Принцесса и Гоблин (др.перевод)

Принцесса тихонько постучала в дверь.

— Входи, Айрин, — ответил ласковый голос.

Принцесса отворила дверь и вошла. В окно струился лунный свет, и освещённая им, сидела пожилая женщина в своём чёрном платье с белыми кружевами, а её серебряные волосы мешались с лучами луны, так что и сказать нельзя было, что есть что.

— Входи, Айрин, — повторила она. — Угадай, что это я пряду?

«Она говорит так, — подумала Айрин, — словно мы виделись только вчера или даже пять минут назад».

— Но я не знаю, что вы прядёте, — ответила она. — Вообще-то я думала, что вы мне приснились. А почему я не могла отыскать вас раньше, милая пра-пра-прабабушка?

— Ты ещё недостаточно взрослая, чтобы это понять. Но ты разыскала бы меня гораздо раньше, если бы не взяла себе в голову, будто я тебе приснилась. Скажу тебе ещё одну причину, почему ты не могла меня разыскать. Я сама не хотела, чтобы ты меня нашла.

— А почему?

— Потому что я не хотела, чтобы Лути узнала, что я здесь.

— Но вы же разрешили рассказать всё Лути.

— Да. Но я знала, что Лути тебе не поверит. Да если она собственными глазами увидит меня здесь, сидящей за прядением пряжи, то всё равно не поверит в меня.

— Почему?

— Не сможет. Она потрёт себе глаза, потом уйдёт и заявит, что у неё голова кружится, а потом половину перезабудет и станет утверждать, что всё это был сон.

— Как и я тоже, — сказала Айрин, покраснев от стыда.

— Вот-вот, почти как ты, только не совсем как ты, потому что ведь ты пришла снова, а Лути и не подумала бы. Она бы сказала: «Нет, нет, хватит с меня этой чепухи».

— По-вашему, нехорошо с её стороны?

— По-моему, нехорошо с твоей стороны. Я ведь для Лути ничего не делала.

— Да, вы же вымыли мне лицо и руки, — сказала Айрин и заплакала.

Женщина улыбнулась доброй улыбкой и сказала:

— Но я нисколько не сержусь на тебя, дитя моё, даже на Лути не обижаюсь. Но я больше не хочу, чтобы ты рассказывала Лути обо мне. Если она станет тебя расспрашивать, ты должна молчать. Только я думаю, что она не станет расспрашивать.

Во всё время разговора пожилая женщина продолжала прясть.

— Ты так и не сказала мне, что же я пряду, — продолжала она.

— Это потому что я не знаю. Такая хорошенькая пряжа!

Пряжа и в самом деле была хороша. К прялке был приторочен здоровенный пук, и он сиял в лунном свете как... С чем бы его сравнить? Не совсем белый для серебра... Да, он был словно серебро, только какое-то матовое — не сверкал так сильно. А нить, которую вытягивала из него женщина, была настолько тонка, что Айрин едва могла её разглядеть.

— Я пряду её для тебя, дитя моё.

— Для меня! А что мне с ней делать?

— Постепенно узнаешь. Но сначала скажу тебе вот что. Это паучья паутина, только не совсем обычная. Мои голубки приносят её мне из-за широкого моря. Существует только один лес, где живут пауки, выделывающие такую паутину — самую тонкую и самую прочную на свете. Эту свою работу я уже почти закончила. Того, что у меня здесь, вполне достаточно. Работы не больше, чем на неделю, — добавила она, взглянув на пук.

— А вы, милая пра-пра-пра-пра-прабабушка, работаете весь день, а потом всё ночь? — спросила принцесса, считая, что от всех этих «пра» её вопрос звучит вежливо-превежливо.

— Ну не такая я уж и «пра», — ответила женщина, едва не рассмеявшись. — Достаточно, если будешь звать меня просто прабабушкой. Нет, каждую ночь я не работаю, только лунными ночами, и то пока луна освещает мою прялку. Сегодня ночью я не буду работать долго.

— А что вы будете делать потом, прабабушка?

— Пойду спать. Не хочешь ли взглянуть на мою спальню?

— Хочу, хочу!

— Тогда, думаю, с работой на сегодня можно закончить. Продолжу в подходящее время.

Женщина встала. Свою прялку она оставила стоять на месте; и в самом деле, зачем задвигать её куда-то в угол? Всё равно в комнате нету другой мебели, так что никто не скажет, что прялка не на месте.

Женщина взяла Айрин за руку, но это оказалась больная рука, и Айрин слегка вскрикнула.

— Дитя моё! — удивилась прабабушка. — В чём дело?

Айрин поднесла свою руку к лунному лучу, чтобы прабабушка сама могла увидеть, и всё ей рассказала. Лицо прабабушки стало озабоченным, но она сказала только:

— Дай-ка мне другую руку, — и, выведя девочку на тёмную лестничную площадку, отворила противоположную дверь. С каким же изумлением взглянула Айрин на самую прекрасную комнату, которую только видела в жизни! Комната была просторная и высокая, с потолком в форме купола. Из центра купола свешивалась круглая как шар люстра, светившаяся словно яркая-яркая луна. Она освещала каждый предмет в комнате, хотя и не так ясно, чтобы принцесса могла догадаться, что представляет собой большинство из них. Посередине стояла большая овальная кровать под розовым балдахином, огороженная бархатными занавесками прелестного голубого оттенка. Стены комнаты тоже были голубыми, сплошь в блёстках, словно усеянные маленькими серебряными звёздочками.

Женщина оставила принцессу и направилась к диковинному шкафчику, открыла его и взяла с полки причудливую серебряную шкатулку. Затем она присела на низкий стул, подозвала Айрин и, попросив её опуститься на колени, стала разглядывать её руку. Закончив обследование, она раскрыла шкатулку и вынула из неё немного мази. Пока женщина мягко втирала мазь в опухшую и горячую руку, по комнате распространился нежный аромат, словно от букета роз или лилий. Касания женщины были такими приятными и прохладными, что, казалось, сами по себе изгоняли боль и жар туда, откуда те явились.

— Ой, прабабушка, как приятно! — радовалась Айрин. — Спасибо тебе огромное!

Затем женщина направилась к комоду и достала оттуда большой носовой платок из тончайшего, словно паутина, батиста, которым она повязала принцессе руку.

— Думаю, не стоит тебя сегодня отпускать, — сказала она. — Не хочешь ли поспать на моей кровати вместе со мной?

— Да, да, да, дорогая прабабушка! — воскликнула Айрин и хотела даже захлопать в ладоши, забыв, что это повредит её руке.

— Так ты не боишься лечь в постель с такой старухой?

— Нет, прабабушка, вы же такая красивая!

— Но ведь я очень стара.

— Зато я очень молода. Ведь вы согласны спать рядом с такой молодой женщиной, а, бабушка?

— Ах ты, милая маленькая нахалка! — сказала женщина, притянув принцессу к себе и расцеловав её в лобик, в щёчки и в губы.

Затем она взяла большой серебряный таз и налила в него воды. По её просьбе Айрин села на стульчик и вымыла ноги. Теперь она готова была ложиться в постель. Ах, что это была за постель, в которой устроила её прабабушка! Принцесса даже сказать не могла, что она вообще на чём-то лежит — она ничего не почувствовала, одну только мягкость. Раздевшись, прабабушка легла рядом.

— А почему вы не погасите эту луну? — спросила принцесса.

— Я никогда её не гашу, ни днём, ни ночью, — ответила прабабушка. — Когда какой-нибудь из моих голубков летит ко мне с вестью, он всегда знает, в каком направлении лететь, даже в самую тёмную ночь.

— Но ведь её может заметить и кто-нибудь другой — кто-нибудь из слуг, я имею в виду, — они тогда придут посмотреть, что это такое, и найдут вас.

— Тем лучше для них, — ответила прабабушка. — Но этого почти никогда не случается. Ведь те, кто её видит, принимают её за метеор — поморгают глазами и снова забудут. А кроме того, ещё никому не удавалось отыскать эту комнату, если я того не хотела. Открою тебе ещё один секрет: если этот свет вдруг погаснет, то тебе покажется, будто ты лежишь на пустом чердаке, на куче старой соломы, и ты не увидишь ни одной из этих прекрасных вещей, что сейчас тебя окружают.

— Мне бы хотелось, чтобы этот свет никогда не гас.

— Мне тоже этого хочется. Ну, пора засыпать. Давай я тебя обниму.

Маленькая принцесса прильнула к своей прабабушке, которая обхватила её руками и прижала к груди.

— Милая прабабушка, как мне хорошо! — воскликнула принцесса. — Мне кажется, это самое приятное место на земле! Я бы хотела здесь всегда лежать.