Давно закончилась осада...

нуть на вещи по-новому… Однако же давайте пить чай. Я подозреваю, что вы опять не ужинали…

Тот разговор был вскоре после возвращения тетушки и доктора из Симферополя. Коля слушал и осторожно вертел в руках листок «Вестей Тавриды». Он догадался, что Тё-Таня не читала его, а просто использовала для обертки. Иначе бы она спрятала газету подальше, чтобы не волновать впечатлительного племянника историей о разбойнике. «А может быть, один из тех, кто стрелял по всаднику, был доктор Орешников?» – подумал было Коля. Но нет, число на газете оказалось старое, она вышла за две недели до поездки.

…А после долгого таскания в кармане газетный лист сделался еще более старым и помятым.

– Дай-ка… – попросил Фрол. Шевеля губами, перечитал рассказ о таинственном всаднике и сказал с зевком: – А, дурость одна. Ибрагимка правильно говорит: никакой это не Алим… – Он быстро сложил бумагу и потянулся с ней к дверце печурки.

– Стой! Ты что! – Коля перепуганно выхватил газету.

– Да тебе она зачем? – удивленно хмыкнул Фрол. – Сам в разбойники, что ли, собрался? Как Дубровский?

– Не твое дело, куда собрался… Я и не ради этой статьи газету берегу. Тут другое… Вот… – Коля вновь развернул газетный лист. – Это стихотворение. Про осаду… и вообще…

Одному Фролу Коля не стал бы ничего объяснять, хотя как раз Фрол был не чужд склонности к рифмованию. Но здесь были Женя и Саша. Федюня с Савушкой слушали тоже по-доброму. Да и Макарка с Ибрагимкой смотрели без насмешки. И Коля сказал:

– Мне понравилось, вот я и сохранил. А в кармане ношу, потому что забываю вынуть… Теперь уж точно выну. И перепишу в твою тетрадку… – Он быстро глянул на Женю. Тот благодарно улыбнулся.

– Что за стих-то? – небрежно спросил Фрол.

– А вот прочитаю сейчас… Прочитать?

– Конечно! – звонко сказал Женя. Остальные повозились – тоже с готовностью слушать.

Коля опять придвинулся к фонарю. Разумеется, он стал читать без той выразительности, которой не раз пыталась выучить его Тё-Таня. Однако внятно и неторопливо.
Давно закончилась осада. В приморском воздухе теплынь. У крепостного палисада Седеет древняя полынь. И там, в полыни и щебенке, Ржавея тихо до поры, Уютно, как дитя в пеленке, Лежат чугунные шары. Иным уже не снится порох - Ведь ядра сплошь из чугуна. Но есть такие, для которых Еще не кончена война. Они в своем покое хрупки. Беда их в том, что в нужный миг Огонь дистанционной трубки К заряду бомбы не проник. И шар с пороховой утробой, Покрывши ржавчиной бока, Лежит притихшим недотрогой - Он хочет искры, иль толчка. То ночь, то знойный день нахлынет… Скользит в тиши за годом год. И может быть, никто в полыни Шары не сыщет, не толкнет. Они, возможно, станут прахом Без грома, дыма и огня. …Но есть во мне кусочек страха, Что ждет один из них – меня. 

Коля дочитал и смущенно примолк, глядя в стол. Другие тоже молчали. Слышно было только, как жует пряник Савушка. Потом Саша тихонько сказала:

– Опять про это… Страх какой…