Тысяча и одна ночь

Рассказ об Ади ибн Зейде и Марии (ночи 405—407)

Рассказывают, что у анНумана ибн аль-Мунзира, царя арабов, была дочь по имени Хинд, и она вышла в день пасхи (а это праздник христиан), чтобы причаститься в Белой церкви, и было ей одиннадцать лет жизни, и была она прекраснее всех женщин своего времени и века. А в этот день Ади ибн Зейд [420] прибыл в альХиру от Кисры к ан-Нуману с подарками и вошёл в Белую церковь, чтобы причаститься. А он был высок ростов и нежен чертами, с прекрасными глазами и блестящими щеками, и с ним были люди его племени, а с Хинд, дочерью ан-Нумана, была невольница по имени Мария, и Мария любила Ади, но только не могла к нему приблизиться.

И когда Мария увидела его в церкви, она сказала Хинд: «Посмотри аа этого юношу, он, клянусь Аллахом, прекраснее всех, кого ты видишь». – «А кто он?» – спросила Хинд. И Мария ответила: «Ади ибн Зейд». И тогда Хинд, дочь ан-Нумана, сказала: «Я боюсь, что он меня узнает, если я подойду к нему, чтобы посмотреть поближе». – «Откуда ему тебя знать, раз он никогда тебя не видел?» – сказала Мария. И тогда Хинд подошла к Ади, а он шутил с юношами, которые были с ним, и превосходил их красотою и прекрасными речами и красноречивым языком и роскошью бывших на нем одежд. И, увидав его, Хинд впала в искушение, и ум её был ошеломлён, и цвет её лица изменился. Когда Мария заметила её склонность к нему, она сказала: «Поговори с ним!»

И Хинд поговорила с ним и ушла, и когда Ади увидел её и услышал её слова, он впал в искушение, и его ум был ошеломлён, и сердце его задрожало, и изменился цвет его лица, так что юноши его заподозрили. И Ади потихоньку сказал одному из них, чтобы он последовал за девушкой и разузнал для него её обстоятельства, и юноша пошёл за нею и затем вернулся к Ади и сказал ему, что это Хинд, дочь ан-Нумана.

И Ади вышел из церкви, не зная, от сильной любви, где дорога, и произнёс такие два стиха:

А окончив эти стихи, он ушёл в своё жилище и провёл ночь в беспокойстве, не попробовав вкуса сна…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала четыреста шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Ади, окончив стихи, ушёл в своё жилище и провёл ночь в беспокойстве, не попробовав вкуса сна. А утром ему повстречалась Мария. И, увидав её, Ади посмотрел на неё с приветливостью (а раньше он не обращал к ней взгляда) и спросил: „Что ты хочешь?“ – „У меня есть до тебя нужда“, – отвечала Мария. И Ади молвил: „Скажи, в чем дело! Клянусь Аллахом, ты не спросишь вещи, которую бы я тебе не дал“. И Мария рассказала ему, что она его любит и хочет с ним уединиться. И Ади согласился на это с условием, что она устроит хитрость с Хинд и сведёт её с ним.

И он привёл Марию в лавку виноторговца на одной из улиц аль-Хиры и упал на неё, и Мария вышла и пришла и сказала Хинд: «Не хочешь ли увидеть Ади?» – «А как это можно?» – спросила Хинд. «Страсть меня взволновала, и мне нет покоя со вчерашнего дня». – «Назначь ему такое-то место, и ты увидишь его из дворца», – сказала Мария. И Хинд молвила: «Делай что хочешь!»

И Мария сговорилась с нею о месте, и Ади пришёл, и когда Хинд увидела его, она едва не упала сверху, а потом она сказала: «О Мария, если ты не приведёшь его ко мне сегодня ночью, я погибла». И она упала без чувств, и её прислужницы унесли её и внесли во дворец, а Мария поспешила к ал-Нумалу и передала ему историю Хинд, рассказав все по правде, и оказала, что Хинд лишилась разума из-за Ади. И она осведомила его о том, что, если он не выдаст Хинд замуж, она огорчится и умрёт от любви к нему, а это будет позором для аи-Нумана среди арабов, и нет иной хитрости и этом деле, как отдать её в жены Ади. И ан-Нуман опустил на некоторое время голову, размышляя о её деле, и несколько раз воскликнул: «Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся!» А затем он сказал: «Горе тебе! Как же ухитриться выдать её за него замуж? Мне не хочется первому заговорить с ним об этом». – «Он влюблён сильней её и ещё больше её желает, и я ухитрюсь, чтобы он не знал, что тебе известно его дело, и ты не опозорил бы себя, о царь», – ответила Мария. А затем она пошла к Ади и рассказала ему об этом, и молвила: «Приготовь кушанье и позови царя и, когда питьё заберёт его, посватайся за Хинд – он тебя не отвергнет». – «Я боюсь, что это его разгневает и будет причиной вражды между нами», – сказал Ади. Но Мария молвила: «Я пришла к тебе лишь после того, как окончила разговор с ним». А потом она вернулась к ан-Нуману и сказала ему: «Потребуй, чтобы Ади угостил тебя в своём доме». И ал-Нуман отвечал: «В этом нет дурного!» И затем через три дня после этого ан-Нуман попросил Ади, чтобы он и его приближённые у него отобедали. И Ади согласился на это, и ан-Нуман отправился к нему в дом.

И когда вино забрало его, как оно забирает, Ади встал и посватался за Хинд, и ан-Нуман согласился и отдал её ему в жены, и Ади прижал её к себе через три дня. И Хинд прожила у него три года, и жили они сладостнейшей и приятнейшей жизнью…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала четыреста седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Ади прожил с Хинд, дочерью ан-Нумана ибн аль-Мунзира, три года, и жили они сладостнейшей и приятнейшей жизнью, а затем ан-Нуман разгневался на Ади и убил его. И Хинд горевала о нем великим горем, а потом она построила себе монастырь в окрестностях аль-Хиры и сделалась монахиней и сидела там, рыдая и оплакивая Ади, пока не умерла. И монастырь её известен до сих пор в окрестностях аль-Хиры.

Рассказ о Дибиле и Муслиме ибн аль-Валиде (ночь 407)

Рассказывают, что Дибиль аль-Хуэаи [421] говорил: «Я сидел у ворот квартала аль-Карх, и прошла мимо меня невольница, лучше которой и стройнее станом я не видывал, и она изгибалась на ходу и, изгибаясь, пленяла смотрящих. И когда мой взор упад на неё, мною овладело искушение, и душа моя задрожала, и я почувствовал, что сердце вылетает у меня из груди, и я произнёс, намекая на неё, такой стих:

И девушка посмотрела на меня и отвернула лицо и быстро ответила мне таким стихом:

И она ошеломила меня быстротой своего ответа и красотой речи, и я сказал ей во второй раз такой стих:

И девушка быстро ответила мне, без промедления, таким стихом:

И в мои уши не проникало ничего слаще этих слов, и я не видел лица ярче её лица. И я переменил в стихотворении рифму, чтобы испытать её, и, дивясь её словам, сказал ей такой стих: