Трудный месяц май

Они стояли на лестничной площадке, мать Валеры кричала на весь дом, и Осипов вовремя подумал, что Валера может снизу услышать их и скрыться.

— Что-нибудь придумаем, — свернул разговор Осипов и откозырнув, быстро сбежал до второго этажа. Тут, на лестничной площадке, он и встретился с Барбосом.

— Здравия желаю! — бойко приветствовал тот.

— Здравствуй, Валера.

Осипов привычно скользнул взглядом сверху вниз по долговязой фигуре и сразу отметил и пятна глины на коленках, и порыжевшие кеды, и непокрытую голову.

— Что не по форме?

— В каком смысле, дядя Армен? — уточнил Барбос, ввинчиваясь взглядом в глаза Осипова. Не впервые сталкивались, но всякий раз Валера сперва пытался сам у старшего лейтенанта выведать, что тому известно.

Осипов без слов дотронулся до фуражки.

— А-а, без шлема чего?

— Да, без шлема.

— А-а, а он… дома. — И у Валеры даже хватило присутствия духа пошутить: — Погода нелетная, дядя Армен!

— И непролазная, — твердо глядя на Крахмалова, отчеканил Осипов.

— В каком…

В другое время Осипов, может, и дал бы в дурачка поиграть, но сейчас было не до психологических опытов.

— В таком. — И он сунул под нос «летчицкий» шлем.

— Товарищ старший лейтенант… — сразу заюлил Барбос. — Я…

— Отнеси хлеб — и немедленно ко мне!

— В отделение? — упавшим голосом спросил Барбос.

— Сюда. Ждать здесь буду.

Барбос кинулся выполнять приказ, но остановился и уныло спросил:

— К нам заходили?

— Заходил.

— Тогда не приду.

— Это почему еще?

— Не пустят… без ремня…

Осипов хотел заверить, что ничего такого не говорил матери, но вспомнил, что сообщил мимоходом о прогуле. Нашел время! И к чему? Еще раз взгреют, еще раз подкрепят дурную привычку лгать, изворачиваться. Не привычку, а характер уже.

— Как же быть? — даже растерялся Осипов.

— Не знаю, дядя Армен.

Чутье у Барбоса изумительное!

— Вместе пойдем?

Барбос покачал головой. Он успел напялить шлем, и уши мотнулись из стороны в сторону.

— Еще хуже будет. Вы что матери сказали?

— Спрашивать все-таки буду я. Где ребята?

— Какие?

— Антон Градов с друзьями. Только не финти!

— Не знаю. Честное слово, не знаю! Провалиться мне…

— Что ты искал в подземном ходе?

Пришлось Барбосу выложить все, что знал. Знал он, увы, не так много, как надеялся Осипов. Но и не так мало.

Барбос выследил ребят, установил, что они ведут какой-то подкоп. Скорее всего, в подвалы бывшего комбината. А трофеев там, как всем известно, полно. Барбос тайно включился в работу. Рыли несколько дней, целую неделю, наверное. Потом Барбосу поднадоело это, решил подождать, пока они своими силами доберутся до трофеев. А тогда и он тут как тут: добыча пополам или…

В общем, запустил это дельце Барбос, вспомнил, когда узнал об исчезновении кладоискателей. Он так и назвал троицу — Антона, Ростика и Алену — «кладоискатели». Узнав о побеге — а Барбос ни минуты не сомневался в том, что ребята сбежали из дому, — он сразу смекнул, куда именно, но подал на берег лишь на другой день.

— Почему только на следующий день?

— Занят был. В школу ходил.

— Рассказывай. Все!

Барбос выбрался на берег через сутки. Полез. Сначала почти во весь рост, потом ползком; дальше нору проделывали, экономили силы.

— Да вы же знаете, какой там ход!

— Знаю.

Барбос пополз и добрался до тупика.

— До старого тупика? — подчеркивая слово «старого», переспросил Осипов.

— Вот этого не знаю, товарищ старший лейтенант. Но дальше — стоп. Ни тпру ни ну!

Барбос полежал несколько минут, прислушался, пошарил инструмент.

— Они лопату и совок там оставляли, не уносили домой.

Инструмента не было, и Барбос попятился назад: развернуться в норе невозможно. Тут сверху и посыпалось!

— Я, конечно, не очень чтоб напугался, но рванул.

— И даже там, где в рост можно было, задом полз…

— Ваша правда, товарищ старший лейтенант, — обреченно признал Барбос. — Но насчет кладоискателей — тут я вот на столько не виноват. Тут вы мне…

— Да ничего я тебе! — Осипов махнул рукой, и лицо его выразило такое огорчение, что Барбос проникся сочувствием.

— Но я все-таки считаю: они там!

— Там? — с надеждой переспросил Осипов.

— Там.

— Считаешь?

— Провалиться мне на этом месте!

Тут они оба вспомнили о хлебе.

— Пошли! — решительно сказал Осипов и ринулся через ступеньку на пятый этаж.

Мать Крахмалова и опомниться не успела.

— Извините, но он мне вот так нужен! В деле одном помочь!

— Я быстро, мать! Помогу — и домой!

Сунули авоську с хлебом и помчались вниз.

Когда мать пришла в себя, на первом этаже хлопнула дверь подъезда.

Саперы Январева прошли под землей двадцать три метра за час двадцать минут. Но добыли из-под земли только совок и лопату. Что это значило — думай как хочешь. Мнения разошлись.

Январев считал: ребята убедились в безнадежности своей затеи и отступились. Осипов настаивал продолжать раскопки.

— А если они не отступились?

— А совок и лопата? Не руками же они землю рыли! — возражал Январев.

— Они пробились до свободного участка, оставили инструмент и пошли налегке.

— От места, где нашли инструмент, мы отрыли еще семь метров. Сплошной грунт с кирпичом вперемешку.

— Но обвалиться могло и потом! — настаивал на своей версии Осипов.

— Филимонов! — приказал Январев. — Сбегай наверх, проверь, нет ли осадки грунта над тоннелем. Направление — северо-восток.

Осипов не доверил Филимонову ответственную задачу, пошел следом. И Январев не выдержал. Но и трое они ничего подозрительного не обнаружили. Никаких провалов, трещин, свежих впадин.

— Дерн здесь толстый, крепкий, верхняя корочка могла и не нарушиться, — уже слабо возразил Осипов, а Январев считал разговор оконченным.

— Ищи их в другом месте.

— В каком?

Январев пожал плечами.

— Думаешь, я знаю, где в земле добро необезвреженное лежит? Ищем — находим.

На эти слова Осипову возразить было нечего.

— По местам, — скомандовал Январев, и солдаты забросили в кузов машины шанцевый инструмент.

Осипов взял лопату и направился в подземелье.

— Напрасно, — в последний раз попытался отговорить Январев. — И учти: через три-четыре часа будем взрывать. Из этой зоны всех выгоним. Тем более из тоннеля. Наверняка завалится, хотя взрывать будем ювелирно.

Осипов ничего не ответил и исчез под землей.

— Вот характер! — в сердцах воскликнул Январев. — Филимонов! Лопату, кирку — и помогать старшему лейтенанту!

Филимонов целиком и полностью разделял мнение своего командира и лезть под хлипкую землю радости не выказал, но солдат есть солдат: приказано — выполняй.

— Есть, товарищ старший лейтенант!

— Фонарь аккумуляторный захвати, — посоветовал Январев.

Ощущение было такое, будто вывалялись в болоте. Они давно разделись до пояса; по голой спине, груди, животу сползала на грязные брюки вязкая жижа — земля, замешанная на поте.

— Перекурить бы, — попросил Филимонов.

— Сейчас, дорогой. — Осипов вонзил кирку в плотную массу завала и с трудом выдернул ее обратно. Силы были на исходе. Аккумулятор и тот выдохся.

— Без света останемся, — вяло предупредил Филимонов.

— Сейчас… дорогой…

Они еще поработали, но вскоре Филимонов затревожился:

— Мокрость появилась!

Кирка выдергивалась из грунта с подозрительным чмоканьем, и под коленями елозно стало.

«В подвалах — вода», — напомнил сирели Армен.

— Конец, — сказал Осипов.

Они заторопились к выходу.

Наверху нетерпеливо ждал солдат.

— Приказаноосвободитьтерриторию! — закричал он во все горло длинной, без пауз, словесной очередью. Перезарядился и — короткой: — Взрыватьбудем!