Лесь с Ильинки-улицы

Александре Васильевне в свою единственную с ней встречу Тоха прямо сказал, хмурясь из-под самостоятельно, ножницами перед зеркалом подстриженной чёлки:

– А может, не надо «ля-ля» разводить? Я учусь нормально, дерусь редко, проблем нет… Какое вам тогда дело?

Александра Васильевна поглядела-поглядела на него и только поинтересовалась:

– А чёлка – это так модно?

– Это в глаза лезло.

После этого Александра Васильевна так ничего больше и не спросила, и расстались они вполне мирно, хотя, конечно, не так, как с Шурой – просто Тоша наотрез отказался разговаривать, а Александра Васильевна на удивление не стала настаивать.

Так что то, что психолог поменялся, Тошу не обрадовало, но… Вскоре мальчишки выбросили из головы мысль об этой неизвестной Линде Борисовне. Сложно думать о чём-то отдалённом и совершенно тебя не касающемся, когда кончается учебный год!

К тому же были дела и поважнее, чем думать: Тоха уломал-таки Леся принести в школу отцовский пистолет, хотя ныть ему для этого пришлось аж с середины апреля. Были ссоры и даже одна драка, потому что Лесь наотрез отказывался приносить макар, а Тоха считал это в корне неверным и несправедливым: ему, такому увлечённому советским оружием – и не показать! Последней каплей стали события позатой недели: побег Леся от «Центра охраны детства», пара ночёвок у товарища… и так и не показанный пистолет. Тоша точно знал, что у Леся он с собой. Но друг сделал вид, что никаких умоляющих взглядов, немых укоров и оговорок не заметил.

Тогда Тоха обиделся. Крепко. После того, как Лесь вернулся, три дня не разговаривал и даже отсел к Юльке. Потом Лесь не выдержал, подошёл и, глядя куда-то в бок, шёпотом сообщил, что завтра принесёт, только Тоха вообще никому не должен об этом рассказывать.

Тот не раздумывал ни секунды. Мигом простив друга, он ухватил его за руку и выдохнул с горящими глазами:

– Клянусь своим знаменем!

Для него это была самая серьёзная клятва.

– Пионер… – необидно фыркнул тогда Лесь, крепко сжимая ладонь друга. Ссора была позади.

… И сегодня он сдержал слово: в рюкзаке снова лежал пистолет, и от этого по спине то и дело пробегал неприятный холодок. Казалось, что из-за «макарыча» всё может повториться: мама, «ЮЮ», погони… Поэтому Лесь так тянул, так не хотел и пошёл на это только ради примирения с другом.

Теперь друзья устроились в холле у окна – перемена, шум, гам, мальчишки играют в помесь салочек с регби… Лесь трижды оглядел холл, убеждаясь, что никто не обращает на них с Тошей внимания, потом ещё раз обернулся, вздохнул и наконец-то осторожно вынул из рюкзака пистолет. Секунды, которые пришлось возиться с заевшей молнией, показались друзьям вечностью…

Тоха, затаив дыхание, коснулся ствола, провёл по нему рукой, задержал пальцы над предохранителем и взглянул на друга так умоляюще, что Лесь не выдержал, закинул рюкзак за плечо и неохотно кивнул. Обрадованный Тоха щёлкнул рычажком туда-сюда и уже увереннее взял пистолет в руки. Прицелился сквозь стекло, словно собирался выстрелить…

– Офигеть, как в кино! – шёпотом поделился впечатлениями он.

– Только не в кино, – хмыкнул Лесь капельку польщённо – ведь его пистолет!

– Ага, всё по-настоящему… Ну, почти.

И тут оба друга обмерли от строгого оклика Инны Павловны, завуча:

– Это… это что?! М-марков?.. Ильин?

– Игрушка! – мгновенно сообразив, отрапортовал Лесь – и прежде чем завуч сориентировалась, убедилась, что это именно Ильин, Марков и пистолет Макарова, и сделала некоторые выводы, друзья быстро, как они за время учёбы делали уже не раз, исчезли из поля зрения Инны Павловны, зная, что если та сейчас не разберётся в происходящем, то, скорее всего, забудет тут же… Но исчезнуть надо было срочно и в неизвестном направлении.

Друзья не нашли ничего лучше, чем заглянув в первый попавшийся дверной проём и нырнуть поскорее – как поняли через мгновенье – в пустой кабинет психолога. Не особо смущаясь отсутствием хозяйки, ребята осторожно прикрыли за собой дверь и с горящими глазами переглянулись. Кажется – пронесло…

– Ну мы и психи… – выдохнул Тоха со смесью восторга и страха.

– Да уж… – неопределённо отозвался Лесь, оглядываясь. – Ладно, давай подождём чуть, пока Инна Павловна куда-нибудь исчезнет – и тоже исчезнем отсюда. Не хочу знакомиться с этой… Линдой. Особенно при таких обстоятельствах.

– Я тоже, – согласился Тоха и осторожно приоткрыл дверь, выглядывая. Инна Павловна всё ещё была в холле – разговаривала с одной из учительниц; нового психолога видно не было, но чей-то голос, незнакомый и женский – уж ни она ли? – раздавался уже на лестнице; судя по безответности довольно эмоциональных реплик – она говорила по телефону; до конца перемены было ещё шесть минут. В общем и целом – хрупкое равновесие.

Лесь тем временем обошёл весь кабинет, прочитал корешки нескольких книг из шкафа – судя по слою пыли, их сюда принесла ещё Александра Васильевна; от Линды Борисовны в кабинете появился разве что настольный календарь «домиком» – плакат-календарь с медвежатами, висящий над дверью, её, видимо, не устраивал. Лесь взял «домик» в руки, пытаясь сообразить, что же ему так не нравится в названии фирмы с милейшим логотипом в виде ребёнка, выглядывающего из цветка лотоса. Правда, лотос хищностью своей больше смахивал на росянку, да и ребёнок явно хотел поскорее из него выбраться… Или это просто так показалось Лесю?..

«Федерация защиты детей от семейного риска». И чуть ниже: «Центр охраны детства».

– Эй, психологичка сюда топает! – шёпотом окликнул товарища Тоша, отвлекая от попытки вспомнить, откуда это название так знакомо. И почему так не нравится, сразу, беспричинно, но очень-очень сильно. Интуитивно , как тогда, в мае, не нравились взгляды или вопросы.

– Да сейчас, сейчас, – огрызнулся Лесь, засовывая в карман пистолет, который, понятное дело, не помещался и предательски торчал рукоятью наружу. Возиться с рюкзаком было некогда. Лесь одёрнул футболку – но всё равно было видно. Ладно, времени нет… В последний момент, когда Тоша уже выскользнул из кабинета наружу, Лесь обернулся, достал телефон и снял фотоаппаратом – благо, камера была аж в пять мегапикселей! – так не понравившийся ему календарь. И – выскочил, чудом успев отойти от двери на достаточное расстояние, когда к кабинету скорым шагом подошла эта самая таинственная Линда Борисовна. Близоруко прищурившись, несмотря на наличие очков, она оглядела испуганно замерших в стороне мальчиков и вдруг мягко улыбнулась и спросила:

– Что случилось? Вы ко мне?

Улыбка ей шла, словно преображая слишком деловое, мужское какое-то лицо. Неженственное.

Тоха хотел было воинственно нахмуриться и объявить, что в психологи изучают душу, а он, Тоха – материалист, то была его стандартная фраза на этот случай, но Лесь пнул его в голень и первым ответил:

– Да не то чтобы что-то случилось, но у меня к вам есть ма-аленький вопрос!

– Вот как! Может, тогда зайдёте?

Лесь бросил взгляд на часы – до звонка оставалось две минуты – и с демонстративным сожалением покачал головой:

– Так урок скоро… У меня вопрос маленький совсем. Просто… как вам кажется, в юном возрасте мания преследования может появиться?

– Ну, в насколько раннем? Вообще, конечно, даже дети подвержены различным маниям, в том числе и, быть может, мании преследования, хотя, конечно, в гораздо меньшей степени, чем взрослые, в силу… – тут психолог удивлённо замолчала и внимательнее оглядела Леся. – А… с чем связан ваш вопрос? И вы не представились…

Лесь рукой постарался скрыть торчащую пистолетную рукоять и ответил:

– Алексей Ильин. А вопрос… Да это так, сугубо с научной точки зрения, понимаете ли, я психологией, так сказать, интересуюсь… Ладно, всё, Линда Борисовна, нам бежать пора, спасибо за беседу!

– Алексей! Подожди! – окликнула Линда Борисовна мальчика, словно что-то вспомнив, но Леся уже и след простыл…

С Тохой толком обсудить встречу не удалось – после урока у порога школы его встретила мама и немедленно увела куда-то – то ли в магазин новые брюки покупать, то ли к бабушке в гости, Лесь не вникал, просто помахал рукой другу, крикнул, что вечером позвонит, и, припомнив мамину просьбу, отправился за хлебом.