Кораблики, или «Помоги мне в пути»

– Попробуй. Только без ущерба для всего остального.

– Само собой.

Я порядком измотался. Рухадзе и Дон почти волоком вытащили меня из кабины. Дали глотнуть "Капитана".

– Ну хватит, хватит. Присосался... – Рухадзе отобрал фляжку. – Что там случилось-то?

– Видимо, двойной скок в гравитационном анализаторе. Сбой... По теории вероятности следующий раз такое может произойти через миллион лет. Здешних...

– Ну, мы тогда опять позовем, – хмыкнул Дон.

– Договорились.

– Уходишь?

– Ухожу, ребята. У меня там... приемный сын. Отыскал потомка. Боюсь за мальчишку, он... сирота.

– А что, сиротам и нынче несладко на шарике? – спросил Рухадзе.

– Им всегда несладко...

Как назло, заело контакт в пусковом блоке камеры. Пришлось развинчивать пульт. Возились несколько часов. Я боялся смотреть на бегущую стрелку земного циферблата, на скачущие цифры электронного табло. Там, на шарике, наступало уже лето следующего года.

– Ну все... Счастливо, братцы!

Они помахали руками и задвинули дверь шлюза. Я дождался звонка-сигнала и опять отодвинул дверь. И шагнул в приемный тамбур базы.

База была пуста.

Она совсем была пуста! Безжизненна!

Вполнакала горел плафон – аварийный свет, который оставляют в законсервированных отсеках. Какой-то мусор шелестел на полу.

Я с растущей тоскливой тревогой обошел бункер. Ни души. Ни намека на то, что случилось. Связь была наглухо отключена.

Что же это? Война? Катастрофа?

Я кинулся к выходу. Он был на полном электронном блоке. Я набрал код. Слава Богу, сработало!

Земля встретила меня солнцем, зеленью, блеском моря. По заповеднику бродили беззаботные туристы, на воде пестрели паруса. Я вздохнул с некоторым облегчением. Но ушла лишь малая толика тревоги.

У выхода из заповедника я поймал фаэтон и кинулся домой.

Дома была Карина. Причем не одна. Тут же по-домашнему развалился на диване волосатый крупный мужик в пестрой рубахе.

Карина, стоя посреди комнаты, протирала тряпицей блестящий керамический кувшин. Дальше – все как в дешевой кинодраме.

– Ах!.. – И кувшин об пол.

Слезы, объятия. Но объятия какие-то вялые. И наконец:

– Господи Боже ты мой! Ты живой?!

– А какой же еще? Да в чем дело, черт возьми?

– Но... ведь сообщили же... что "Игла" взорвалась...

– Когда?!

Я разомкнул ее мягкие, словно вареные, руки. Дядька на диване смотрел, приоткрыв рот. Ладно, это потом... Сперва... А что сперва?

"Стоп, стоп, стоп", – велел я себе. Раскрутил в голове календарь.

Февраль... Здесь было явное несовпадение. В это время я, по всем расчетам, еще возился с Конусом. А взрыв произошел позже, когда я был уже в капсуле, а капсула была растянута в Пространстве. Иначе бы я не уцелел... Значит, во время взрыва скрутилась темпоральная петля – последняя горькая шутка межпространственного вакуума... А может, не шутка? Может, отчаянная попытка дядюшки Кона спасти в последний миг хотя бы меня? Почему именно меня?.. Никто никогда ничего не узнает...

В общем, повезло тебе, старик.

А Дону и Рухадзе не повезло...

Нам всем не повезло. Все, ради чего столько работали, исчезло в один миг. Вся жизнь...

Но эта безнадежная мысль в ту минуту ударила меня не очень сильно. Вернее, я не очень болезненно воспринял удар. Наверно, мозг поставил защиту. Потому что слишком уж страшно, слишком безнадежно.

И вообще вся эта тоска, все горе были в тот момент позади другой тревоги, главной.

– А Петька? Он где?

– Он... так сильно плакал тогда... Потом его взял к себе Юджин.

– Они здесь, в Византийске?

– Юджин... он сейчас в Антарктиде. Там какая-то станция... или лаборатория. Ты спроси у Виктора, он все знает. Он сейчас здесь, работает на грузовой космостанции.

– А Петька? С Юджином?

– Он сперва уехал туда, потом вернулся. Трудно там детям... Ну... и вообще... я не знаю...

– Где он?!

– Сперва жил у меня. Потом ушел в интернат... Петенька, я не виновата, я... мы его не обижали, он сам захотел. Все было по-хорошему. Он сперва прибегал почти каждый день. Кота навещал. А потом ему разрешили взять Кыса к себе... Ну и... – Она опять всхлипнула.

Волосатый дядька вдруг встал с дивана. Грузный, с обвисшими руками.

– Я, кажется, врубился в ситуацию. Даже и не знаю... как теперь...

– Мне бы ваши проблемы, – искренне сказал я. – Карина, интернат этот где?

– Да при той самой школе! Небольшой такой, уютный. Для ребятишек, у которых родители в отъезде... Петя, ты прости меня...

– Прощаю... Собери мои вещички, потом зайду.

– Петя, я же... Постой! Ребята сейчас все равно в загородном лагере!

Но я кинулся к школе. Там было пусто, лишь дежурила бестолковая девица-практикантка. Она подтвердила, что ребята в лагере, но как связаться с ними – не знала. Я выяснил это в справочном, связался сам. Из лагеря ответили, что все дети в шлюпочном походе, вернутся к вечеру.

Значит, еще несколько часов Петька будет думать, что я мертв!

Но что было делать?

Я позвонил на грузовую космостанцию, спросил о Викторе. Его быстро отыскали. Он увидел меня на экране, охнул, отвесил губу. Но быстро пришел в себя.

– Питвик, приезжайте сюда! По связи все не объяснишь.

Мы встретились в комнате отдыха диспетчеров. Виктор даже пощупал меня: правда ли это я?

– Повезло вам, Питвик. Глазам не верю.

– Как это все случилось?

– Ну, как... Сработали датчики, компьютеры проанализировали событие: взрыв в Пространстве. Аннигиляция...

– Но этого не могло быть! Это исключено!

– Ничего полностью не исключено, – похоронно ответил он. – Что мы знаем о межпространственном вакууме?..

И я вспомнил похожие слова Конуса.

Бедняга Конус. Бедняги Дон и Рухадзе. Коля и Владик... А может, им даже легче, чем Юджину, мне, Мите Горскому. И Виктору...

– Горский вместе с Юджином? – спросил я его.

– Да. Все там, кроме меня... Я, по правде говоря, решил, что все, крышка этому делу. А они пытаются еще что-то спасти. Хотя бы теоретическую часть. Сохранить схемы для будущего. Кое-что восстанавливают... Для нового Конуса. Но его теперь не построить и через полсотни лет.

– Ну почему же...

– Правительство прекратило выплаты и законсервировало базу.