Иван-Дурак и живая вода (СИ)

Владимир Р. Раугул

ИВАН-ДУРАК И ЖИВАЯ ВОДА

В беспредельном царстве, в беспримерном Государстве жил-был Царь, что вполне

естественно. Не могло Государство без Царя, а Царь не мог без Государства. И был

Царь не лучше и не хуже тех, что были до него. Ничего нельзя было сказать про него

хорошего, но и плохого тоже нельзя, правда совсем по другой причине. Просто Царь не

любил критику, настолько не любил, что мог зашибить кого-нибудь под горячую руку. Из

всех дел государственных больше всего Царю нравился обед. Повара премного

преуспели в этом вопросе. Поначалу были они неопытны и подавали кушанья в чистом

виде. Правду подавали отдельно, а ложь отдельно. Первый царский повар спросил у

Царя-батюшки, хочет ли тот правды откушать, или лжи. Царь решил правды откушать.

Мерзкой на вкус оказалась правда, и хоть и убеждал повар, что полезна она для

здоровья, а только от плахи не спасся. Второй кулинар сделал выводы и подал ложь,

умело сервированную. Сладкой и вкусной показалась она Царю-батюшке, но потом он

так желудком мучался, что второй стряпчий кончил жизнь хуже первого. Новый повар

ложь смешал вместе с правдою, да приправил все это пользой государственной, и

сделал блюдо, названное пропагандой. И стало оно с тех пор любимым кушаньем,

настолько любимым, что по всей стране было приказано правду и ложь больше в

чистом виде никогда не подавать. Царские приказчики все истолковали по-своему и

стали бороться за усовершенствование сельскохозяйственной продукции. Силы были

задействованы не малые. И настолько преуспели в этом деле селекционеры

государственные, что когда правду сеяли, из нее ложь вырастала. И стала правда

большой редкостью, настолько дефицитной стала, что доставляли ее только на кухню

царскую, а остальные ее и в глаза-то больше не видели. Но и у лучшего повара бывают

недосмотры кулинарные. Взял он как-то и переложил правду в кушанья больше

обычного. Скушал царь, и поначалу ему понравилось. Но потом случилась с ним вещь

невероятная, случилось то, чего давно уже не было. Царь задумался. Но только вот

мысли почему-то в голову пришли совсем не радостные. Вспомнил Царь, что стар он

уже и, видно, скоро помирать ему придется. А только что он сделал значимого, такого,

чтобы потомки на века запомнили? Смертоубийства великого не учинил, потому

великим Царем его никто величать не будет; новых волостей не приобрел, а только

свои разбазарил; в Государстве мор да глад свирепствовали, да и то в этом заслуги

царской не было. И подумалось ему, что коли и останется о нем слава, то какая-то

мелкая и не блестящая. Если и будут его хвалить, то с оговорками, если и будут его

ругать, то без неистовства. А может быть и еще хуже. Могут вообще забыть. Мало ли

таких царей было, о которых никто кроме дотошных историков вообще ничего и не

слышал, хотя при жизни их все мудрыми да великими почитали?! И стало Царю от

мыслей этих докучных обидно и гадостно, и решил он, что надо средство против

смерти найти, чтобы царствовать вечно, дабы тем самым память о нем никогда не

умерла.

Созвал он всех своих великих советчиков и молвил им волю царскую, что, мол, один из

них должен пойти и со Смертью договориться да заключить с ней соглашение, в

котором обязалась бы она к Царю даже близко не подходить. Загалдели тут царские

советчики. Всем им нравилось ходить в шелках да в бархате, есть со стола царского,

злато-серебро от Царя получать да приворовывать. Согласны они были даже от

Государя тумаки получать день и ночь, радуясь тому, что сами могут тумаки раздавать

всем, кто ниже их стоит. Но чтобы пойти Смерть искать?! Никто на это не соглашался.

Галдели они и спорили. Чуть было не дошло дело до драки и бунта открытого. Но

вставил тут слово Наимудрейший советчик. Сказал он фразу премудрую, которая все

споры сразу прекратила. А сказал он то, что только дурак согласится идти Смерть

искать. И вспомнил тут Царь про Ивана-Дурака. Не раз Иван уже поручения Царские

немыслимые выполнял. И Жар-птицу изловил, и Чуду-Юду победил, и Василису

Прекрасную освободил. За все это наградил его Царь-батюшка, взяв Ивана на службу

царскую навоз из дворцовой конюшни выгребать.

Послал тотчас Царь за Иваном, а советчиков всех пинками под зад из палаты своей

выгнал. И сказал Царь-Государь Иванушке:

- Службу верную ты прежде не раз сослужил мне Ивашка, за что награжден мной без

меры и поставлен чистить конюшни царские. Если же выполнишь службу новую, то

пойдешь на повышение и будешь допущен чистить мой личный царский сортир. Если

же нет - то суд мой скор и справедлив. Сложишь ты на плахе свою буйну голову.

Ничего не ответил Иван-Дурак, так как понимал, что какую бы гадость Царь не

придумал, а нет у Ивана выбора.

И послал Царь Ивана Смерть искать. Где эта Смерть находится, никто не знал, так как

оттуда еще никто не возвращался. И понял Иван, что потому нужно идти за границу.

Оттуда хоть некоторые и возвращаются, но не все. Потому если идти еще дальше, то,

наверно, придешь туда, откуда вообще возврата нет. Долго шел Иван, оформляя визы

транзитные. Таможня его обыскивала, пограничники его задерживали. И арестовывали

Ивана, и депортировали, а он все шел, приближаясь к тому месту, откуда не

возвращаются. Так как Иван языками иностранными не владел и в географии был не

силен, забрел он, наконец, в такую землю, у которой даже названия нет и ни на одной

карте она не обозначена.

Земля была мертвая. Все в ней было мертвое, и только кости доисторических

животных лежали на корке выжженной солнцем золы. Казалось, зной выпил весь

воздух, и нет в этом месте никому спасения. Но Ивана не зря Дураком кличут, и такие

мелкие неудобства его не остановили. И пошел он мимо костей по раскаленному пеплу

вглубь мертвой земли. Шел он три дня и три ночи, удивляясь, почему над его головой

тень создается, от зноя спасающая. Вдруг на четвертый день с небес спустился Ворон.

Был он такой огромный, что крылья его закрывали Солнце, а сам он был размером с

микроавтобус. Судя по размеру опустившегося птенчика, все груды обглоданных костей

в мертвой земле были его работой, иначе не смог бы он до такой степени откормиться.

Птица посмотрела на Ивана умными глазами и спросила: "Долго ты еще идти

собираешься? Пора бы тебе уже и совесть знать и помереть. Четвертый день за тобой

лечу, а ты все не помираешь. Я и так уже долго ждал. Сколько веков уже тут живу, и

забыл даже, когда последний раз видел такого дурака, чтоб зашел в эту землю!"

- А я и есть Дурак, - с готовностью ответил Иванушка, - Человек я подневольный и

умереть без приказа не могу. Иду я Смерть искать, как повелел мне Царь мой,

правитель доброты и мудрости необычайной, и не могу я волю его не выполнить. А

коли смерти моей ждешь - то не дождешься. Сражался я и с Чудо-Юдом поганым, и со

Змей Горынычем, и с Бабой Ягой тягался, а все же жив остался. Лучше помоги мне

Смерть сыскать. Есть у меня к ней дело государственной важности.

Задумался Ворон и решил про себя, что быстрее и сподручнее получится, если он

Иванушке поможет. Если человек сам Смерти ищет, то станет он трупом намного

скорее, нежели ожидая, пока она сама к нему придет. А Ворону кроме мертвечинки-то

ничего и не надобно.

Взвесил про себя Ворон все плюсы и минусы, посадил Ивана к себе на спину и полетел

с ним прямо в логово Смерти. Спешился Иван и пошел к ней на поклон. Сильно

Смерть-владычица ему обрадовалась, стала уговаривать остаться навеки. Описывала

Иванушке все царские да боярские несправедливости, да всю боль мирскую, да

кушанья, ложью приправленные. Не поддался Иван на ее уговоры. Твердил лишь одно: