Экспедиция идет к цели<br />(Приключенческая повесть)

Он усаживался под кустом тамариска и разворачивал карту Монголии. Теперь он смотрел на нее как бы другими глазами. Еще более грандиозная догадка, чем догадка Вали, зрела и зрела у него в голове. Александр даже боялся поверить в нее — так она была неправдоподобна. Под эту догадку нужно подвести прочный фундамент…

Ему очень хотелось побывать еще раз в Котловине пещер, в подземном храме, где горит вечный огонь, довести до конца дело с разведкой природного газа; об алмазах он больше не думал, они не заботили его (всему свое время! Пусть поиском пиропов займется специальная экспедиция…). Сейчас он отодвинул в сторону всё и занимался только гидрогеологией.

— Ты сделался каким-то странным, — сказала Валя. — Что-нибудь не ладится?

— Все ладится. Скоро всем экспедиционным работам конец, и мы должны будем вернуться в Улан-Батор.

— Я считаю свою задачу выполненной, — проговорила она. — Остальное сделают гидрогеологи из Восточной экспедиции, а я займусь обработкой материалов, которые нужны Ученому комитету. На это уйдет целая зима. А там видно будет…

— А я не хочу отсюда уезжать!

— Не хочешь? Все надеешься найти алмазы?

— Нет, об алмазах больше не мечтаю. Хочу переквалифицироваться на гидрогеолога!

— На гидрогеолога? — Она была крайне удивлена и не понимала, шутит он или говорит всерьез. — А зачем тебе это нужно?

— Хочу проверить твою гипотезу.

— О подземном озере в Гоби?

— О подземном море в Гоби! Не озеро, а именно море…

Он вынул из планшетки карту, развернул ее.

— Смотри сюда! Где оно, это море? Если оконтурить глубокими скважинами Нэмэгэтинскую котловину или даже всю Заалтайскую впадину, и впадину, лежащую севернее Гурбан-Сайханов, да в придачу сюда Восточногобийскую впадину — то есть территорию, равную по площади нескольким европейским государствам, то мы получим ясное представление о подземном море пресной воды, которое даст возможность превратить раскаленную Гоби в цветущую область. Пустыня как таковая будет стерта с карты МНР!

— Но это же фантастика! — протестующе воскликнула Валя. — Одно дело — озеро, а другое дело — твое бредовое море. Да ни за что я не поверю в эту химеру!

— А разве я заставляю тебя верить? Я и сам, может быть, не совсем убежден в своей правоте. Но неужели ты не понимаешь, что я говорю о деле грандиозном, небывалом, об идее исключительной, для проверки которой не жалко и самой жизни? А саму идею, ее суть, высказала все же ты. Я лишь домыслил, расширил ее границы. Это ты должна проверять правильность своего предположения, а я готов тебе помогать.

Она задумалась. Потом нерешительно спросила:

— А если нам не позволят здесь остаться?

Александр чуть наклонился, чтобы не выдать невольную улыбку.

— Кто не позволит?

— Ну, Сандаг, Тимяков.

— А мы с тобой попросим их, чтобы разрешили остаться. Мол, такое дело: хотим превратить пустыню в яблоневый сад, в заповедник кишмиша, кураги, изюма или во что там принято энтузиастам превращать пустыню.

— Пошли!

— Куда?

— К Сандагу и Тимякову проситься.

Александр откровенно рассмеялся.

— Эге! Очень быстро ты принимаешь решения. К Сандагу и Тимякову идти с голой гипотезой нельзя: сперва нужно тщательно подготовить документацию, а саму идею изложить скучным голосом — чтоб поверили. Или наряду с идеей подсунуть им еще что-нибудь интересное, отвлечь внимание от основного. Психологический прием. Неоднократно проверено. Дескать, просим оставить здесь на некоторое время с целью уточнения… Если доверишь это дело мне, то, пожалуй, постараюсь убедить их. А если не получится, подключим тебя.

— Доверяю. Значит, решено? Мы остаемся здесь!..

Она безвольно опустила руки, но на губах ее была улыбка.

— У нас с тобой в Гоби интересы… — пытался он утешить ее.

— Ладно, — сказала она, — Ты — мой главный интерес. С тобой я готова искать не только подземное море, но даже подземный океан, искать хоть всю жизнь…

— Ну вот и объяснились, — сказал он удовлетворенно. — А теперь — за дело!

Тимяков и Сандаг писали предварительный отчет, сопоставляли накопленные данные. Составу экспедиции еще предстояло много потрудиться, но главное было сделано: найдена вода, обследованы пастбища.

Новый город, центр Южногобийского аймака, нужно строить под защитой хребта Гурбан-Сайхан, не доезжая северного склона горы Дзун-Сайхан.

Над экспедицией в последний месяц словно бы пронесся некий смерч. А теперь вдруг все стихло, успокоилось. Но тот самый ураган пустыни, который крутил и вертел их в своих вихрях, едва не стоил им всем жизни и завершился покушением на Сандага, сделал свое дело: люди с невиданной силой потянулись к работе, стали на редкость изобретательными. Рабочие на буровых трудились и в праздничные дни, выстаивая иногда по две-три смены.

Теперь невероятные приключения, а вернее, открытия случались в самой работе. И начинало казаться, открытиям не будет конца. Творческая энергия проявляла себя на каждом шагу.

Как-то в юрту Сандага, где в это время находился Тимяков, зашел Пушкарев. Он положил на стол округлый камень величиной с огурец, тот самый, что взял с алтаря Тары, — яйцо динозавра.

— Яйцо раскололось или раскрошилось — не знаю, да я и забыл о нем. Ну, взял недавно лупу, решил проверить, не камень ли? И вот что увидел!.. Может быть, это заинтересует ученых?

Он протянул лупу Сандагу. Тот долго рассматривал внутренность яйца: не то узор, не то рисунок на шероховатой поверхности…

— Невероятно, поразительно! — наконец воскликнул он. — Ничего подобного еще никто не находил… Не верю своим глазам!

И он передал лупу Тимякову.

Географ издал возглас изумления.

— Эмбрион динозавра! Я вижу мелкие кости эмбриона, фаланги пальцев… Насколько мне известно, неокостеневший скелет эмбриона не сохраняется в ископаемом состоянии. Да, внутри яйца никогда еще не были обнаружены зародыши. Это чудо! У вас легкая рука, Александр Сергеевич. Конечно же, вы сделали выдающееся открытие…

Зародыш динозавра! Это в самом деле было чудо, которое завтра взбудоражит весь ученый мир. Доисторическое яйцо переходило из рук в руки, и рождались дерзкие, фантастические мысли о том времени, когда, возможно, найдут способ влить жизнь в окаменевшую структуру, и тогда человек увидит во плоти, какими они были, двадцатиметровые чудовища. А могло случиться и так, что, присыпанные дюнными песками, кладки яиц самых поздних рептилий, когда климат стал меняться и появились ледяные пещеры наподобие той, какую видели в Котловине пещер, были увлечены текучими водами, попали в мерзлоту и… Тут уж начинался воистину бред воспаленного мозга. Ведь сохранились мамонты! Правда, мамонты жили не в меловом периоде. В меловом не было вечной мерзлоты… Но отсутствовала ли? Кто может определенно утверждать это? Так ли уж резко отличался климат той поры от нынешнего? Монгольское плато поднято над уровнем моря на пятьсот метров… Если бы удалось установить последовательность изменений древних ландшафтов, смену животного и растительного мира, климата прошлого! Но Пушкарев понимал: такая работа потребует многих лет самых напряженных усилий. Ведь вся полоса хребтов Гобийского Алтая до сих пор сейсмоактивна, здесь часты землетрясения, и придется учитывать подобный факт, так как кладки яиц динозавров находят обычно в отложениях верхнего мела, а именно в то время началось, по словам Тимякова, новое «воздымание» Гоби-Алтайских хребтов.

— А вам приходилось видеть кладки яиц динозавров? — спросил Пушкарев у Сандага и Тимякова.

— Да, конечно, — ответил Тимяков. — Хотя специально палеонтологией мы не занимались, но видели в Баин-Дзаке вымытую из породы кладку яиц в пятнадцать штук. Попадаются яйца разной формы: есть продолговатые, как это, а есть совершенно круглые, очень большие, объемом до полутора литров. До Баин-Дзака отсюда несколько часов езды. Можно наведаться, если хотите. Вижу, все это занимает вас?

— Не совсем. Речь идет о другом. У нас с Басмановой возникло интересное предположение.