Кораблики, или «Помоги мне в пути»

Я опять поморщился: не хотелось об этом. Но все же заспорил:

– Само по себе это дело нехитрое, когда есть программа...

– Нехитрое в принципе, но технологически емкое. И надо сказать, что этот тип...

– Слушай, ну его к свиньям! – не выдержал я. – Не надо о пакостном перед дорогой.

– И то правда... Ну тогда один совет на дорогу. Там, в Старотополе, ты будь повнимательней...

– В каком смысле?

– Во всех. Не та страна, что у нас. Степень благополучия на порядок ниже.

– Ох, а здесь уж "степень благополучия", – буркнул я, вспомнив недавние вылазки террористов.

– И все-таки... – серьезно сказал Юджин.

Выехали мы следующим утром. Поездом. Решили поглядеть в окна, какая она нынче, матушка-Земля. До Старотополя было около двух с половиной тысяч километров. Экспресс-торпеда свистела по насыпям и эстакадам со скоростью полтысячи километров в час. Первую половину пути Петька плющил нос о выгнутое стекло громадного иллюминатора. Да и я почти не отрывался от окна.

Земля была красива: с пестрыми красками осени на горных склонах, с синими, выгнутыми, словно края гигантского блюда, горизонтами, с шапками облаков, пробитых веерными лучами. С белой россыпью городов и поселков на берегах и холмах...

Все эти картины разворачивались, наплывали и убегали назад с небывалой быстротой.

Когда поезд взлетал на эстакады, казалось, что мы в самолете. Впрочем, Петька сказал иначе:

– Это, наверно, как твоя "Игла", которая прокалывает космос...

Было совсем не похоже, но я отозвался покладисто:

– Пожалуй...

– Пит, а зачем вообще прокалывать Пространство? Зачем туннели к другим звездам?

– Трудный вопрос... Говорить "зачем" тут, пожалуй, бессмысленно. Человечество раздвигает границы мира... Сейчас вот уже открыта обитаемая станция на Плутоне, почти что на границе системы. И приходит черед путешествий к другим звездам.

Петька съежился в пухлом кресле и уже не смотрел в окно. Сказал досадливо:

– Ты как-то не так объясняешь. Слишком просто.

– Извини уж. Как умею...

– Ты не обижайся. Но, по-моему, ты же сам понимаешь...

– Что?

– Что туннель в Пространстве – это... ну, не просто дорога к другой звезде. Это что-то вообще совсем новое. И тут загадка – зачем он нужен?..

Вот копнул, негодник! То самое, что всегда царапало всех нас и чему не было названия. Потому что это было предчувствие, а предчувствиям нет места в программе. По крайней мере, так утверждал строгий Валентин Сапегин. Он был прав. Настройка Конуса требовала предельной четкости...

Я хотел было пробурчать, что эта тема не для философов в коротких штанишках. Но сразу пришло воспоминание, как я, десятилетний, сижу поздним вечером на крыше, жду маму, которая почему-то долго не идет со станции, и смотрю сквозь созвездие Большой Медведицы в дальнюю-дальнюю глубину миров. И возникает "замирательное" чувство слияния с этой бесконечностью. А сквозь него все равно пробивается тревога: почему же мамы так долго нет? Поезд опоздал, что ли?..

И вырвалось у меня то, чего говорить Петьке, конечно, не следовало. Просто не удержался.

– Может, он для того, этот туннель, чтобы каждый мог догнать маму. Если ушла по рельсам...

Я тут же испугался. А Петька молчал. Словно задремал. Я проговорил поспешно:

– А в общем-то никто не знает, чего можно ждать в конце туннеля...

Петька спросил, не глядя на меня:

– А тебе... разве не интересно, что там?

– Ну почему же...

– А зачем ты тогда ушел с "Иглы"?

Он опять копнул то, что я и сам-то лишний раз трогать опасался. Но ответил я честно:

– Много причин... Во-первых, стало страшно совсем оторваться от своего времени. А тут все-таки хоть что-то осталось. И Юджин... А самое главное: у каждого заранее была своя задача. Идти до конца должны двое – Дон и Рухадзе. Они себя к этому готовили. А я должен был за два года отладить навигационные системы, внести все коррективы, убедиться в полной контактности Конуса с теми двумя и уйти... Моя главная задача во всей этой работе была добиться, чтобы туннель возник, начал существовать в Пространстве. А его окончание – дело других.

Петька повозился в кресле:

– По-моему, Пит, ты сам себе пудришь мозги...

– Сейчас получишь по заднице!

– Вдова, – хихикнул он.

Тогда я сказал мстительно:

– Если бы я не вернулся в положенное время, как бы мы встретились? Кто бы пришел на выручку вашей светлости?

– Тогда, значит, судьба, – примирительно согласился он.

– То-то же...

– А ты веришь в судьбу?

– Еще бы...

– А в бессмертную душу?

– Если бы не она, то одна сопливая вредная личность осталась бы безмозглым биороботом...

– Ну, это еще надо доказать, – строптиво заявил Петька.

Однако почему-то протянул руку через мягкий подлокотник и взял меня за локоть. А потом и лег щекой на мое плечо.

– То-то же... – опять сказал я.

Петька подышал рядышком и задал неожиданный вопрос:

– А в Конусе тоже есть бессмертная душа? Ты ведь говорил, что он совсем как живое существо, как человек, только в тыщу раз умнее.

– Не умнее, а мыслит иными, многопространственными категориями...

– Ну тем более...

– Кто его знает, – вздохнул я. – Мы, Петух, пока топчемся у границы Запределья и пытаемся найти щелку, чтобы заглянуть в него...

– Не искать надо, а ковырять, – мудро заметил он.

– Вот и ковыряем. Для того и туннель...

Петька не стал больше спорить. Долго молчал. Я понемногу забеспокоился:

– Чего притих?

– Думаю, как там Кыс. Будет без меня скучать, бедный...

Старотополь вырос из-за горизонта разноцветными башнями высотных строений, мачтами межпланетной связи. Ничего похожего на прежний наш родной город мы не увидели – ни при подходе поезда, ни тогда, когда катили в наемной машине (с живым водителем) по шумным, современно-пестрым улицам. Можно было подумать сперва, что и не уезжали из Византийска. Впрочем, погода была совсем не южная. Серая и сырая – настоящая осень. Петьку я еще в поезде заставил переодеться в теплый костюм – теперь он щеголял в черно-оранжевой курточке с подогревом и брюках из искусственной замши. Но мою тетратканевую куртку продолжал упрямо таскать на плечах.