Два дня из жизни Пичино

Дома нечего было есть, а мать была слишком подавлена горем и охвачена злобой на мужа, чтобы приготовить детям хоть какое-то подобие еды. Но, к их великому счастью, вдруг появился Филиппо с известием, что три большие коляски, полные знатных господ и чудесных многообещающих корзин, остановились у поворота дороги, где росла густая трава и стояли высокие деревья.

- Пойдем, - сказала Мария, схватив Пичино за руку.

Она мельком взглянула на брата. От слез его нежные щечки разрумянились, а с пурпуровых детских губ еще не исчезло грустное выражение. Шляпа с тюльпанами съехала на затылок, и на  фоне красных и желтых цветов его глаза ] казались еще красивее, чем обычно. И Мария поняла, что на этот раз кексов, бутербродов и сольди им достанется больше, чем когда-либо. Ей и в голову не пришло, что, когда он плакал и терся щекой об осла, то страшно запачкался. Никто не думал о грязи в том обществе, где жила Мария. Но как он был грязен, этот прелестный, кудрявый Пичино с ямочками на розовых щеках!

Вблизи местечка, которое выбрали веселые иностранцы, стойла каменная стена. Слуги разостлали на траве ковры и разложили прдушки. Вся компания только что успела удобно расположиться на них, разбившись на маленькие группки, как одна леди взглянула наверх и рассмеялась.

- Посмотрите туда,- кивнула она в сторону низкой стены, находившейся в нескольких шагах от них.

Маленький мальчик, усевшись на стене, болтал ногами и посматривал на них с видом довольного человека, успевшего добыть себе лучшее место в театре.

- Он догадлив,- сказала леди,- первым забрался сюда. Сейчас придут и другие.

Они - точно стая маленьких коршунов. Босвики, у которых вилла в Пальмьери, были в этих местах на прошлой неделе  и говорили, что дети вырастают здесь точно из-под земли.

Слуги бесшумно двигались в почтительном молчании, распаковывая корзины и расстилая белые скатерти. Джентльмены и леди весело разговаривали и смеялись. Через несколько минут та же леди снова взглянула наверх.

- Посмотрите,- сказала она,- теперь их трое!

Действительно, на стене болталось уже шесть ног. Вторая и третья пары ног принадлежали девочкам, а их владелицы смотрели на веселое общество с таким спокойным довольством, точно их присутствие здесь было самым естественным и подобающим делом на свете.

Та леди, которая первой заметила детей, была высокой красивой англичанкой. Не большие глаза смотрели неспокойно и по временам как будто утомленно. Густые темные волосы отливали рыжеватым цветом. Все окружающие выказывали ей большое внимание. Это она устроила поездку, ей принадлежали коляски, корзины и слуги. Гости звали ее леди Алиной. Она была вдовой, очень богатой и бездетной, пользовалась всем, что могут дать богатство и знатность, но ей не удавалось развлечься. Может быть, это оттого, что она слишком много заботилась о себе, а до всех прочих людей ей не было ровно никакого дела.

-Босвики,- сказала она,- в восторге от  одного ребенка, которого они  здесь видели. Они так много говорили о нем ,что даже немного надоели. По их словам, он грязен как поросенок и красив как ангел. Для других детей он, говорят, приманка, на него они ловят подачки. Я бы хотела, чтобы они привели его сюда сегодня. Мне бы хотелось видеть его. Но я думаю, он вовсе не так красив, как о нем говорят. Знаете, ведь Мэри Босвик намеревается быть художницей и слишком легко от всего приходит в восторг.

- Любите вы детей, леди Алина? -спросил господин, сидевший около нее.

- Не знаю,- ответила она,- у меня их никогда не было, но мне кажется, они должны быть забавны. А эти маленькие попрошайки-итальянцы бывают иногда очень красивы. Может быть, мне не было бы так скучно, если бы у меня был красивый ребенок. Я бы хотела мальчика. Пожалуй, я как-нибудь куплю себе мальчика у итальянца-крестьянина. Ведь они всё готовы отдать за деньги.

Она повернула головку и опять засмеялась.

Их теперь около двенадцати на стене,- сказала она.- Может, и больше. Нужно их сосчитать.

Оказалось, что их уже четырнадцать. Дети сидели в один ряд и болтали ногами. Они были грязны и глядели во все глаза на то, что происходило, без малейшего смущения или замешательства.

Увеличиваясь в количестве, ряд на стене становился понемногу оживленнее.

 Юные зрители стали обмениваться бойкими замечаниями относительно всей компании, лакеев и лакомых кусочков, которые гости леди Алины передавали друг другу.

Десять минут спустя леди Алина насчитала уже двадцать два зрителя, но когда она дошла до двадцать первого, то внезапно остановилась.

- Боже мой! - воскликнула она и положила свою вилку.

Что такое? - поинтересовалась молодая девушка, сидящая рядом с леди ) Алиной.

- Я совершенно уверена, что двадцать первый и есть тот самый ребенок, о котором говорили Босвики. Он действительно красив.

. - Который? - спросила девушка, нагибаясь вперед, чтобы хорошенько разглядеть.- Двадцать первый? Ах, вы, наверно, говорите про этого мальчика с  краю. Что за красота! Мистер Гордон, посмотрите на него.

И Мария с удовольствием заметила, что с полдюжины голов повернулось посмотреть на Пичино. Он сидел рядом с ней на стене -настоящее чудо красоты - и его широко раскрытые, бархатные глаза были мечтательно устремлены на вкусные вещи, а огненные тюльпаны обвивали его старую, поношенную шляпу и спускались на шею. Леди Алина очень заинтересовалась им.

- Никогда в жизни не видела такого красивого зверька, - сказала она. - Мне и в голову не приходило, что дети могут быть такими хорошенькими. Невозможно представить себе ребенка лучше его.

Скоро все стали смотреть на Пичино и говорить о нем. Заметила это не только Мария, но и остальные дети и втайне поздравили друг друга, так как знали, чем это все кончится. Только самому Пичино сделалось неприятно. Он пугался, когда на него так смотрели и так много говорили о нем. Ему нравились кексы и кусочки вкусных птичек, но его смущали пристальные взгляды всех этих важных леди и джентльменов. К тому же он не был так жаден, как Мария и ее товарищи. Он любил вкусные вещи, но не любил сам просить их, а другие совершенно не стеснялись выпрашивать подачки. Такова была их природа...

Мария, увидав, какое Пичино произвел впечатление, спустила его со стены на траву и приказала подойти к сеньорам и протянуть им ручку. Но он ухватился за сестру, замотал головой, надул свои пурпуровые губки и ни за что не соглашался идти.

Пока он упрямился, а Мария шепотом его уговаривала и бранила, леди Алина подозвала одного из лакеев и приказала принести блюдо кексов и засахаренных каштанов.

- Миледи желает, чтобы я отнес их нищим детям? - спросил лакей Томас.

Его почтительная вежливость не позволяла ему выказать свое неудовольствие.

- Нет,- сказала леди Алина, вставая.-Я сама отнесу им.

Слушаюсь, миледи,- пробормотал Томас.

- Лучше бы она это мне поручила,-шепнул он потихоньку своим товарищам.-Как-нибудь случайно платье леди может дотронуться до них. А кому же охота к ним прикасаться!

Леди Алина донесла блюдо до ряда зрителей на стене. Мистер Гордон и еще двое-трое пошли за ней. Глаза детей начали искриться, а рты раскрылись в ожидании угощения. Но леди Алина подошла к Пичино и заговорила с ним по-итальянски.

- Как тебя зовут? - спросила она.

Он попятился немного, прижимаясь к Марии. Пичино очень не любил, чтобы к нему подходили, спрашивали, как его зовут, и заставляли отвечать. Ему не о чем было говорить с ними. Он разговаривал с ослом, но осел был его приятелем и они друг друга всегда понимали.

- Скажи синьоре, как тебя зовут,-прошептала Мария, потихоньку толкнув его.