Небесный огонь

Как это мне в голову не пришло?

Мчимся чащей навстречу пожару. Чыс окутан белым дымом. Он стелется по земле, приближаясь к нам. Слышен треск горящих деревьев, над которыми взлетают снопы искр. Пламя змейками взбегает по старым, обросшим мхом соснам, враз охватывает их, перебрасывается на соседние деревья…

Захлебываясь горьким дымом и кашляя, смотрим мы на огонь.

Арминек пустился в рассуждения:

— Нет, это не обычный пожар. Простой огонь так бы не горел. Видишь? Он упал с неба. Ночью. А ты говорил, заблудились! Сейчас мы подойдем ближе и возьмем его.

— Как возьмем?

Арминек снисходительно усмехнулся.

— Не руками, конечно. Я взял с собой несколько пачек папирос. Надо прикурить от небесного огня — и все. Так и донесем до дома. Я давно это придумал.

Курить?! Этого еще не хватало! Я табачный дым вовсе не переношу, а тут самому эту гадость глотать. Но как-то, действительно, надо сохранить огонь, если он и в самом деле небесный. Пытаюсь поделиться сомнениями с другом: может,папиросы не понадобятся?

— Вчера была хорошая погода. И ночью ни молний, ни грома… Откуда мог взяться огонь?

Мои слова не убеждают Арминека. Он торопится к горящим деревьям. По-моему, он забыл, что нам сейчас надо позаботиться совсем о другом — бороться с огнем, тушить пожар.

— Я знаю, что говорю,- стоит на своем Арминек.- Это небесный огонь. Он упал с ясного неба.

Ничего ему не докажешь.

Торопливо разорвав пачку «Беломорканала», он неумело прикуривает от тлеющей головни и протягивает папиросы мне.

— Будем курить по очереди.

Его начинает бить кашель. И без того от дыма першит в горле, трудно дышать, а он еще хочет курить без передышки.

Пожар усиливается. Бороться с ним нам двоим — пустое дело. Пришлось отойти к реке. Арминек заставил меня «принять» у него небесный огонь. С отвращением прижег папиросу, стараясь не вдыхать дым. Ну и пакость!

Жарко, душно. Трусим к берегу, низко пригнувшись,- ближе к земле легче дышится. Вот и вода. Перемахнули, не снимая сапог, на другой берег. Тут безопаснее. Надо искать людей. Может, лесника найдем?

— Давай сигналить,- предлагаю я.

— Как?

— А вот так.- Складываю ладони рупором и кричу:- Аууу!

— Что ты делаешь! Папиросу выронишь! Давай ее сюда.

Одно у него на уме!

— Чего зря надрываться,- сердится друг.- Кроме нас, никого нет.

Кто-нибудь все равно услышит.

И тут же до нас доносится голос, похожий на стон. Это не эхо. Кто-то откликается на мой сигнал.

Прислушиваемся.

Снова чей-то голос, но слов не разобрать. Оттуда, где горит лес.

— Надо вернуться,- зову Арминека.- Кто-то попал в беду.

— Там везде огонь,- мнется друг.

Теперь отчетливо слышно: кричат из-за горящих деревьев.

Арминек больше не раздумывает. Швыряет папиросу и первым бежит туда, откуда мы только что вернулись. Я за ним. Проскакиваем сквозь плотную завесу дыма. Совсем рядом зовет человек:

— Сюда!.. Сюда!..

Ползем на голос. В низине, которую обошло пламя, но густо окутало дымом, лезем сквозь кустарники. Навстречу нам с трудом карабкается мужчина. Он выбивается из сил. Мы уже почти рядом с ним. Видим пятна запекшейся крови на лбу и щеках. Он цепляется за кусты и, подтягиваясь, пытается выбраться на возвышенное место.

Подхватываем его и тащим волоком. Он стонет от боли, стараясь продвигаться вперед. Кто это? Как попал сюда? Что с ним случилось? Но сейчас не до расспросов. Надо побыстрее дотащить его до речки. Он молодой, не старше нашего учителя Айдита Андреевича. На нем костюм защитного цвета, какие носят геологи и туристы.

Нам очень тяжело, но мы успеваем выбраться из низинки, которую тут же охватывает огонь. Кое-как подтаскиваем раненого к берегу, усаживаем под старой березкой, нависшей над водой. Он что-то говорит, но очень тихо — не разобрать. Догадаться, однако, можно: ругается.

— Я еще живой,- громче произносит он.- Не надеялись, что целым останусь? Думали, конец мне?

Ничего не можем понять. За что на нас сердиться? Что мы ему плохого сделали?

Арминек шепчет:

— Мы его из огня вытащили, а он…

Сейчас не до обид, и мы не отходим от незнакомого измученного человека. Арминек стаскивает с себя майку и, промыв водой ссадины на голове раненого, делает какое-то подобие повязки. Я принес в котелке воды, дал ему напиться. Он немного успокоился, попросил снять сапог. Сделать это не так-то просто: правая нога распухла до самого колена. Едва мы притронулись к сапогу, мужчина вскрикнул:

— Режьте голенище! Нож есть?

Выполнили просьбу. Осторожно стянули остатки сапога, размотали портянку. Да-а… Смотреть и то страшно — так разнесло сустав выше ступни.

— Вывихнул… Вот угораздило! Ну-ка, попробуйте дернуть сильнее. Может, вправите. Давайте, давайте! Вы почему вчера удрали? Звал, звал вас…

— Как удрали? — удивленно уставился на него Арминек.

— Мы здесь вчера не были,- сказал я.

— После разберемся. Дергайте! Резко!

Стиснув зубы и ухватившись за ствол березы, он вытянул отекшую и посиневшую ногу. Мы топтались возле него. Руки у нас тряслись.

— Ну!

Осторожно взялись за раздутую ступню, разом изо всей силы рванули на себя. В суставе тупо хрустнуло. Крепкий и сильный на вид мужчина охнул, побледнел, закатил глаза и обмяк, будто сознание потерял. Мы в растерянности стояли над ним, не зная, что делать теперь.

— Кажется, все в порядке,- открыл он глаза.- А вы молодцы, бойкие ребята. Спасибо.

Ему полегчало: порозовело лицо, веселее стали глаза.

Арминек сунул под голову незнакомцу свою телогрейку и велел лежать. Мы наломали лапника, сделали мягкую подстилку и переложили на нее раненого. Он устроился поудобнее, пошевелил вивихнутой ногой.

— Меня вроде бы вылечили. А как быть с потником вашего рыжего коня?

Мы переглянулись. О чем он? Заговаривается?

— У нас нет коня. Мы пешком,- осторожно произнес Арминек.

— Эх вы! Загадок не знаете… Рыжий конь мой убежал, а потник остался. Конь — это пожар. А потник — зола… Чем расплачиваться будете за ущерб, нанесенный тайге, герои?

Все-таки его, должно быть, здорово трахнуло: никак с ним не столковаться! Загадки вздумал загадывать. При чем, спрашивается, тут мы?

Пожар не утихал. Огонь проглатывал сухие деревья и прошлогоднюю траву. На нас наносило едкий дым. Незнакомец нервничал и заставлял нас аукать. Мы время от времени кричали, но на наши голоса никто не откликался.

Вскипел чай. Мы уговорили спасенного выпить хоть несколько глотков. Он осторожно сел, взял кружку с кипятком, сделал, обжигаясь, несколько глотков. Оглядел нас недоверчиво, покачал головой.

— Зря я, однако, на вас… Дети вы, дети… Меня зовут Аток. Аток Павлович Чудочаков. Изыскатель.

— А что делают изыскатели? — спросил Арминек.

— Разное. Одни прокладывают новые дороги, другие- оросительные системы, третьи ведут топографическую съемку. А мы изучаем местность, по которой пройдет линия высоковольтной электропередачи. Работаем здесь второй год. Сейчас проверяем спорные участки. Наша партия этим занимается. У нас разные специалисты — топографы, геологи, гидрологи, электрики…

Я перебил:

— А когда будут линию строить?

— Она по нашему следу идет. Если мы задержимся, строители могут нас догнать. Мы тут немного подзастряли — никак не можем с одним участком разобраться, найти лучший вариант… — Аток Павлович прихлебнул из кружки.- А тут еще эта беда… Вчера попались мне двое. Надо бы их задержать! Погнался за ними, бежал напрямик, чтобы опередить, и сорвался со скалы. Не помню, сколько пролежал. Очнулся — горит кругом. Это все они… Если бы не вы — конец мне… Ну, а вы кто такие? Откуда взялись?

— Я Арминек Кичеев,- поспешил назваться мой друг.

— А я Толай Алчыбаков. Из аала Торгай. Мы в походе.

— В походе, говоришь? Что же это за поход такой? Разве вдвоем в поход отправляются?

— У-у, нас много,- стал объяснять Арминек.- Два учителя и больше двадцати ребят. Мы искали золотой стол и еще каменное корыто богатыря Ханза пига. Может, вы видели?