Давно закончилась осада...

ли угодно. Простите, а как ваша имя?

– Николя, – сообщил Коля и поморщился. Но что он мог еще сказать?

– О, Николя… А можно «Ник»? Как это принято в Америке.

– Разумеется! – обрадовался Коля.

Мадмуазель Софи обернулась к Сэму и указала на Колю:

– Ник…

– Ол райт! – Сэм протянул мимо девушки ладонь. Она была широкая и твердая. Сэм крепко потряс Колину руку – так, что она чуть не выскочила из плечевого сустава. Коля осторожно освободился и спросил:

– Вас, наверно, интересуют сувениры?

– Да… и они тоже, – кивнула Софи. – Но прежде всего мы хотели бы видеть интересные места. Мы много читали про осаду. Она чем-то похожа на нашу недавнюю войну…

– В которой освобождали негров?

– Да-да… Но мы не хотели бы ходить с толпой. Тем более, что мы уже отстали… Не могли бы вы показать нам знаменитый Малахов курган и… вообще, что сочтете нужным. Вам, наверно, известны здешние примечательные места?

– Конечно, мадемуазель!

Прогулка обещала быть интересной. Софи и Сэм казались славными. К тому же – из-за океана, из тех краев, где индейцы, Кордильеры, мустанги, Ниагара…

Софи обернулась к Сэму и что-то пощебетала по-английски. Сэм ответил, озабоченно сведя брови.

– Он говорит, что будет несправедливо, если из-за прогулки ваша коммерция потерпит убыток. Во сколько вы оцениваете весь свой товар?

Будь это англичане или даже французы, Коля не постеснялся бы. Но сейчас он сказал честно:

– Все вместе где-то не больше полтинника. Если вот с этой скорлупой… – и качнул пальцем тяжелый осколок бомбы.

Оказалось, что американцы запаслись русскими деньгами еще у стамбульских менял. Софи аккуратно отсчитала Коле пять новеньких гривенников, а Сэм обрадованно завязал все сувениры в узелок – в ту ситцевую тряпицу, на которой они были разложены. Затолкал узелок в нечто похожее на маленький саквояж (он снабжен был ремнем, чтобы носить на плече).

Они зашагали втроем. Софи посередине, Сэм слева (под руку с ней), Коля справа – чуть забегая вперед и оглядываясь. Вышли к оконечности бухты, свернули от рынка налево. И еще раз налево. Двинулись вдоль трактиров, лавочек и мелких гостиниц, что облепили исполинские развалины Николаевской батареи. Справа зеленел всяким чертополохом и желтел проплешинами Городской холм. Кое-где на нем алели крошечные маки.

Коля вел себя как добросовестный проводник. Показал и недостроенный храм-усыпальницу на вершине холма, и памятник Казарскому среди молодых акаций на Малом бульваре, и уцелевший дом Морского собрания, где во время осады был перевязочный пункт – печальное хозяйство знаменитого хирурга Пирогова.

Через площадь вышли к Графской пристани с ее белой колоннадой и спасенными при осаде двумя статуями и львами. По широкой лестнице спустились к причалу. Под теплыми досками настила хлюпала мелкая волна. Иногда выплескивалась через щели и прохладно щекотала ступни. Мадмуазель Софи весело ойкала и подбирала оборчатый подол, показывая белые башмачки с кнопками. Яличники хриплыми голосами