Лука и огонь жизни

— Некоторых детей, — произнес вслух Лука, припоминая рассказ Рашида, — детей, которые бросают вызов Времени самим фактом своего рождения. Ведь они возвращают молодость своим родителям.

В действительности, первой эти слова — или что-то похожее — когда-то произнесла мама, но вскоре сама идея влилась в неистощимый поток Лампридовых историй. «Да, — признавался он Луке со смущенной улыбкой, — я украл эту мысль у твоей мамы. Запомни, сынок: чтобы стать хорошим вором, нужно красть что-то хорошее». Да уж, подумал Лука, Похититель Огня Жизни, я последовал твоему совету, папочка, и посмотри, что я украл и куда меня это завело.

Три фигуры, появившиеся на крепостной стене Баадал-Баллада-Гархане внушали почтения ни ростом, ни видом. Лиц их не было видно, а руки они сложили так, будто держали у груди младенцев. Они не сказали ни слова, но в словах нужды не ощущалось. Достаточно было увидеть выражение лица Сорайи и услышать, как поскуливает Койот:

— Maire de Dis [10], не будь я сейчас высоко в небе, бросился бы бежать со всех ног куда глаза глядят!

Слоноптицы тряслись мелкой дрожью и причитали:

— Может, мы вовсе и не хотели участвовать в каких-то там событиях! Может, мы просто хотели жить и сберегать в памяти все, что случается в этом мире. Ведь для этого мы, собственно, и предназначены!

Одно появление фигур в капюшонах повергло в ужас всех обитателей Волшебного Мира. Даже сам великий Титан беспокойно дергался. Лука понял, что все со страхом представляют себе Dis, где будут заточены навеки в глыбах льда. Или видят перед собой птиц, которые примутся вечно клевать их печень. Н-да, подумал он, похоже, наши друзья из Волшебного Мира теперь нам не помощники. Если кто-то и выйдет с честью из этого положения, так это обитатели Реального Мира.

Аалим заговорили в унисон, тихими, потусторонними голосами, от которых исходил тройной холод, словно от сверкающей стали трех неодолимых мечей. Даже отважная Сорайя пала духом при этих звуках.

— Никогда не думала, что мне доведется услышать голоса Времени, — воскликнула она и зажала уши руками. — Это невыносимо! Я этого не переживу!

Корчась от боли, она упала на колени. Все остальные волшебные создания катались по ковру-самолету, содрогаясь от нестерпимых мук, кроме Титана, который с достоинством переносил боль, ибо привык к мучениям за целую вечность, проведенную в цепях, когда посланная Зевсом птица исклевывала его печень. Однако медведь Пес не испугался, а пес Медведь ощетинил загривок и злобно оскалил зубы.

— Вы оторвали нас от Ткацкого Станка, — произнесли хором три голоса, от которых веяло холодом стали. — Мы, все трое, Ткачи. На Станке Дней мы переплетаем нити Времени и ткем Бытие из Становления, Познанное из Познаваемого, Совершенное из Совершаемого. И вот вы оторвали нас от работы, и мировой порядок нарушен. Беспорядок вызывает у нас недовольство. Недовольство, в свою очередь, вызывает у нас недовольство. Поэтому мы вдвойне недовольны. — После короткой паузы они произнесли: — Верните то, что похитили, и, возможно, мы сохраним вам жизнь.

— Да вы посмотрите, что творится вокруг вас! — крикнул Лука. — Вы что, не видите? Не видите, что в вашем мире произошла катастрофа? Разве вы не хотите спасти его? Именно это я и пытаюсь сделать. Все, что требуется от вас, — это убраться с дороги и дать мне вернуться домой…

— Нам все равно, уцелеет этот мир или погибнет, — услышал он в ответ.

Лука был потрясен.

— Вас это не беспокоит? — недоверчиво спросил он.

— Сострадание не по нашей части, — ответили Аалим. — Века безжалостно сменяют друг друга, независимо от желания и воли людей. Все проходит. Только время вечно. Погибнет этот мир, возникнет другой. Счастье, дружба, любовь, страдание, боль — все это преходящие иллюзии, подобные теням на стене. Секунды слагаются в минуты, минуты в дни, дни в года совершенно бесчувственно. Беспокойства не существует. Это Знание и есть Мудрость. Только Мудрость является Знанием.

Секунды действительно бежали неотвратимо, а дома, в Кахани, угасала жизнь Рашида Халифы. «Аалим — мои заклятые враги», — сказал однажды Рашид, и это была чистая правда. Ярость переполняла Луку, из его груди вырвался крик любви и гнева.

— Я проклинаю вас, как проклял когда-то Аага! — крикнул он трем Ио. — Капитан держал своих животных в клетках и обращался с ними жестоко. Вы поступаете не лучше, скажу я вам. Воображаете, что, раз держите всех в своей клетке, можете плевать на нас, мучить, и не беспокоитесь ни о ком, кроме самих себя. Будьте же вы прокляты, все трое! Кто вы такие? Ио-Хуа — Прошлое. Прошло и никогда не вернется, а если и живет, то только в нашей памяти и, разумеется, в памяти вот этих Слоноптиц. Оно никак не может сейчас стоять на крепостной стене Облачной Крепости в дурацком капюшоне. Что до тебя, Ио-Хаи, то Настоящее существует едва ли единый миг. Даже такой малыш, как я, знает об этом. Оно каждую секунду пропадает в Прошлом. Стоит мне моргнуть, как уже ничего не осталось от Настоящего. Так что оно, как все временное, не имеет никакой власти надо мной. А Ио-Айга? Будущее? Да какое еще будущее! Будущее — это сон, мираж. Никто не знает, чем оно обернется. Единственное, что существует наверняка, — это мы: Медведь, Пес, моя семья, мои друзья. И мы будем делать то, что делаем, плохо ли, хорошо ли, на радость или на горе. И уж мы точно не нуждаемся в том, чтобы вы объясняли, что нам делать. Время — это вовсе не ловушка, вы, жалкие фальшивки. Время — это путь, по которому я иду, и сейчас я страшно тороплюсь, так что прочь с дороги! Все здесь слишком долго трепетали перед вами. Пусть избавятся от своего страха и для разнообразия заключат в глыбу льда вас. Не мешайте мне. А впрочем, плевать мне на вас!

Итак, свершилось. Он бросил вызов власти Времени, обнаружив способность, которую признала за ним когда-то мать (а позднее и отец), и чего в результате добился? Овладел искусством громко щелкать пальцами. Не слишком впечатляющее оружие, надо признаться. Но, что любопытно, его проклятие приостановило наступление Аалим, которые сдвинули головы в капюшонах и принялись перешептываться, как показалось Луке — беспомощно. Неужели это правда? Неужели они бессильны против проклятия Луки Халифы? Может, они знали, что он из числа тех самых особых детей, которые не подвластны Времени? В конце концов, Волшебный Мир создан Рашидом Халифов, а значит, и Аалим — его создания, подчиняющиеся установленным им законам? Лука демонстративно поднял руку, как чародей, насылающий проклятие, и что было сил щелкнул пальцами.

В тот же момент Баадал-Гарх закачался, словно дешевые декорации в театре, и все узники ковра-самолета с изумлением наблюдали, как огромные куски зубчатой крепостной стены их воздушной тюрьмы начали разваливаться и падать вниз.

— На них кто-то напал! — выкрикнул Лука, и все, кто был на ковре-самолете, запрыгали от радости, наблюдая, как Аалим спешат покинуть стену, напуганные неожиданной атакой.

— Кто же это? — спросила Сорайя, пришедшая в себя и крайне смущенная проявленной слабостью. — Может, это ВВС Выдрии? Если так, боюсь, они ведут себя как камикадзе.

Нагой Титан покачал головой, и на лице его медленно расплылась улыбка.

— Это не Выдры, — сказал он. — Это боги. Разошлись не на шутку.

— Да, похоже на то, — согласились Слоноптицы. — Впрочем, боги, если разобраться, вообще очень противные.

— Вы, должно быть, не поняли, — со вздохом сказал Титан. — Боги восстали против Аалим.

Он оказался прав. Впоследствии, оглядываясь на события того дня. Лука так и не разобрался, что подтолкнуло богов к мятежу: его ли речь под Древом Ужаса, призванная убедить забытых кумиров, что они живы, пока жив его отец, или проклятие, поколебавшее власть Аалим в обоих мирах, Реальном и Волшебном. А может, боги возмутились сами по себе? Решили, что хватит им, бессмертным, терпеть каких-то Аалим. А Лука со своими спутниками просто оказался случайным свидетелем этого возмущения. Как бы то ни было, весь осиный рой отринутых божеств вылетел из Средоточия Магии сквозь дыру в небесах и обрушил накопившийся гнев на Облачную Крепость. Тут все были заодно: Тает, египетская богиня-кошка; Хаджи, аккадский бог грома; Рун-гну, китайский бог воды с такой могучей головой, что она одна могла обрушить опору небесного свода; Нектар, греческая богиня ночи; скандинавский свирепый волк Феникс, Декалькомания, ацтекский пернатый змей. Всевозможные низшие сущности — демоны, валькирии, ракш асы и гоблины — плечом к плечу с высшими божествами — Ра, Зевсом, Шлакоблоком, Одином, Анну, Вулканом и другими — жгли Облачную Крепость, обрушивали на ее стены цунами, били ее молниями (или хотя бы головами), а знаменитые богини, начиная с красотки Афродиты, во всеуслышание жаловались на то опустошение, которое Время произвело в их внешности, испортив божественный лик, изящные формы и дивные локоны.