Бурливый Ручей и Шумливый Ручей

— Видел ли ты когда-нибудь столь могучую реку?

— Нет, — отвечал я, — но я видел этот ручей, когда он был еще малым ребенком; я строил запруды в роднике его детства, забрасывая ручей мелкими камешками, а первым кораблем, что он нес на глади своих вод, была моя лодочка, сделанная из горохового стручка.

Чем сильнее становился Бурливый Ручей, тем полезнее, но также и гораздо опаснее был он для людей. Они строили непомерно большие плотины у его берегов, желая укротить нрав ручья, а он жаждал бурлить в собственном русле. Однажды по весне жарко палило солнце, и снежные сугробы таяли в горах, и воды буйными ручьями стекали вниз в реку. Бурливый Ручей же стал высокомерен и дик. Я видел, как он вздувается, и набрасывается на плотины, и ломает их, и на много миль вокруг затопляет плодородные и густонаселенные страны.

Но вот ему встретилась гора, преградившая его путь, и что же сделал Бурливый Ручей? Он собрал все свои воды в огромное озеро у подножья горы и вступил с ней в единоборство, но гора не отступила, с места не сдвинулась. Озеро поднималось все выше и выше и наконец, достигнув вершины горы, начало переливаться через нее да струиться, став величайшим и великолепнейшим водопадом, который когда-либо довелось кому-либо видеть. Не обошлось тут и без грохота и пены, без тумана всех цветов радуги. И наконец Бурливый Ручей, низвергаясь с высоты более сотни альнов [1], ринулся вниз, чтобы отыскать вдали свою цель, великое море мира.

Но туда вел еще долгий путь, и вот, устав от собственного величия, Бурливый Ручей разделился на множество речных рукавов, мелководных и медлительно-вялых, что потекли по заболоченным землям.

Бурливый Ручей состарился, он слишком напряженно и быстро жил и потому на старости лет сильно одряхлел. Люди снова обрели власть над его раздробленным на речные рукава руслом и своевольно, где им вздумается, строили то тут, то там запруды. И когда наконец настало ему время окончательно исчезнуть в море, Бурливый Ручей, молчаливый и усталый, прокрался, разбившись на множество мелких ручейков, в вековечную бездонную бездну смерти.

Но я сказал самому себе: «О ты, добрый Боже, следуя за Бурливым Ручьем, я созерцал картину человеческой жизни в ее величии, в ее красоте, в ее пользе, в ее высокомерии и в ее конечном одряхлении. А я знаю, что ни одна властная сила, ни одно величие на земле — не вечны, великое же море мира уготовано нам всем. Поэтому помоги нам отыскать наше величие, нашу силу, нашу вечную цель в Тебе одном, наш Господь и Бог. А для этого надо укротить наш гордый дух, смирить его и стать добрыми благословенными детьми Твоего царства небесного и царства Твоего на земле!»

— Ныне, — подытожил Риккард, — настал конец истории о Бурливом Ручье. Я вернулся назад более умудренным, нежели когда ушел из дома, но сестры моей Розы мне не найти, и я со всей своей мудростью — одинок в этом мире.

— Нет, Риккард, — ответила Роза, — ты не одинок, ибо руки твоей родной сестры обнимают твою шею, губы твоей сестры целуют твои губы, а горячие ее слезы смешиваются с твоими слезами. Здесь на лугу меж Бурливым Ручьем и Шумливым Ручьем на валу построим мы домик и постоянно будем видеть их обоих и вспоминать их разные судьбы! Ты хочешь этого, Риккард? Скажи, если хочешь!

— Да, — согласился Риккард, целуя щеки и руки Розы.

И они построили домик на валу меж Бурливым Ручьем и Шумливым Ручьем и всегда вспоминали добрые намерения Бога — развернуть картины природы пред взором человеческим.

Постепенно Роза и Риккард состарились, однако же ручьи оставались вечно молодыми; ручьи все время были теми же малыми детьми, в ясном зеркале одного из них Роза некогда кивала дочери Водяного, а Риккард пускал по течению другого свои кораблики из гороховых стручков. Шумливый Ручей так же тихо шумел летними вечерами. Бурливый Ручей так же необузданно бурлил средь камней и песка.

И никому из них не ведома была их будущая судьба, но Роза и Риккард, верно, знали ее, и отсюда черпали они свою мудрость до самого конца своей жизни.