! Сослужи мне службу, буде ты жалостлива, достань стрелу, тогда я, пожалуй, останусь жив!

«А для чего же ты стрелял, царевич?»

– Да так-себе; тешился с братьями, кто дальше стрельнет.

«Кто же из вас стрельнул далее?»

– Видно я: вишь куда запропастил стрелу шельмовскую!

«А какая же награда будет тому из вас, кто дальше стрельнул?»

«Ну, какая награда… дадут каврижку медовую, вот и все тут».

«Лжешь, царевич!» – сказала лягушка, – «неправду говоришь: вам дан такой зарок, что кто из вас куда стрелой попадет, тот там себе и невесту берет!»

Царевич и руки растопырил от удивления.

– Ах ты, зеленоглазая!.. Да как ты это проведала?

«Малоль чего я не знаю, у нас и на болоте донощики есть. Я и больше еще слышала: твои оба брата отыскали свэи стрелы и невест себе добыли, и уже теперь они с ними у царя-родителя, один ты здесь маешься!.. И так, если хочешь ты получить стрелу, то возьми меня за себя, пусть я буду твоей невестою! а без того тебе и стрелы твоей в руках не иметь.»

– Ах, ты гадина болотная! – сказал царевич с досадою, – да с чегож ты взяла, что я буду за лягушку свататься, да где это было видано?

«Что же делать, если это небывальщина, тебе видно пришлось испытать первому!.. рассуди хорошенько: если ты и стрелу отнесешь к родителю, какой же ответ ты дашь ему? ты погрешишь против него, если солжешь, да скажешь, что невесты не нашел: ты вот и нашел невесту да взять не хотел, за то только, что безобразна она!.. а что же делать, коли тебе может на роду написано такую жену иметь!..»

Царевич крепко задумался, слушая такие речи умные от болотной гадины, а после ей и вымолвил:

– Да рассуди-ж таки ты, зверина смышленая, подумай: ну как я тебя с собою возьму? как покажу тебя братьям аль батюшке?.. Ведь мне после не будет и просвету, ведь и в люди показаться нельзя!

«Ты принеси тихонько да запри меня, скажи, что жену добыл, а не показывай; этакой обычай и во многих царствах идет.»

– Ладно, так; а как же я-то буду жить с тобою, с лягушкою?

«Чай и в вашем царстве есть люди, что охотой на уродах женятся? Да и вправду, лучше иметь жену безобразную, нежели злую, или глупую; а впрочем еще надо и то сказать: что мужнино дело скрасить женнину уродливость или глупость её прикрыть; со злой женой всего труднее прожить, а бывает, что иной умной муж из самой злой жены, если ее не сможет сделать доброю, для себя сможет сделать хорошею.»

– Ну, ну!.. – примолвил царевич, покачав головой, – мне этого что-то не верится!

«А вот возми-ко ты поди, наломай сучьев из ветлы, да корзинку сплети в чем меня домой понесешь, так я тебе пока тем временем поразскажу историю, как один мужичек-недурак, через злую жену, и деньги себе нажил, и почет приобрел!»

Царевич Иван послушался, наломал ветлы, сел корзинку плесть, а лягушка болотная и рассказала ему историю…

О том, как мужичек Ягуп именем жены выводил из домов силу нечистую

Жили да были муж с женой. Муж, Ягуп, не то чтоб был глуп, не то что муж ротозей, и строг и неприхотлив, и умен и жалостлив; покричит порой за что дельное, а за что иное и спасибо скажет ласковое. Так задалась ему жена такая, не то, что бы лукавая, не то, что бы глупая, а просто змея-змеей, так и шипит на каждое слово, как железо раскаленное, когда плюнешь на него. Бился Ягуп и так и сяк, и ласкою и угрозами, и порой молчаньем думал отойти – нет; кажись, хоть до-смерти убей ее, она все ногами будет дрегать! Взяло горе Ягупа, кручина не малая: надо с женою век изжить, а как его с такою промаяться? Нарочно на зло, наперекор все делает! Скажет в праздник Ягуп: «нарядись жена, пойдем в гости к свату, давно не были!» А жена и наденет наряд, что срам с нею выйти и на улицу! А в будни, да еще в дождь, в слякоть, наденет, непутная баба, свою обнову лучшую, и пойдет по деревне к знакомым шляться; ей и нуждушки нет, а Ягуп бедный, глядя на это, так и убивается.

Идет он раз домой из лесу, и размышляет на дороге о горе своем, вдруг вспала ему мысль дельная: «так и быть, говорит, обижу свою душу, согрешу, да тем и других от грехов отрешу! сделаю же, что задумано!»

Недалеко болота, окол леска, был какой-то старый сруб, колодец-чтоль уже засыпавшийся, или так яма невесть для чего вырытая, и дорога лежала близко места того. Ягуп, заприметив это, взял и положил доски гнилые поверьх сруба развалившегося.

На другой день Ягуп говорит жене в лес сбираючись: – «смотри жена, я пойду в лес, не ходи за мной!» – Как бы не так; не скажи он этого, она осталась бы, а как не велел ходить, так бабу поджигать и начало – сделать наперекор мужу, пойти, проведать, что он там будет делать.

Ягуб рубит дрова в лесу, сам на дорогу поглядывает, ожидает, что жена непременно придет, уж знает ее натуру; не долго ж и ждал: глядит, идет жена с кузовом, будто грибы брать; он ее бранить давай, что не послушалась, она пуще его кричать качала, Ягупу только того и хотелося, чтобы больше рассердить ее.

– Ну, – говорит он, – оставайся ж здесь, я домой пойду!

«Как же, нелегкая тебя побери, я и сама пойду.»

Ягуп молча пошел домой и жена за ним. Подходят близко к месту, где доски Ягуп положил: он говорит жене:

– Смотри же, дура, по этим доскам осторожней иди, не трясись!

«А тебе какое дело, дурак, захочу так и потрясусь.»

Ягуп закричал сердито: – Говорят, не смей трястись!

Как вскочит наша баба на доски, и давай прыгать, приговаривая; «ах, ты чорт, ах ты дьявол! так потрясусь же, потрясусь, потрясс…» да как рухнет в колодец, – вот тебе и потряслась, злая баба!..