Мальчишки, мои товарищи

ролива, соединяющего узкое море-лагуну с Венесуэльским заливом. Над лагуной поднимаются громадные ажурные вышки, а вода в ней покрыта нефтяными пятнами. Здесь, на нефтепромыслах, работает инженер эль Ривера, отец Диэго. В порту Маракаибо всегда оживленно. На набережных можно встретить индейцев в пестрых костюмах, с суровыми бронзовыми лицами. Бухта, как лепестками белых цветов, усыпана парусами. Это мелкие суда, доставляющие в прибрежные поселки провизию и питьевую воду. Бывают здесь и океанские пароходы, но не так часто…

Саша писал каждую неделю. Короткими фразами, то и дело заглядывая, рассказывал он далекому товарищу о синих таежных горизонтах Урала, о холодной весне и влажных западных ветрах. Писал он про школу, про друзей, про книги, которые он любит читать, когда все в доме спят и лишь оконное стекло дребезжит под порывами ветра; про географические карты, которые он исчертил цветными маршрутами разных экспедиций. Когда смотришь на эти карты, хочется увидеть весь мир.

Однажды Саша прибил на стену большую, в четыре листа, карту мира.

– Все еще увлекаешься? – спросила Галина. Саша молча орудовал молотком.

– Все стены увешал. Мало тебе Южной Америки?

– Смешная ты, Галка, – вздохнул брат. – Конечно, мало.

Его интересовало все: загадка острова Пасхи, судьба исчезнувших в лесах Амазонки экспедиций, уссурийская тайга, ледяные тайны Антарктики, коралловые острова Полинезии. Ему хотелось знать все языки, чтобы уметь говорить со всеми людьми на Земле. Все это и хотел мальчик объяснить сестре, но та лишь пожала плечами и сказала, что в голове у него одна романтика, что никаких загадок нет, а есть только тропические полуколонии, из которых капиталисты выжимают все соки. Как будто Саша сам не знал этого! Но он верил, что колонизаторов скоро не будет. Дрались алжирцы, сражались за свободу повстанцы Кубы. На Африканском материке Саша перекрасил цветными карандашами ставшие свободными страны: карта мира отставала от жизни.

А тайн на свете было так много!

…В четвертом письме Диэго прислал свою фотографию. Он был снят по пояс, позади него уходила вдаль улица с белыми зданиями и тонкостволыми пальмами. Кроме этих пальм ничего не напоминало о Южной Америке. С карточки смотрел темноволосый мальчишка с черными, немного задумчивыми глазами, в клетчатой рубашке с расстегнутым воротом. Он слегка улыбался, склонив набок голову, словно ждал ответа на только что заданный вопрос.

Письмо на этот раз было очень интересным. Диэго рассказывал, как он летал с отцом на нефтепромыслы у Ориноко.

Непроходимые джунгли – льяносы – поносились под крылом гидросамолета. Потом под поплавками вскипели буруны и стих мотор. Мальчик увидел берег, длинный барак, недостроенную вышку, сплошную стену зелени с громадными кронами отдельных деревьев над ней, лодку, спешащую к самолету.

– Я пойду… туда… – показал Диэго на заросли, едва ступил на землю. Он впервые был на Ориноко, у джунглей. Он хотел скорее узнать их таинственную глубину. Он не мог ждать.