Каспийские легенды и сказки

— Не еду! — вскричал он. — Будь, что будет!.. Но знай, княжна, что если я погибну, то причиной моей смерти будешь ты…

Княжна на мгновение задумалась.

— Слушай, Данислан, — сказала она. — Если ты не поедешь к хану, то можешь объявить меня своей невестой. Прогневается хан, я сама поеду к нему просить за тебя. Посмотрим, устоит ли он передо мною…

После этого разговора Данислан не один день угощал у себя послов хана, показывая вид, что собирается ехать к нему. Но перед их отъездом из аула бей притворился больным и обещал при выздоровлении сейчас же приехать к хану. Узнав о болезни бея, хан приказал оставаться ему на своем бугре, пока он его не позовет вторично…

Наступила осень. Начались ветры, дожди, туманы. Княжна заскучала и время от времени спрашивала служанок, не видал ли, не слыхал ли кто о черной девочке. Не над кем было княжне потешиться. Своим верным старухам-служанкам приказала во что бы то ни стало разыскать беглянку.

Крепко оберегал Сеит малютку. Было запрещено жителям аула говорить и упоминать о ней. Но нашелся злодей — Хеким (лекарь). Прельстившись обещанными подарками, он открыл княжне тайну, выдав при этом Данислана. Княжна рассвирепела.

— Данислана-изменника я напою соленой водой, а его черную красавицу отдам на обед коршунам. Но ты, доносчик, можешь рассказать об этом князю и помешать мне… Так вот тебе! — и с этими словами в ее руке блеснул кривой кинжал, который она мгновенно вонзила в горло Хекима.

В этот вечер княжна приказала служанкам не зажигать огня на бугре. Данислан дивился. Прошло еще несколько дней, а огонька все не появлялось. Напала на бея страшная тоска. Ходит он на своем бугре, как помешанный. Горевала с ним и черная девочка. Она предчувствовала недоброе. Не сомневаясь в этом, стала просить Сеита дать ей хорошего коня.

— На что тебе он? — спросил Сеит, удивившись необычной просьбе.

— Хочу поехать на берег, посмотреть оттуда на Князь-бугор, — ответила она.

Черная девочка вскочила в седло и поскакала на Князь-бугор, все дальше и дальше, к берегу моря, к зарослям камыша.

Прошел день, а девочка не возвращалась. С трудом достигнув противоположного берега, она соскочила с лошади и быстро скрылась в густой и высокой траве возле самых кибиток…

Долго прислушивалась она к говору жителей аула… Успокоившись, уже хотела вернуться на Князь-бугор, как вдруг увидела, что из кибитки княжны вышли самые преданные ей старухи и пошли к месту, где обычно зажигался призывный огонь. Пользуясь темнотою, девочка поползла следом. Она увидела, что старухи остановились на берегу моря, осмотрелись кругом и, вынув из-под покрывал ураки (серпы), начали резать камыш и чакан и связывать в снопы. Затем старухи связали из снопов камыша плот и начали насыпать на него землю. Выровняв ее, они наложили сверху сухого камыша. Зажгли его, и стали спускать плотик на воду. Черная девушка поняла все, и ужас сковал ее члены.

Долгожданный огонек увидел Данислан.

— Сеит, Сеит! — крикнул он. — Скорее коня!

— Князь, я тоже вижу огонь, да только что-то не такой, как прежде, и не там будто горит. Ты хочешь плыть туда? Смотри, какая буря. Погибнешь, князь, останься лучше.

Но Данислан уже оседлал Кара-ата и помчался к берегу моря. Кара-ат остановился у воды, понюхал и вдруг шарахнулся назад. Удар плетью заставил коня броситься в волны. Каждую минуту ночь становилась темнее, ветер бешено ревел, угоняя воду от бугров далеко в открытое море.

Давно уже не видно Данислана, а Сеит, стоя на своем бугре, видел вдали только огонек. «А ведь огонь-то плывет в море, а князь, верно, прямо держит на него… Пропал он, если этого не заметит… А если заметит… воротится назад, то в такой адской темноте он не найдет и своего бугра». Сеит тотчас же развел костер на лбище Князь бугра.

Плывет Данислан-бей, не обращает внимания ни на бурю, ни на волны. Слышит бей в стороне какой-то крик, но свист ветра и шум морских валов заглушает его. Данислан подумал, что крик почудился ему, и продолжал плыть все далее и далее, не сводя глаз с заветного огня. На мгновение ветер как будто затих. Бей отчетливо расслышал слово: «Подожди, подожди…»

Вновь налетел сильный шквал, а Данислан подумал, что, видно, жители Адаматова аула переговариваются между собой, возвращаясь с охоты.

Долго плыл бей. Кара-ат устал. Стал тяжело дышать, а огонь все еще был далеко. Вдруг слышит бей, как около него кто-то сказал: «Господин!». В этот момент Кара-ат погрузился в воду до самых ушей. Вынырнул и, выбиваясь из сил, снова поплыл дальше. Оглянулся Данислан назад и видит: далеко, далеко над волнами блестит не то звезда, не то другой огонек. Не поймет бей, что бы все это значило. А буря ревет, как разъяренный зверь. Волны, как горы, ходят вокруг. Плывет Данислан… прозяб до костей, а его добрый конь совсем изнемог. Берега все нет и нет. Сверкнула молния и осветила вокруг одно бушующее море. Помутились зоркие очи бедного князя, и, как плети, повисли его сильные руки…

На другой день погода была ясная и теплая, подула моряна, и перед закатом солнца волны выбросили на берег Дальнего бугра, где стояла кибитка княжны, тело храброго Данислана и труп доброго Кара-ата, на хвосте которого замерли руки черной девушки.

— Вот он изменник! — вскричала княжна, приближаясь к трупам. — Что, коварный бей, хороша ли брачная постель, которую я приготовила для тебя и твоей «красавицы»?..

Труп лошади Сеита волны принесли на Князь-бугор. Долго плакал Сеит, затем сел на коня и отправился рассказать обо всем старому Адамату.

Страшная весть, как косою, подрезала силы старика. Адамат слег в постель и тайно от дочери послал гонцов за сыновьями. Он не хотел видеть свою дочь и решил, чтобы сестру-злодейку осудили ее братья. Проведала княжна, что отец послал людей за сыновьями. Она подкупила прислугу старого бея, которая всыпала ему в чай яду. Старик скончался. Прибыли братья княжны и стали расспрашивать ее о том, зачем отец звал их к себе, или что случилось?

— Ничего не случилось, — ответила она. — Верно отец чувствовал приближение своей смерти и хотел проститься с вами.

Но жители аула рассказали правду… Сыновья Адамата собрали стариков и стали советоваться, что делать со злодейкой.

— Предать ее смерти, — сказали старики. И порешили сжечь ее на костре.

С той поры этот бугор стал называться Сожженным или Паленым. Данислан-бея и черную девушку-красавицу, которую с презрением звала княжна «черным зверем», жители аула Князь-бугор похоронили с большим почетом.

После этого оба аула откочевали с бугров. Долго не было человеческой ноги ни на Князь-бугре, ни на Дальнем бугре Адаматовом, который сейчас называется Старостанным.

Как водяной кулака разорил

Жил в одном приморском селе богатый-пребогатый кулак. Имел он много морских судов и склады с разной ловецкой сбруей. А до чего жадный был — другого такого по всему свету не сыщешь.

Народ он всячески обижал. Тех, кто работал у него, обманывал, трудовую копейку зажиливал. Горько плакали люди, сетовали на нужду свою. И куда только ни обращались они, нигде не находили управы на кулака.

Перед распалением Волги около его двора туча народа собиралась. Стояли на морозе без шапок, ждали, когда богатей на крыльцо выйдет. Отворится большая дубовая дверь, чуть пролезая в нее, выйдет он на крыльцо. Доски под ногами гнутся. Уставится на толпу зверем лютующим и прорычит:

— Взять на работу возьму, только цена ноне на красную рыбу за путину меньше будет…

В других местах за работу дороже платили. Да разве в одно место весь народ-то определится? Хоть и дешево платил, а чего же делать было, не с голода помирать. Знали, что горькая доля ждет впереди, а шли.

Еще горше приходилось, когда путина кончалась. Придет бедняк за расчетом, а кулак пощелкивает круглыми косточками, нанизанными на проволоку, да его же своим должником и сделает. Плачет сердечный, убивается, просит по справедливости рассчитать. И про детей вспомнит, что голодают, кусок хлеба просят. Да разве кулака этим проймешь? Сердце-то у него шерстью обросло.