Два мира(СИ)

Игорь Сергеевич никогда не производил на Вику впечатления приличного человека и "добропорядочного гражданина". В прошлом он, определенно, вылез из преступной среды, "на память" от которой остались на пальцах пара наколотых перстней и тот самый "круг деловых знакомств" в изрядно потрепанной записной книжке. Нет, девушка никогда не боялась ни его молчаливого, очень внимательного и тяжелого взгляда, ни характерного рыка "волкодава", но настолько неестественной реакции на произошедшее девушка уж никак не ожидала. Игорь Сергеевич, перестав, наконец, хлопать, кивнул Вике, даже не пытаясь к ней приблизиться, зато подошел к лежащему ничком сыну, презрительно при этом ухмыльнувшись. Потом громко и четко произнес:

- Я тебе обещал, что однажды на волка нарвешься? Обещал. Нарвался. И вдвое унизительнее и полезнее для тебя то, что это оказалась барышня! Теперь знаешь, что это такое, щенок, раз я объяснить не смог - проявить ум и силу воли... - Игорь Сергеевич повернулся к Вике уже с совершенно иным, куда более человечным выражением лица, а не презрительным оскалом, с каким смотрел на сына, - Извините, девушка, в наши времена "настоящих" трудно вырастить. Слишком легко им все дается. И ведь не откажешь - кровь, будь она неладна. Кровь - закон.

Вика замерла. Самих слов шефа она не поняла. Но какой-то смысл в них был заложен, интуитивно ей очень хорошо знакомый. Решив опираться все на ту же интуицию, она холодным тоном, совсем как тогда, у пруда, произнесла:

- Не волк, но поняла. Если вы не против, я больше...

- ...не хочешь работать и вообще появляться в этой мерзкой газетенке за не стоящие таких усилий гроши, пропади она пропадом и провались ко всем чертям, - Грубо, но абсолютно точно дополнил ее недосказанную мысль Игорь Сергеевич. Потом внимательно посмотрел на девушку и пробурчал совсем тихо, но вполне различимо, правда, теперь уже одной только Вике: "И правда, не волк, но и волчье есть - иначе б гладь не дрогнула, хотя птичьего, к счастью, намного больше. Да и правда, незачем красивой девушке так себе жизнь портить". Только теперь она запоздало отметила, что глаза у ее начальника точь-в-точь такие же, как у ее собственной мамы. Два темно-синих омута, притягивающих и отталкивающих одновременно.

Редактор, даже не пытаясь "подать руку помощи" все еще корчащемуся на полу сыну, засунул ладонь в карман черного пиджака и достал оттуда мятую визитку с какой-то оранжевой надписью наискось. Повертев ее в руках, он, словно сомневаясь, тяжело вздохнул. И вновь - напомнил чем-то того злосчастного незнакомца, с которого весь этот бред в ее жизни и начался. Только разница: незнакомец был "нагружен" совершенно иной тяжестью - не агрессивной в чистом виде волей, способной растереть в порошок любого, вставшего у него на пути. Она у него была запрятана где-то слишком глубоко в недра души, далеко за пределы бесконечного ровного спокойствия. Будто связанная самим хозяином крепче некуда, не способная вырваться даже в ярости, почти как у нее самой это "ледяное шило". Проще говоря, за непробиваемой стеной воли. Словно черная дыра, таящаяся внутри серебряной звезды, - смешно, но именно это сравнение напрашивалось первым на ум.

Нет, незнакомец был скорее "нагружен" ответственностью за что-то... Как сейчас показалось Вике - именно за наличие или даже появление иных, отличных от него, таких вот как Игорь Сергеевич или подобные, лишь настолько способных сдерживать опасный дар, насколько их выучила этому жизнь... И все то же ощущение, как при рассказе им о третьем законе: волна, расходящаяся именно от этого "камешка"-слова, "брошенного" в Мир первым магом. Стремился НЕ ненавидеть. А Игорь Сергеевич - использовал будто бы следствия того же закона, но лишь настолько, насколько умел, как выучила жизнь, не раз пережив в ней и ненависть, и не способность сдержаться, и презрение, и ощущение своего превосходства в силе и знании над всем человеческим. Оно его, определенно, и привело пару раз за решетку. Право устанавливать свои законы сотрет душу магистра, если за ним нет равной степени ответственности за каждое их следствие. Так, кажется, это следовало понять. И только теперь, вспомнив именно цвет глаз и слова о ледяной глади, Вика добавила к своим мыслям еще одно уточнение - "Чувство груза ответственности у незнакомца точное такое же, какое исходило сегодня от мамы при словах о ледяной глади". Совсем уж пугающая и несуразная мысль почему-то показалась Вике предельно правильной. Но лед в артериях уже таял - и выводы на ходу становилось делать все сложнее, зато вернулась способность чувствовать и ощущать, к которой Вика все-таки больше привыкла.

Только теперь она обратила внимание, что Игорь Сергеевич замер перед ней с протянутой визиткой и молчаливо рассматривает ее сейчас, будто бы вслушивается в то, о чем Вика думает. Девушка неожиданно смутилась и покраснела, но мужчина не стал кривиться, а даже попытался мрачновато улыбнуться, видимо, почувствовав возвращение на место чайки. Вика несмело протянула руку и приняла от него мятую визитку, а Игорь Сергеевич неожиданно неуверенно, почти мягко спросил:

- Вы ведь читали "Мастера и Маргариту", Виктория?

Девушка вздрогнула. Она почти всегда вздрагивала, когда ее называли полным именем. Это звучало слишком уж серьезно и вызывало внутри взрыв противоречивых чувств: запредельного наслаждения и нежелания принимать это обращение одновременно. Но что поделаешь - в этом случае, она чувствовала, иначе и быть не могло. Вика кивнула. Игорь Сергеевич, не объясняя пока смысла переданной им визитки и явно стараясь не дать оборваться разговору, но и не стремясь перенести его за стены своего кабинета, продолжил:

- Вы понимаете, почему Мессир, сам - всего лишь наместник, князь на месте лорда этого древнего лёна, проникся к ней чистейшим уважением?

Вика вновь вздрогнула и растерянно покачала головой. Игорь Сергеевич чуть нахмурился, будто все еще желая промолчать, но его словно что-то заставляло говорить. Вика вновь почувствовала тень незнакомца, будто бы сгустившуюся около Игоря Сергеевича и ударившую сейчас кончиком зонта по льду. В этот момент редактор тяжело выдохнул и все-таки высказал все, что думал, прямо и начистоту:

- Лишь очень чистый, яркий, живой, справедливый, человеческий огонь имеет право судить и направлять действия Ада. Изначально Ад создан для того, чтобы удерживать Мир в балансе и блокировать высвобождение более древних, опасных сил, оставшихся, как знак несмываемого преступления, после первой эпохи. Так называемых теней, подчас нападающих на души, пересекающие грань двух миров. Этот первобытный ужас похоронен глубоко под Адом, а ледяное озеро на его дне соткано светом иной звезды - вы можете наблюдать ее на небе, самую яркую и близкую к Солнечной системе, "звезду-побратима", волчью звезду, Сотис. Его бело-голубой свет, странствуя в пустоши космоса и в конце пути отражаясь от нашей луны, приобретает серебристый оттенок, похожий на лед. Этот свет, некогда "собранный" магистром, имя которого не раз было опозорено собственными последователями, подобными в том числе и мне, стал сердцем Ада - тем самым ледяным озером, сдерживающим тени, лежащие глубоко под ним, и магов, ходящих по земле, в их вольных изначально поступках. Ледяное озеро на дне - как пробка на бутылке с чудовищным "джином", и одновременно - как звезда внутри Земли... И у него стальная хватка, у этого озера. А я... Я просто помню себя прежнего - в эти времена все вспоминают свое прошлое и стараются исправить последствия прежних ошибок. С конца 90-ых годов особенно резко начало нарастать все это - возвращение памяти, ощущений, а вместе с ними вернулась проклятая, казалось, уже уничтоженная совесть. На стенку иногда хочется лезть от ее писка и напоминаний о том, что было сделано неверно и чем аукнулось на жизни вперед! Это только вопрос времени - все исправляют, что натворили. Все стараются это сделать, исключений быть не может, мы все - люди, это - в крови и в душе... Либо не стараются, еще больше усугубляя вину нейтралитетом, борьбой за территорию или делами в прежнем ключе - но это иной сказ, сам грешен даже там, где судья - дьявол. Только ведь и у самого Сотиса в сердце - смерть, черная дыра, потому лишь человеческий огонь имеет право направлять порожденные им силы, иначе бы он все уничтожил, "открыв" ее в полном безразличии к дальнейшему. И лишь такой человек, способный задать вектор беспощадной ледяной силе света этой звезды по-настоящему справедливо, "достоин истинного света", по меткому выражению Булгакова. Огонь и воля Мастера были недостаточными... И простите, я чувствую, что вы христианка, да и крест, кажется, не так давно еще носили, но все равно вынужден сказать правду: огонь и мудрость Иешуа также оказались недостаточными для истинного Спасения. Да и людям никогда не нужно было спасение...