Медведь и соловей (ЛП)

Но лицо между ее ладонями было не отца Константина. Мертвые серые глаза Алеши смотрели на нее.

Вася услышала рычание и обернулась. Упырь вернулся, это была Дуня — мертвая, шатающаяся Дуня была у окна, ее рот был зияющей дырой, кости выпирали на пальцах. Дуня была ей матерью. Потом тени на стене священника стали одной тенью, одноглазой и смеющейся над ней.

— Плачь, — сказал он. — Ты боишься, это вкусно.

Все иконы в углу ожили и громко смеялись. Тень открыла рот, а потом вместо тени появился большой медведь с голодной пастью. Он изверг пламя, и стена загорелась. Ее дом горел. Где — то кричала Ирина.

Улыбающееся лицо мелькало меж огней с голубым отливом, большая темная дыра была на месте глаза.

— Идем, — говорило лицо. — Будешь с ними, будешь жить вечно, — ее мертвые брат и сестра стояли рядом с этим привидением и словно манили ее из — за огня.

Что — то ударило Васю по лицу, но она не реагировала.

Она вытянула руку.

— Алеша, — сказала она. — Лешка!

Но боль пришла быстрее и острее. Васю вырвали из сна, она издала звук, схожий с всхлипом и воплем. Соловей встревожено тыкал ее носом, он укусил ее за руку. Она схватилась за его теплую гриву. Ее ладони были двумя кусками льда, зубы стучали. Она уткнулась лицом в его шерстку. В голове были крики и смеющийся голос.

«Идем, или больше их не увидишь, — а потом она услышала другой голос в холодном воздухе:

— Назад, бык, — Соловей возмутился, холодные руки обхватили лицо Васи. Она пыталась посмотреть, но видела, как горит дом ее отца, как манит ее одноглазый мужчина.

«Забудь его, — сказал одноглазый мужчина. — Иди сюда».

Морозко ударил ее по лицу.

— Вася, — сказал он. — Василиса Петровна, посмотри на меня.

Она словно преодолевала большое расстояние, но все же увидела его глаза. Она не могла увидеть дом в лесу. Она видела только ели, снег, лошадей и ночное небо. Воздух был холодным вокруг нее. Вася попыталась утихомирить паническое дыхание.

Морозко прошипел что — то, но она не поняла. А потом:

— Вот, — сказал он. — Выпей.

У ее губ оказалась медовуха, пахло медом. Она глотала, давилась и пила. Когда она подняла голову, чашка была пустой, а ее дыхание замедлилось. Она видела стены дома, хотя они трепетали по краям. Соловей опустил голову к ней, касался губами ее волос и лица. Она слабо рассмеялась.

— Я в порядке, — начала она, но ее смех стал слезами, она разрыдалась и закрыла лицо.

Морозко смотрел на нее, прищурив глаза. Она еще ощущала следы его рук, одна щека болела там, где он ее ударил.

Наконец, ее слезы замедлилась.

— У меня был кошмар, — сказала она. Она не смотрела на него. Она сжалась на стуле, холодная и смущенная, в слезах.

— Не так, — сказал Морозко. — Это был не просто кошмар, это была моя ошибка, — видя ее дрожь, он издал нетерпеливый звук. — Иди ко мне, Вася.

Она замешкалась, и он добавил:

— Я не буду тебя ранить, дитя, это тебя успокоит. Иди сюда.

Она потрясено выпрямилась, подавляя свежие слезы. Он укутал ее плащом. Она не знала, откуда плащ — может, он призвал его из воздуха. Он поднял ее и опустился на теплую печь с ней на руках. Он был нежным. Его дыхание было зимним ветром, но его плоть была теплой, и сердце билось под ее ладонью. Она хотела отодвинуться, хмуро посмотреть на него, защищая гордость, но ей было холодно и страшно. Ее пульс оглушал. Она неуклюже прижала ладонь к изгибу его плеча. Он провел пальцами по ее выбившимся волосам. Ее дрожь медленно утихала.

— Я в порядке, — сказала она после паузы немного неуверенно. — Что значит, твоя ошибка?

Она ощутила, а не услышала его смешок.

— Медведь — мастер кошмаров. Гнев и страх для него мясо и мед, и он захватывает разумы людей. Прости меня, Вася.

Вася промолчала.

Через миг он сказал:

— Расскажи о своем сне.

Вася рассказала. После этого она снова дрожала, и он держал ее без слов.

— Ты был прав, — сказала Вася. — Что я знаю о древней магии, древних врага или другом? Но я должна идти домой. Я могу защитить семью, хотя бы временно. Отец и Алеша поймут меня.

Ее терзала картинка ее мертвого брата.

— Хорошо, — сказал Морозко. Она не смотрела на него, не видела, как он мрачен.

— Я могу взять Соловья с собой? — осторожно спросила Вася. — Если он захочет?

Соловей услышал и тряхнул гривой. Он опустил голову и посмотрел Васе в глаза.

«Куда ты, туда и я», — сказал жеребец.

— Спасибо, — прошептала Вася и погладила его нос.

— Завтра ты отправишься домой, — сказал Морозко. — Поспи остаток ночи.

— Зачем? — сказала Вася, отодвинувшись, чтобы посмотреть на него. — Если Медведь ждет мои сны, я не буду спать.

Морозко криво улыбнулся.

— Но я буду здесь в этот раз. Даже в твоих снах Медведь не посмел бы зайти в мой дом, ели бы я был здесь.

— Откуда ты знал, что мне такое снится? — спросила Вася. — Как ты вернулся вовремя?

Морозко вскинул бровь.

— Я знал. И я вернулся вовремя, потому что ничто под этими звездами не бежит быстрее белой кобылицы.

Вася открыла рот для вопроса, но усталость ударила по ней волной. Она вырвалась из сна, вдруг испугавшись.

— Нет, — прошептала она. — Не… я не смогу это вынести снова.

— Он не вернется, — ответил Морозко. Его голос уверенно звучал у ее уха. Она ощущала в нем годы и силу. — Все будет хорошо.

— Не уходи, — прошептала она.

Что — то мелькнуло на его лице, но она это не поняла.

— Не уйду, — сказал он, а потом это не имело значения. Сон был темной волной, что нахлынула на нее. Ее веки закрылись. — Сон — двоюродный брат смерти, Вася, — прошептал он над ее головой. — И оба мои.

* * *

Он все еще был там, когда она проснулась, как и обещал. Она выбралась из кровати и прошла к огню. Он сидел неподвижно, глядя на пламя. Казалось, он вообще не двигался. Если присмотреться, Вася видела лес вокруг него, и он был белой тишиной без формы в середине. А потом она села на свой стул, и он посмотрел на нее, отдаленность пропала с его лица.

— Куда ты уходил вчера? — спросила она его. — Где ты был, когда Медведь понял, что ты далеко?

— Тут и там, — ответил Морозко. — Я принес тебе подарки.

Свертки грудой лежали у огня. Вася взглянула на них. Он вскинул бровь, приглашая, и она как ребенок тут же развернула первый сверток, сердце быстро билось. Там было зеленое платье с красной вышивкой и плащ с соболиным подбоем. Там были сапоги из кожи и меха, расшитые алыми ягодами. Там был кокошник для ее волос, много украшений. Вася касалась их рукой. Там было золото и серебро в мешках из кожи. Там были мягкие ткани, какие она не знала.

Вася все осмотрела.

«Я как из сказки, — подумала она. — Это подарки. И теперь он отвезет меня в дом отца всю в подарках».

Она вспомнила его руки ночью, пару мгновений нежности.

Нет, ничего такого. Не так было в сказке. Она была девицей из сказки, а он — злым демоном холода. Девушка покинет лес, выйдет за красивого мужчину и забудет о магии.

Откуда эта боль? Она отложила ткань.

— Это мое приданое? — ее лицо было мягким. Она не знала, что там за выражение.

— Тебе нужно это, — сказал Морозко.

— Не от тебя, — прошептала Вася, он растерялся. — Я принесу подснежники мачехе. Соловей пойдет со мной, если захочет. Но я не возьму ничего больше, Морозко.

— Ничего не возьмешь от меня, Вася? — сказал Морозко, она услышала в этот раз голос человека.

Вася отпрянула, споткнулась о подарки под ногами.

— Ничего! — она знала, что кричит, нужно было взять себя в руки. — Одолей брата и спаси нас. А я иду домой.

Ее плащ висел у огня. Она обула сапоги и схватила корзинку подснежников. Часть ее хотела, чтобы он возразил, но он этого не сделал.

— Ты пересечешь границу деревни на рассвете, — сказал Морозко. Он был на ногах. Он замер. — Верь в меня, Вася. Не забывай меня.

Но она уже миновала порог и ушла.