Тысяча и одна ночь

И когда повелитель правоверных услышал его слова, он так рассмеялся, что упал навзничь, и, призвав Мансура, ударил его один раз, и Масрур закричал и сказал: «О повелитель право верных, довольно с меня одной трети, отдай ему две трети…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала четыреста первая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Масрур сказал: „О повелитель правоверных, довольно с меня одной трети, отдай ему две трети…“

И халиф стал смеяться над ними и дал каждому по тысяче динаров, и они ушли, радуясь тому, что пожаловал им халиф.

Рассказ о благочестивом царевиче (ночи 401—402)

Рассказывают, что у повелителя правоверных Харуна ар-Рашида был сын, который достиг шестнадцати лет жизни, и жил он отвратившись от мира, шествуя по пути постников и богомольцев. И он выходил на кладбище и говорил: «Вы владели миром, но не спасло это вас, и пришли вы к могилам. О, если бы только я мог знать, что вы сказали и что было вам сказано!» [416] И он плакал плачем испуганного и устрашённого я произносил слова того, кто сказал:

И случилось, что его отец проезжал мимо него торжественным выездом, и его окружали везири и вельможи царства и обитатели его страны, и они увидели сына повелителя правоверных, и на теле его был кафтан из шерсти, а на голове плащ из шерсти, и одни люди говорили другим: «Этот юноша опозорил повелителя правоверных среди царей. Если бы халиф пожурил его, он наверное отступился бы от того, чем он занят».

И повелитель правоверных услышал их слова и заговорил об этом со своим сыном и сказал: «О сынок, ты позоришь меня тем, что ты делаешь». Но его сын посмотрел на него и ничего не ответил. А потом он взглянул на птицу, сидевшую на одной из бойниц дворца, и сказал: «О птица, заклинаю тебя тем, кто тебя сотворил, упадя на мою руку». И птица опустилась на руку юноши. А потом он оказал ей: «Вернись на своё место!» И птица вернулась на место. «Упади на руку повелителя правоверных», – сказал ей царевич, но птица не захотела упасть на его руку. И юноша сказал своему отцу, повелителю правоверных: «Это ты опозорил меня среди друзей Аллаха своей любовью к здешнему миру, и я решил расстаться с тобой такой разлукой, что вернусь к тебе только в последней жизни».

И затем он спустился в Басру и работал там с рабочими, меся глину, и зарабатывал каждый день только дирхем и даник, и на даник он кормился, а дирхем раздавал милостыней.

Говорил Абу-Амир аль-Басри: «У меня в доме упала стена, и я вышел на стоянку рабочих, чтобы присмотреть человека, который бы поработал для меня. И мой взор упал на прекрасного юношу со светлым ликом, и я подошёл к нему и приветствовал его и сказал: „О любимый, хочешь ты работать?“ – „Да“, – ответил он. И я сказал: „Ступай со мной строить стену“. А юноша молвил: „На условиях, которые я тебе поставлю“. – „О любимый, а каковы твои условия?“ – спросил я. И юноша ответил: „Плата – дирхем и даник, и, когда прокричит муэдзин, ты отпустишь меня помолиться с людьми“. И я сказал: „Хорошо“. И взял его и пошёл с ним в дом, и он работал работой, подобной которой я не видел. И я напомнил ему об обеде. И он сказал: „Нет“. И я понял, что он постится, а услышав призыв на молитву, он сказал мне: „Ты знаешь условие?“ И я ответил: „Да“.

И тогда он распустил пояс и занялся омовением и совершил омовение, лучше которого я не видывал, а потом он вышел помолиться и помолился с народом, а после этого вернулся к работе. Когда же раздался призыв к предзакатной молитве, он омылся и пошёл на молитву, а затем вернулся к работе, и я сказал ему: «О любимый, кончилось время работы – рабочие работают до предзакатной молитвы». Но он воскликнул: «Слава Аллаху! Моя работа до ночи». И не переставая работал до ночи.

Я дал ему два дирхема, и, увидев их, он спросил: «Что это?» И я ответил: «Это часть платы за твою старательную работу для меня!» Но он бросил мне дирхемы и сказал: «Я не хочу прибавки к тому, что было у словлено между нами».

И я стал его соблазнять, но не мог осилить и дал ему дирхем с даником, и он ушёл. Когда же настало утро, я рано пошёл на стоянку, но не нашёл его и спросил про него, и мне сказали: «Он приходит сюда только в субботу».

И когда пришла следующая суббота, я отправился к этому месту и нашёл его и сказал: «Во имя Аллаха! Пожалуй на работу!» А он молвил: «На условиях, которые ты знаешь». – «Хорошо», – сказал я. И пошёл с ним домой и встал и принялся смотреть на него, а он меня не видел. И он взял немного глины и положил её на стену, и вдруг камни стали ложиться друг на друга, и я воскликнул: «Таковы друзья Аллаха!»

И юноша проработал этот день, и сделал за день больше, чем прежде, и когда настала ночь, я дал ему его плату, и он взял её и ушёл.

Когда же пришла третья суббота, я пошёл на стоянку и не нашёл юноши, и спросил про него, и мне сказали:

«Он болен и лежит в палатке такой-то женщины». А эта женщина была старуха, известная своей праведностью, и у неё была палатка из тростника на кладбище. И я отправился к палатке и вошёл туда, и вдруг вижу, он лежит на земле и под ним ничего нет, и он положил голову на кирпич, и лицо его сияет светом. И я приветствовал его, и он возвратил мне приветствие, и тогда я сел у его изголовья, плача о том, что он молод годами и чужеземец и получил поддержку, повинуясь своему господу.

А потом я спросил его: «Есть у тебя в чем нужда?» И он ответил: «Да».

«Какая?» – спросил я. И юноша сказал: «Когда настанет завтрашний день, ты придёшь ко мне на заре и найдёшь меня мёртвым; ты обмоешь меня и выроешь мне могилу, и не скажешь об этом никому, а завернёшь ты меня в этот кафтан, который на мне, но сначала распори его и поищи в кармане: вынь то, что там есть, и храни это у себя, а когда ты помолишься обо мне и похоронишь, отправляйся в Багдад и выследи, когда халиф Харун ар-Рашид выйдет, и отдай ему то, что ты найдёшь у меня в кармане, и передай ему мой привет».

И затем он произнёс исповедание веры и восхвалил своего господа красноречивейшими словами и произнёс такие стихи:

А после этого юноша принялся просить прощения у Аллаха…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала четыреста вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что после этого юноша принялся просить прощения у Аллаха и воссылать привет господину благочестивых и прочитал некоторые стихи Корана, а потом произнёс такие стихи:

Говорил Абу-Амир аль-Басри: «И когда юноша окончил своё завещание и стихи, я ушёл от него и отправился к себе домой. Когда же настало утро, я пошёл к нему на заре и увидел, что он уже умер, – да будет милость Аллаха над ним! И я обмыл его и распорол его карман и нашёл там яхонт, стоящий много тысяч динаров, и тогда я воскликнул про себя: „Клянусь Аллахом, этот юноша был до крайности воздержан в этой жизни!“ А потом, похоронив его, я отправился в Багдад и пришёл ко дворцу халифа и стал ждать выхода ар-Рашида. И когда он вышел и я встретил его на какой-то дороге, я отдал ему яхонт. И, увидав яхонт, ар-Рашид узнал его и упал, покрытый беспамятством. И слуги схватили меня, а когда ар-Рашид очнулся, он сказал слугам: „Отпустите его и отошлите со всею учтивостью во дворец“.