Мы с тобой Макаренки

– По какому? Скажите, если не военная тайна.

– Да вот к тебе решил присмотреться. Требуется человек…

– На должность министра канализационных труб, раковин и…

– Я серьезно, – перебил его Игорь, – изоляторы накручивать надо, а людей не хватает, вот я и хотел тебе предложить. Сможешь? Или

ты так себе, больше на язык нажимаешь?

– Могу и изоляторы, – усмехнулся Лукьяненко, – только я больше для черной работы приспособлен. Мне бы парочку ямок вырыть.

Не знаете случайно, где бы можно лопатой червончик подработать? Разумеется, в свободное от работы время?

Мартьянов пропустил шпильку мимо ушей.

– Так говоришь – сможешь. Ну пошли.

– Куда? – удивился Лукьянеыко.

– Вон туда, – указал Игорь на валявшийся в степи столб с крючьями. – На него осталось только накрутить изоляторы, и можно устанавливать опору. Попробуешь навернуть?

– Что за разговор?!

Мартьянов и Лукьяненко подошли к опоре.

– Действуй, – сказал Мартьянов.

Простейшее дело – навернуть изолятор на штырь. Намотал каболки на железный стержень и знай себе накручивай изолятор по ходу часовой стрелки. Лукьяненко однажды видел, как это делает Синельников, – ничего сложного. «А у меня, что ли, руки не такие?»

Намотал. Накрутил. Как будто получилось. Потянул Мартьянов за изолятор, а он возьми и слети.

– Так, милый мой, не пойдет. Изолятор на крюке должен держаться намертво. Сюда смотри. Каболку на крюк наматывают как можно

плотнее. – Мартьянов обмотал стержень и накрутил изолятор. – Вот так. А ну еще раз попробуй,

Лукьяненко попробовал еще раз, но непослушный изолятор не хотел держаться на крюке. Вроде бы Жора делает все как надо, а он, надо ж тебе, слетает.

– Понял, почему? – спросил Игорь, внимательно следивший за Жориными руками.

– Нет.

– А потому, что ты спешишь, каболку накладываешь неравномерно, и у тебя вместо ровного слоя получается гуля. Видишь гулю?

– Вот этот набалдашник?

– Он самый. Ну-ка, перемотай еще раз.

Жора перемотал и вновь навернул изолятор. Мартьянов попытался снять его – изолятор не поддавался.

– Молодец, – похвалил Игорь.

– Рады стараться, вашество!

– С понедельника будешь на изоляторах, а сейчас весь день тренируйся.

– Серьезно? – обрадовался Лукьяненко.- А как же с ямой быть? – тут же спросил он огорченно. Копать яму у него явно не было желания, но и оставлять ее наполовину выкопанной тоже нельзя.

– С ямой? – переспросил Мартьянов. – Ах, с ямой! Не волнуйся. Яму твою Синельников докопает, – и пояснил: – В порядке обмена опытом. Я ему сам и передам, а ты не волнуйся, крути себе изоляторы, и точка.

Довольный принятым решением, Мартьянов двинулся дальше вдоль линии…

– Снегирев! Коля! Вылезь на минутку из ямы – разговор есть.

Коля вылез.

– Слушаю, Игорь Николаевич.

– Ты знаешь, для чего нужен изолятор и какую он играет роль?

– Конечно, знаю.

– Какую?-продолжал допрашивать Игорь.

– Да что вы, Игорь Николаевич, разыгрываете меня или экзамены устраиваете?! – обиделся Снегирев.

– Не обижайся. Раз спрашиваю, – значит, для дела нужно. Так отвечай: для чего служит изолятор?

Снегирев пожал плечами: нужно так нужно – и ответил, словно по учебнику:

– Изоляторы являются весьма ответственными элементами воздушной линии, так как они несут электрическую и механическую нагрузку в изменяющихся атмосферных условиях.

– Правильно. С понедельника – на изоляторы. Вместе с Лукьяненко.

– С Жоркой?! – удивился Снегирев. – А он что, умеет накручивать изоляторы?

– Пока нет. Я сегодня видел, как он их накручивает. Слабо. Очень даже слабо. Но у него есть желание – а это главное. Мы с тобой договоримся так: вы оба будете накручивать изоляторы самостоятельно, но его работу ты будешь каждый раз проверять. Понял?

– Понял.

– Только так проверяй, чтобы Жорка не догадался – нечего зря обижать парня. Понял?

– Понял.

– Помни: работа ответственная, сам только

что сказал. Проверяй самым тщательным образом.

– Да понял, зачем столько слов?

– Это я на всякий случай, – засмеялся Мартьянов. – А вообще, с сегодняшнего дня ты берешь негласное шефство над Лукьяненко.

Снегирев вопросительно взглянул на Игоря. Тот пояснил:

– Постарайся почаще бывать рядом с ним- где подскажешь, поможешь, побеседуешь… Лукьяненко стихи любит, так ты того, подчитай малость. Да на современников больше нажимай. Ясно?

«Шефство так шефство», – пожал плечами Коля. – «Надо так надо». И он утвердительно кивнул головой, дескать, все ясно.

– А теперь давай работай… Пойду дальше.

…Идет Мартьянов вдоль будущей линии.

Глава девятая ИСПОРЧЕННЫЙ ДЕНЬ

Дни, словно близнецы. Один похож на другой – все солнечные и знойные. Каждый новый день начинается завтраком и кончаетется ужином. Вот и сегодняшний день обещает быть знойным, а завтрак – обычным. В палатке движение – дело к подъему. Сейчас Митрич по команде Светланы Скрипичкиной прокричит во всю богатырскую мощь своих легких:

– Братва! Подъем!

И действительно, над степью загромыхал его голос. После звуков этой «иерихонской трубы» трудно было оставаться в постели, притворившись спящим.

И братва встает, братва спешит, потому что знает: если не встанешь вовремя, прибежит Митрич и вместе с матрацем вытряхнет на землю. Волков не может допустить, чтобы Скрипичкина волновалась попусту, а Светлана всегда волнуется, когда опаздывают к завтраку или тянутся поодиночке.

Десять минут – одеться, умыться, и все сидят за столом. Повариха придирчиво подсчитывает в уме количество едоков.

– Гриша! А где Николай? – строго спрашивает она Волкова.

– Снегирев? – встрепенулся Митрич.

Действительно, куда же подевался Колька?!

Кто-кто, а Снегирев никогда не опаздывает к завтраку. И вообще он никуда не опаздывает. Снегирев – один из самых дисциплинированных в бригаде. Митрич бежит в палатку и, еще не заходя в нее, слышит голос пропавшего Снегирева:

– Чего мне не выпить?! Захотел – и выпил. С Жоркой можно дела делать. Шеф я или не шеф? Сказал – сделаю из Жорки человека,

значит, сделаю. Самое главное – понять человеческую личность, в душу ему заглянуть. Вот, например, я…

«С кем это он разговаривает?» – удивляется Митрич.

Он заглядывает в палатку, но там, кроме Снегирева, доказывающего что-то самому себе, никого нет.

Николай, увидев Волкова, шагает ему навстречу и, радостно улыбаясь, словно встречи с Митричем он ждал целое столетие, говорит:

– Вот ты, Григорий Дмитриевич Волков, ха-а-ароший специалист и компанейский па-а-рень. Только зря ты, Митрич, к Жозефинке клонишься. Ты думаешь, что мы ничего не видим? Мы все видим – ноль внимания на тебя Жозефинка.

– Тебя это не касается…

Но Снегирев не слушает Митрича.

– К Мартьянову ластится твоя Жозефинка. Глазки ему строит…

Слова-зёрна падают в благодатную почву, Митрич и сам замечал, что Светлана чересчур внимательно присматривается к Игорю и всегда выпытывает у Волкова , что о ней думает и что о ней сказал Мартьянов. Эх , Светка, Светка. А он-то…

– Ты плюнь на нее, – продолжает Снегирев, – ты себе во какую деваху отхватишь! Ты же поэт, а девушки, знаешь, как любят поэтов…

«Компанейский парень» ничего не отвечает и, хмурясь, берет пьяного Снегирева в охапку. Николай брыкается, стараясь вырваться, но Митрич держит его крепко.

На кухне он поставил Николая на ноги и подтолкнул его к Мартьянову.

– Топай до начальства. Но Колька не боится сейчас никого и ничего. Он надвигается на Мартьянова и продолжает рассуждать:

– Нет, вот ты мне скажи: имеет монтажник право выпить или не имеет? Давай выясним?

Однако Мартьянов ничего не собирается выяснять и просит Волкова:

– Митрич , унеси его обратно в палатку.