Пассаж в Пассаже

Семен Семеныч. Да не ушел еще. Хозяин меня тут запер и куда-то вышел. А без него я не выйду из крокодильника.

Иван Матвеич. Вероятно, ты уже хочешь спать? Я тебя утомил. Который час? Я оставил дома часы.

Семен Семеныч (устало). Час десятый.

Иван Матвеич. Иди домой и не думай о том, что я сейчас говорил о критике: я не боюсь ее, ибо она сама находится в критическом положении.

Появляется Крокодильщик.

Крокодильщик. Поговориль с ваш друк?

Семен Семеныч. Поговориль, поговориль.

Крокодильщик. Ваш друк ошень умна шеловек.

Семен Семеныч (отводя Крокодильщика в сторону). Простите, герр...

Крокодильщик. Шульц. Карл Шульц.

Семен Семеныч. Так вот, Карлуша, сколько бы вы взяли за вашего крокодила в том случае, если бы вы вздумали его продать?

Крокодильщик. Я? Продайт мой крокодиль? Никто не смейт покупаль мой крокодиль! Не смейт! Он не продаваль! Я не хотим продавайт! Я сегодня сто тридцать талер браль за посмотрель на мой крокодиль! Завтра будет много публикум, и я совсем много, зер много талер буду положиль мой касса. Я десять тысяч талер буду собираль, а потом сто тысяч каждый таг!

Семен Семеныч. Погодите! Погодите подсчитывать! Поймите, что если каждый день вы будете с публики собираль по стольку денег, то за неделю у вас перебываль весь город, и потом уже не с кого будет собираль ваши талеры. И вообще: крокодиль ваш может лопнуль не перевариль моего друк, который собираль вам капиталь, да и мой друг может заболель и померель во чреве вашего крокодила. Штербен! Поняли? Мой друк штербен в ваш крокодиль! Что тогда? Вас, я вас спрашиваю?

Крокодильщик (помолчав). Я буду ваш друк капли из аптек даваль. И ваш друк не будет помираль!

Семен Семеныч. Капли каплями, но возьмите и то, что может начаться судебный процесс.

Крокодильщик. Зачем процесс? Варум процесс?

Семен Семеныч. Варум-дарум! Начнется - и все! Супруга Ивана Матвеича Елена Ивановна может потребовать от вас законного супруга - ее манн! Поняли? Вот вы намерены богатеть, а намерены ли вы назначить хоть какую-нибудь пенсию... пенсион Елене Ивановне, - пенсион цум фрау майн друк?! Итак, не лучше ли вам взять за все разом? А потом - полиция! Ее ведь тоже интересует, кто, где и как сидит... С ней шутки шлехт! Плохие шутки с полицией! Ферштейн, герр Шульц?

Крокодильщик (напрягая свою память, думает, затем неожиданно заявляет). Карашо! Я согласиль.

Семен Семеныч. Сколько же?

Крокодильщик. Каменный хауз и аптек на Гороховой и хочу бить русски польковник!

Семен Семеныч. Господи! За что вам полковника-то? Какой вы подвиг совершили? Какую службу царю и отечеству сослужили? Какой военной славы добились? Ну, не безумец вы после этого?

Крокодильщик. Безумны? Феррюкт? Нет, я ошень умна ше-ловек-менш! Их бин зер клюг! Я заслужиль польковник, потому что показаль крокодиль, а в нем ганц живой русский гоф-рат! Я чрезвычайно умны шеловек и ошень хочу сталь русский польковник! Я не хочу больше с вами говориль... (Отходит в сторону.)

Иван Матвеич (из крокодила). Видишь, Семен Семеныч! Хоть ты и шептался с хозяином, но я все слышал, через ухо крокодила. Кроме последнего безумного желания производства в полковники, он совершенно прав, ибо вполне понимает теперешнюю ценность своего чудовища. Это - его банк!

Семен Семеныч. Как только пускают таких в Россию!

Иван Матвеич. Я лично не разделяю твоего мнения, Семен Семеныч! Не разделяю. И если хочешь знать, то я, понимая твою обо мне заботу, все же просил бы тебя не торопиться с моим выходом на свет божий. По службе у меня сейчас отпуск, и кому какое дело, за границей я или тут... в крокодиловых недрах. А мне здесь не так уж плохо, тем более что я познаю счастье самоутверждения!

Семен Семеныч, схватившись руками за голову, почти

выбегает. За ним с ключом в руках, не спеша, следует

Крокодильщик. Из крокодила, который вращает светящимися

глазами, все еще доносится патетическая тирада Ивана

Матвеича.

(С воодушевлением.) Я чувствую, что нахожусь накануне изобретения целой социальной системы. Оказывается, стоит только уединиться куда-нибудь подальше в угол или хоть попасть в крокодила, закрыть глаза, и тотчас же изобретешь целый рай для человечества! Давеча, как вы ушли с Еленой Ивановной, я тотчас же принялся изобретать и изобрел уже три системы новых экономических отношений, теперь заготовляю четвертую. Правда, сначала надо все опровергнуть, но из крокодила так легко опровергать, мало того, из крокодила как будто все это виднее становится!..

Входит Крокодильщик.

Крокодильщик. Генуг, генуг! Спат, спат! Шляфен! Шляфен! (Тушит свет в крокодильнике.)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Крошечная комнатка перед спальней, так называемая малая

гостиная. На нарядном диванчике, за чайным столиком

сидят Елена Ивановна и Андрей Осипыч, молодой

щеголеватый господин фатовской наружности. Елена

Ивановна в полувоздушном утреннем пеньюаре, Андрей

Осипыч также недвусмысленно полуодет. Оба пьют кофе из

маленьких чашечек, макая в него сухарики. Большая пауза.

Откуда-то, вероятно из передней, доносится звон

колокольчика.

Елена Ивановна (вздрагивая). Андрей Осипыч! Кто бы это мог быть? (Вопросительно смотрит на Андрея Осипыча.)

Андрей Осипыч (пожимая плечами). Приказывайте, озорница!

Елена Ивановна выразительным жестом указывает на дверь

спальни. Андрей Осипыч быстро выходит из-за столика и,

захватив с собой чашечку с недопитым кофе, ретируется за

дверь спальни, плотно прикрыв ее за собой. Елена

Ивановна двумя-тремя движениями наводит на столике

порядок и продолжает пить свой кофе. Появляется Семен

Семеныч.

Семен Семеныч (с виноватым видом). Драгоценнейшая Елена Ивановна! Приношу свои извинения за столь ранний визит. Должен был самым неотложнейшим образом с вами увидеться. Движимый наилучшими намерениями...

Елена Ивановна (перебивая). Ах, вы шалун! Такую-то рань заявиться к замужней даме, без предупреждения... А если я в неглиже? Это же неприлично... Ну, уж коли пришли, садитесь, ветреник, пейте кофей! Я вам наливаю.

Семен Семеныч, поклонившись, принимает приглашение и

присаживается на край пуфика. Елена Ивановна наливает

ему чашечку кофе.

Семен Семеныч. Как я уже сказал, движимый наилучшими намерениями, я осмелился вас побеспокоить в столь ранний час, Елена Ивановна. Хотел проведать... беспокоился, как вы тут... Я ведь вчера был у Тимофея Семеныча... беседовал... А потом заезжал к нашему узнику...

Елена Ивановна. К какому узнику? Ах, да! Бедняжка! Ну, что он скучает? А знаете... я хотела спросить... я ведь могу теперь просить развода?

Семен Семеныч (оторопев). Развода? Какого развода? Вы что, собираетесь развестись с вашим законным супругом?

Елена Ивановна. Ну и что ж, что с законным? Он там будет сидеть в крокодиле и, пожалуй, всю жизнь просидит, а я его здесь дожидайся в полном одиночестве? Муж должен дома сидеть, а не в крокодиле! Разве не так?

Семен Семеныч. Так-то оно так, да ведь это случай непредвиденный!

Елена Ивановна (машет ручкой, капризно). Ах, нет, не говорите, не хочу, не хочу! Вы вечно мне напротив, такой негодный! С вами ничего не сделаешь, ничего не посоветуете! Мне уж чужие говорят, что мне развод дадут, потому что Иван Матвеич уже не будет получать жалованья.

Семен Семеныч. Елена Ивановна! Вас ли я слышу, добрейшая? Какой злодей мог вам это натолковать?

Елена Ивановна. Вовсе не злодей, а Андрей Осипыч! Он теперь надворный советник. Разве могут быть злодеями надворные советники?

Семен Семеныч. Да как же он мог с вами об этом заговорить? Во-первых, развод по такой неосновательной причине, как жалованье, совершенно невозможен, а во-вторых, бедный Иван Матвеич к вам, так сказать, весь пылает любовью, даже там, в недрах чудовища! Мало того - тает от любви, как кусочек сахару.