Мальчишки, мои товарищи

м и никто не замечал, как вздрагивал голос мальчишки, когда он старался подавить волнение.

– Сначала я полечу один, – сказал Олег, надевая парашют. – А тебя возьму во второй раз.

На другом конце аэродрома загудела лебедка, трос натянулся, и планер взмыл по крутой траектории.

И вдруг кто-то очень спокойно, как показалось мальчику, произнес:

– Не может отцепиться.

Планер был уже над самой лебедкой, но трос все еще удерживал его. Мальчик представил, как в кабине Олег судорожно дергает черный рычажок, чтобы освободиться от троса. На другом конце поля заметалась фигурка машиниста. Он хотел обрубить трос и не мог найти топор. Планер вошел в крутое пике, затем у самой земли сделал штопорный виток и как-то наискось врезался в огородные гряды за аэродромом.

Мальчик стоял с побелевшим лицом, стоял неподвижно и слышал, как отовсюду наваливается тишина, плотная, словно ватное одеяло. И только когда, взревев, промчались мимо него мотоциклы с инструктором и курсантами, он очнулся и побежал. Впервые мальчик почувствовал, какой все-таки огромный этот маленький аэродром. Когда мальчик, задыхаясь, подбежал к упавшему планеру, Олега уже увезли в больницу.

На следующий день мальчик не пришел на аэродром.

Он появился через четыре дня и сказал планеристам:

– Я в больнице был. У Олега ребра сломаны и рука. И сотрясение мозга было. А сейчас ничего…

– Ничего? – усмехнулся Григорий Юрьевич, который тоже был в больнице.

Мальчик потупился. Потом тронул инструктора за рукав.

– Олег долго пролежит, – тихо сказал он. – Можно мне с кем-нибудь полететь? Можно, а?

Григорий Юрьевич долго смотрел на мальчика, слегка наморщив лоб. Потом он сказал:

– Ты здесь крутишься столько времени… Как хоть тебя зовут?

– Антон, – хмуро сказал мальчик.

– Смотри-ка ты… Совсем крылатое имя.

– Почему?

Он тут же понял почему: на краю аэродрома стрекотал мотором другой «Антон» – маленький АН-2.

Григорий Юрьевич взглянул на часы.

– Иди к Мише Крылову, – сказал он. – Пусть он даст тебе свой парашют.