Лесь с Ильинки-улицы

Потом лежать стало уже невмоготу, от желания куда-нибудь пойти зачесались, как всегда, пятки, и Лесь засунул атлас обратно в рюкзак, вышел из комнаты, запер за собой дверь и, встав на цыпочки, положил ключ за вешалку, откуда его взял Рюрик. Огляделся по сторонам и осторожно спустился по лестнице вниз. Из любопытства заглянул в храм – там совсем немного народу было, и священник, тот самый отец Матфей, стоял перед вратами в алтарь и что-то провозглашал, непонятное, но красивое. Рюрика видно не было. Лесь постоял немного, посмотрел на всё это, потом отошёл в сторону и принялся разглядывать стеллаж с книгами. Найдя среди всяких «Бесед», «Проповедей» и сборников православных рассказов явно приключенческую книжку в яркой обложке, Лесь взял её в руки, полистал немного… Потом зачитался и не заметил, как кто-то встал рядом. Только когда этот кто-то тронул мальчика за плечо, Лесь подпрыгнул на месте и резко обернулся.

– Здравствуй, – улыбался отец Матфей.

– Здрасте… А что, служба уже закончилась? – глупо спросил Лесь и смущённо уткнулся взглядом в пол.

– Закончилась, – подтвердил священник.

– А я… я зачитался, не заметил, – промямлил Лесь неловко, стараясь втиснуть книжку обратно на полку стеллажа. Книжка не лезла.

Священник ничего не сказал и только вздохнул. Лесь почувствовал себя виновато и поспешно добавил:

– Да я как-то… в храме никогда не был. Ну, только совсем в детстве – мама таскала. А так… Тем более когда в Москву переехали…

– Ну, бывай у нас, – спокойно предложил отец Матфей. Он не зазывал, не уговаривал – просто предложил: не был – так бывай.

– Я… – Лесь хотел сказать «Я подумаю», но прикусил язык, решив, что это как-то невежливо, потом вспомнил про Василису и неожиданно для себя выпалил: – Буду! Ну… в воскресенье, наверное…

Книжка наконец влезла, и мальчик поспешно шагнул в сторону от стеллажа.

Отец Матфей покивал с улыбкой, не насмешливой, но такой проницательной, понимающей.

– Ладно, заглядывай, – наконец сказал он, размашисто перекрестил мальчика и ушёл. Лесь немного ошалело поглядел ему вслед, потом тряхнул головой, прогоняя лишние мысли… И тут с облегчением заметил Рюрика, на ходу стягивающего резинку с убранных в «конский хвост» волос.

– Пойдём, перекусим? – жизнерадостно предложил парень. – Кабинет закрыл, кстати?

– Закрыл, – кивнул Лесь, всё пытаясь сосредоточиться на текущих событиях, а не размышляя о священнике и планах. – Пойдём.

Рюрик провёл его через храм в уже знакомую заднюю половину здания – с теми самыми шкафами, в которые Лесь убрал в воскресенье сумку с мячами, и лестницей. Спустившись на первый этаж, Рюрик открыл дверь и пропустил Леся вперёд, в длинное помещение с несколькими застеленными клеёнчатой скатертью столами, образующими «подкову», как в фильмах про рыцарей.

– А это наша трапезная. Садись, – парень усадил Леся за ближним, отдельным от остальных и заставленным мисками и тарелками с печеньем столом. – Кашу будешь?

– Какую?

Рюрик заглянул на кухню, спросил кого-то и, обернувшись, известил:

– Гречка. С мясной подливой вчерашней. Будешь?

– Буду! – Лесь с вечера не ел, если не считать перехваченного впопыхах хот-дога на Смотровой площадке Воробьёвых гор.

– Отлично… – и Рюрик исчез на кухне.

Через минуту он уже появился снова, с двумя тарелками каши в руках, вручил одну Лесю, взял с подноса, накрытого полотенцем, кружки и налил мальчику и себе чаю. Потом поднялся и прочитал ещё от мамы знакомое Лесю «Отче наш», перекрестившись на висящие на стене иконы. Тут в трапезную заглянули ещё несколько человек из тех, кто, видимо, был на службе, тоже громко помолились – даже спели – и вскоре над столом стоял негромкий и очень аппетитный галдёж.

Лесь ел и помалкивал, разглядывая незнакомых людей. Разговоры шли о каких-то неизвестных ему Танях, Сашах и даже об одном Лавре. Потом люди стали обсуждать, кто на будущей неделе «комендантит», снова вспомнили про Лавра, потом про чьих-то детей, Рюрик посетовал, что никак не может на этой неделе выбраться, но вот в следующий понедельник, может быть…

Лесь доскрёб кашу, взял кусок хлеба и аккуратно вытер тарелку от вкусной мясной подливки. Допил чай, захрустев его парой сушек, ещё горсть, убедившись, что на него никто не смотрит, сунул в карман прислонённого к ноге рюкзака. Потом шёпотом спросил у Рюрика:

– Может, я пойду?

– А, иди, – кивнул тот, не отвлекаясь от разговора. – Тарелку на кухню отнеси.

Лесь так и сделал, сердечно поблагодарил хозяйничающую у плиты улыбчивую женщину, выслушал в ответ ожидаемое: «Да не за что, Бог в помощь, а ты, мальчик, чей?» – и, пояснив что-то туманно про Рюрика, вышел из трапезной, здраво рассудив, что прозвище Юры здесь все знают.

На улице было совсем тепло и солнечно, и Лесю тут же расхотелось прямо сейчас спускаться в душное метро и куда-то ехать. Вместо этого, опасливо пробежав через двор полиции – трое омоновцев у машины на мальчика даже не поглядели, – Лесь отправился гулять по ГУМу. Среди сотни ярких вывесок, под какую-то незамысловатую музыку он долго бродил по линиям и этажам, не выдержал, заглянул в магазин дисков, но молодой продавец так охотно спросил, может ли он чем-нибудь помочь, что Лесю стало неловко – покупать-то он ничего не собирался – и, пробормотав «Да я так… поглядеть…», мальчик поспешно ретировался.

Ноги сами его принесли вновь на первый этаж – и вдруг затормозили перед киоском с мороженным. Сами. Лесь и рад был бы пройти, но внезапно так захотелось вон того, ванильного, в хрустящем стаканчике, что мальчик застрял перед киоском минут на пять, мысленно подсчитывая деньги и пытаясь убедить себя, что их слишком мало осталось, чтобы вот так покупать дорогущее мороженое. Уж лучше у метро где-нибудь – там хоть дешевле…

Тут-то его и окликнули неуверенно:

– Лёша?

Мальчик удивлённо обернулся: Лесем его звали домашние и друзья, на «обычное» имя он тоже откликался, хоть и без особой охоты.

Окликнувший его был мужчиной довольно непонятного возраста, полным, добродушным, в сером пиджаке из наверняка дорогой ткани, ботинках с длинными блестящими носами… В общем, Лесь здесь нагляделся уже на таких «респектабельных» людей.

Рядом с мужчиной стояла девчонка в смешном розовом платьице, лет восьми-девяти на вид, не старше. Они оба были чем-то похожи – отец с дочкой, наверное. Поймав внимательный взгляд мальчика, мужчина радостно, хоть и немного удивлённо, кивнул, мол, подойди сюда.

Лесь подошёл, напряжённый, недоверчивый – события последних дней его этому научили. Несмотря на волшебную встречу с Воскресной школой этого храма, с Васильком, Ленкой и Рюриком, Лесь ко всем незнакомцам, которым от него было что-то надо, относился с изрядной долей подозрения.

– Ты ведь Лёша, да? – словно сам себе удивляясь, спросил мужчина.

Лесь кивнул, не видя подвоха в таком вопросе. Мало ли Лёш бывает в Москве… Может, спутал?

– А я… я твоего отца знаю… Оленька, купи нам мороженого, – обернулся он к девочке, вручая ей свой кошелёк. – И Лёше тоже. Ты будешь?

Мороженого Лесю хотелось так сильно, что мальчик наплевал на всякую осторожность и поспешно кивнул. В конце концов, от мороженого никто не умирал. Зато оно вкусное…

Осторожно облизывая хрустящий вафельный стаканчик, Лесь вполуха слушал слова мужчины, бо́льшую часть пропуская мимо ушей. Насколько близко он знал папу, Лесь так и не понял. А в глубине души интуиция и намекала: может, не знал вовсе, но Лесь хотел сначала доесть мороженое, а потом уже решать «что делать, куды бечь».

Он только понял, что у Оли сегодня День Рожденья, и поэтому папа повёз её сюда, как обещал – погулять по Красной площади, походить по магазинам ГУМа. Мама выбраться с ними не смогла, сегодня у неё было какое-то очень важное совещание с зарубежными хозяевами фирмы или что-то вроде того – Лесь не вникал, просто слушал, кивал и кушал мороженое, утешая себя мыслью, что свалить отсюда будет совсем легко, вокруг куча народа, а до метро рукой подать.