Каспийские легенды и сказки

Каспийские легенды и сказки

Составители К. И. Ерымовский, В. П. Самаренко

Художник В. Г. Курочкин

Каспийцы, их легенды, сказки

Дельта Волги — преддверие Каспийского моря. Здесь, в Низовой стороне (так когда-то называли волжское понизовье), великая русская река разветвляется, как могучее дерево. Ее протоки, речушки и маленькие «жилки», которым нет числа, устремлены к морю. И люди, живущие здесь, недаром называют себя каспийцами: извечно они промышляют в море.

Когда плывешь по этим речушкам, то живописные картины волнуют воображение. Села, привольно раскинувшиеся на крутых ярах, каменные постройки рядом с камышовыми, рыбные заводы с плотами, стоящими в реке на сваях, вековечные Бэровские бугры, пересекающие дельту, гулкая и разноголосая моторная флотилия, совершающая рейсы в промысловые морские районы за уловом, нефтяные караваны… А на взморье — неоглядные тростниковые крепи, птичьи базары на островах, знаменитые заповедные воды, где неповторимая природа сохраняется в том виде, какой она была в давние века.

Как бы часто ни бывал ты здесь, всякий раз в вечной красе изведанных тобою мест открывается и западает в душу новое, прекрасное, бодрящее. Спокойные птицы в глубоком небе, ослепительное сверканье раздольного плеса, ликующее буйство необыкновенно яркой зелени и наплывающая с дальних морских просторов свежесть соленого, крепнущего ветра.

Благодатный край обилия солнца, край, овеянный дыханием моря!

Ещё есть замечательная особенность у волжского низовья: что ни село, бугор или островок, то свое поэтическое предание или легенда, близкие к были. В них — живучие отзвуки давно минувших времен. Некогда в краю рыбаков на быстрых водах белелись разинские «волны парусочки». Волжские и каспийские рыбаки помогали разницам в их морском походе. Вам расскажут, что здесь атаман казацкой вольницы раскидывал свой походный лагерь и здесь был его наблюдательный пост, а там-де он под строгой тайной зарыл морскую лодку, наполненную золотом и драгоценным оружием. С именем Степана Разина связаны история и названия ряда рыбачьих сел: Разино, Житное, в которых, по преданию, были стоянки донской вольницы; Караульное — где находился разинский караул…

А вот села Маячное, Вышка. Здесь были маяки, указывающие рыбакам вход с моря в дельту Волги. В селе Ватажке, у речки Ватажки, располагались рыбопромысловые ватаги. Села Лебяжьи — свидетельство изобилия птиц, богатства природы. Есть речка Чилимка, славящаяся водяным орехом — чилимом. Есть ильмень чебашный (чебак — местное название лотоса); местонахождение этого ильменя — подтверждение того, что заросли лотоса, составляющие гордость каспийцев, когда-то распространялись не только в приморье, как ныне, но и в верхней части дельты Волги. Есть речка Быстренькая — память о годах бурного половодья.

Русские люди жили на берегах Нижней Волги и Каспия, «в сторонке астраханской», с незапамятных времен. В столице Золотой орды Сарай-Берке (построенной в конце XIII века) были не только мечети, но и православная церковь. Были местные мастера, умевшие строить лодки для плавания на Каспии, умевшие рыбачить, их искусство перенимали астраханские татары. А в 1554 году астраханский хан Дербыш-Алей обязался предоставить русским рыболовам право «безданно и безъявочно» заниматься рыбной ловлей в Волге от Казани до Каспийского моря.

После присоединения Астраханского татарского царства к русскому государству, когда вся Волга стала русской, население края начало быстро пополняться. Строились форпосты для охраны водного пути, главное же пополнение шло за счет беглых крепостных крестьян. «Нечем платить долгу — бегу на Волгу» — гласила старинная пословица. Особенно велик был приток населения в низовья с середины XVIII века, а затем после отмены крепостного права и почти до конца XIX века. Сюда бежали крестьяне — нижегородцы, вятичи, пензенцы и другие, бурлаки, вольный люд, что «шатался-мотался по рекам глубоким и по степям широким». Так на притоках Волги, на ее камышовых островах и на береговой полосе приморья стихийно возникали десятки сел.

Многие пришельцы селились у Бэровских бугров (длинные и высокие песчано-глинистые бугры, что тянутся по дельте с востока на запад); бугры предохраняли от половодья и опустошительного ветра с моря — штормовой моряны.

Береговая полоса приморья славилась как пристанище вольных морских ловцов (рыбаков). Их временные станы превращались в людные села.

Старейшие селения в дельте Волги — рыбацкие села Красный Яр, Бирючья Коса, Тишково, Каралат, Цветное, Оля… Характерно первоначальное название села Тишково — Самовольный поселок. Здесь росли потомственные каспийские рыбаки, обычно красноловцы, — добытчики осетровых рыб и охотники-тюленщики. Отсюда выходили мастера-кормщики (по-местному «корщики»).

В привольном Астраханском крае крепостные беглецы долгие годы вели отчаянную жизнь: скитались по морским островам, «промыслом звериным питаясь», или основывали «самовольные поселки». И здесь они испытывали притеснения: то их снова обращали в крепостное рабство, то в бесправных «работных людей». Их потомки, поставляя рыбу для пол-России, попадали в полную зависимость от тех, кто владел рыбным промыслом, кто диктовал цены на улов, — от купцов, «процентщиков», капиталистов.

«Если посмотреть на карту, Каспий и Волга представляются, как ковш с ручкой — половником. К этому ковшу тянулись купцы», — писал писатель Александр Черненко в своей повести «Моряна».

Владельцами богатых рыбою вод являлись сначала монастыри, потом феодально-крепостные владетели, получавшие рыбные угодья в подарок от царей, затем откупщики, крупные рыбопромышленники.

В книге Н. Флеровского (В. В. Берви) «Положение рабочего класса в России» читаем: «Капиталисты на рыбных водах богатеют даже быстрее, чем золотопромышленники, и рыбная ловля дает относительно на одну треть более миллионеров».

Рыбопромышленники захватывали побережье Северного Каспия с прилегающими водами, и вольные рыбаки уходили промышлять к заливу Мертвый Култук, к острову Чечень, к восточному берегу Каспия. Туда, к Мангышлаку, где был богатый промысел красной рыбы, находили пути еще с начала XVII века. Плавание было опасное: грозили частые и сильные штормы, а главное — нападения кочевников-«трухменцев». Кочевники, платившие дань хивинскому хану, захватывали рыбаков в плен, продавали в неволю в Хиву. Русские суда, отряды казаков посылались для охраны рыбаков. С 1840 года, после похода русских войск в Хиву, опасность плена и неволи миновала. В 1846 году Мангышлак был присоединен к России. Теперь уже туда плыли тысячи рыбачьих судов.

Памятью о том времени являются песни о «трухменской неволе», предания о том, как рыбаки бесстрашно отбивались от кочевников и бежали из плена. На каспийском взморье есть село Оля, основали его бывшие в хивинском плену русские рыбаки.

В борьбе со стихией закалялись люди отважные, предприимчивые, изобретательные. В дельте Волги они рыбачили в бурное половодье. В море выходили в парусниках на весновку — ранней весной, когда еще не разошлись льды, зимой отправлялись на ледовый промысел за белорыбицей, за тюленем, что было сопряжено с опасностью оказаться на «относных» (дрейфующих) льдинах. То одолевал ветер-верховец, то грозная моряна, в иные годы внезапно поднимавшая воду в дельте на два и более метра. Сотни моряков гибли на штормовом Каспии.

Федор Гладков в повести «Вольница» рассказал о том, как каспийские рыбаки дореволюционного времени восставали против судьбы, не желая мириться со стихией моря. Гордый духом Иван Буяныч промышлял и в шторм.

И в песне, сложенной каспийцами, есть мужественные слова: