Тихая бухта

— Вот, попадись такому в руки! — испуганно прошептал Димка.

До полудня друзья лежали в траве. Теперь они ничего предпринять не могли — либо старик, либо Колька все время находились на площадке.

Китайцы варили себе пищу. Сняв пампушки, они поставили на огонь еще какое-то варево. Вкусный запах донесся до ребят. Друзья уже изрядно проголодались, но еды у них не было. Сильно хотелось есть. Димка шарил в карманах, собирал засохшие крошки и бросал их к себе в рот. Шурка не сводил глаз с фанзы.

Там уже обедали.

Поев, старик отбросил в сторону чашку и палочки, которыми пользовался при еде, и, захватив из фанзы маленький нож с двумя лезвиями и жестяную банку, пошел к макам. Колька поплелся за ним. Старик ходил по рядам и проворно разрезал ножом коробочки — головки отцветшего мака, а Колька, идя за ним следом, пальцем собирал в банку беловатый сок, выступавший из надрезов.

Солнце стало припекать. Голые спины макосеев покрылись испариной. Они обошли уже четверть поля. Старик ворчливо показал рукой на солнце и направился к фанзе. Колькой он был недоволен и опять принялся кричать на него. Потом, схватив корзину, сунул ее в руки Кольке, и тот, накинув на себя куртку, поспешно скрылся в лесу. Едва Колька исчез за деревьями, как старик быстро угомонился, залез в фанзу и больше оттуда не показывался.

Немного выждав, Димка подполз к фанзе. Услышав прерывистое, свистящее дыхание старика, Димка шепнул приятелю:

— Спит, старый черт!.. Что будем делать?

— А вот посмотри — что, — сказал Шурка.

Он кинулся в кусты, быстро вырезал себе крепкий, гибкий прут и налетел на маки. Димка последовал его примеру. Прутья со свистом рассекали воздух. Ребята носились по полю, рубили маки направо и налево. Белые, красные и голубые цветы валились как подкошенные. Шурка при каждом взмахе крякал от удовольствия, однако не забывал то и дело оглядываться на фанзу.

Димка же воображал, что перед ним враги, а он — предводитель армии. И он не оглядывался назад.

— Вперед, рыцари! — шептал он. — Алая роза! Смерть неверным!..

Ряд за рядом падали маки. Ребята устали и едва шевелили руками, когда под их ударами повалился последний ряд.

Еще недавно гордо высившиеся цветы, пламеневшие в лучах солнца, лежали теперь на земле, сломанные и растоптанные. Казалось, над полем пронесся тайфун. Но ребятам и этого показалось мало. Димка принялся таскать на поле хворост, чтобы сжечь это место дотла. И хотя вовсе не следовало этого делать, чтобы не разбудить старика, но Шурка поджег сухие ветки, и ребята отбежали в сторону — посмотреть, как будут гореть маки.

Белый дым пополз по сырым стеблям, прижимаясь к ним, обволакивая их. Желтенькое пламя пробежало, точно торопясь куда-то, пропало, появилось в другом месте, выглянуло сразу в нескольких местах. Его языки протянулись друг к другу и затанцевали на маках, пробираясь повсюду. Маки шипели, трещали, корчились, словно пытаясь встать. С глухим шипеньем лопались зелено-желтые коробочки.

Вдруг из фанзы послышался сухой кашель. Ребята опрометью бросились в кусты. Старик, позевывая и почесываясь, вышел из фанзы. Прищурившись, он посмотрел на солнце и, прикрыв глаза рукой, перевел взгляд на поле.

Сначала он как будто не поверил своим глазам, заморгал, точно прогоняя сон. Потом лицо его исказилось. С ругательствами кинулся он к кучкам хвороста и маков и стал разбрасывать дымящиеся стебли. Он обжигал себе пальцы, отламывал головки маков, злобно плевался, поднимая кверху руки. Слезы от ядовитого дыма и ярости текли у него по щекам. Немного опомнившись, он побежал в фанзу, выскочил оттуда с широким кухонным ножом и принялся срезать головки маков. Но большинство их опалил огонь, они почернели и стали хрупкими. Потом старик вскочил, постоял, немного, раздумывая, и вдруг, размахивая ножом, побежал в том направлении, куда ушел Колька.

Как только старик скрылся между деревьями, ребята вышли из своего убежища. Они чувствовали себя победителями. Димка пустился в пляс, крича во все горло «ура», пока Шурка, более осторожный, не толкнул его изо всей силы в бок.

— Тише ты, — сказал он, — не ори! Услышат. Улепетывать надо отсюда, пока китайцы не вернулись. Застанут нас — добра не будет.

Но Димке не хотелось уходить. Он предложил заглянуть в фанзу.

Между тем солнце клонилось уже к сопкам. Косые тени от деревьев потянулись по разоренному полю. Небо на востоке стало меркнуть. Со стороны реки потянуло вечерней сыростью.

Шурка посмотрел на друга, поколебался секунду, оглядывая фанзу со всех сторон, и смело шагнул на порог.

В нищенски обставленном жилище макосеев они нашли не много: китайские лепешки, посуду, палочки для еды, лежащие на полке. Димка хлебнул чего-то из бутылки, стоявшей в углу, и брезгливо сморщился. Жидкость сильно отзывала свеклой. Это была «лёза» — свекольный сироп, которым разбавляют опиум. Под грудой одеял ребята нашли несколько спичечных коробок, наполненных порциями опиума, завернутого в пергаментные бумажки и приготовленного к продаже.

Наткнувшись на медные чашки, в которых варился опиум, Димка раскидал их ногами.

Наконец Шурка заторопился.

Димка на этот раз послушно пошел за ним, но вдруг остановился:

— А что, если мы фанзу запалим? — сказал он. — Вернутся макосеи — ни маков, ни фанзы. Вот запрыгают!

— Эх ты, голова! — сказал рассудительно Шурка. — Спалить фанзу недолго, да зачем? Она пригодится кому-нибудь.

Но тут же новая мысль озарила Димкину голову:

— Тогда знаешь что? Тогда не будем никому говорить об этой фанзе. На охоту пойдем — здесь охотничий домик устроим, почистим ее как следует, книг сюда притащим, провизии.

— Так тебя китайцы и пустили сюда!

— Значит, пропадать фанзе? — Димка огорчился.

— Зачем пропадать? Батьке скажем, он уж придумает, что с ней делать. Может, и нам отдаст, когда макосеев отсюда выкурит.

— Вечно ты по-своему хочешь сделать! — обиделся Димка.

— А ты предложи что-нибудь дельное — по-твоему будет! — возразил ему Шурка и направился быстрым шагом к лесу.

По заметкам, оставленным Шуркой, друзья шли не останавливаясь. Стемнело. Очертания деревьев стали сливаться. Листва казалась черной. Но Шурка безошибочно отыскивал среди кустарника заломы на ветвях.

Их оморочка лежала, никем не потревоженная, на старом месте.

Ребята уселись в оморочку.

— Шурка, давай угоним Колькину лодку! — оказал Димка, слабо надеясь на успех своих слов.

Но неожиданно Шурка, подумав немного, согласился.

Ребята снова вылезли на берег, вытащили из кустов неуклюжую китайскую лодку и столкнули ее по обрыву вниз. Лодка тяжело плюхнулась в протоку, обдав брызгами Шурку.

— На буксир возьмем? — спросил Димка.

— На что она нам? Пусть вниз плывет! — ответил маленький Пундык. — Старье!

Покачиваясь тихонько, поплыла по темной воде протоки Колькина лодка. Она ткнулась сначала в один берег, потом медленно отошла от него, остановилась, точно не зная, куда идти, и пошла по течению, где чуть слышно журчал перекат.

Ребята выехали на прямую протоку и в два весла погнали свою оморочку. С тихим шелестом проносилась она мимо низких берегов.

Вдруг Шурка прислушался и знаком предложил Димке перестать грести. Димка послушно поднял весло в воздух.

Тихая вода донесла до их слуха частые сильные всплески. Кто-то ехал с верховьев. Шурка повернул оморочку к берегу:

— Обождем. Как бы на кого не нарваться.

Они спрятались в тени ивняка.

— На оморочке едет… Здоровый мужик. Ишь как выгребает! Кто же это такой? — шепотом сказал Шурка.

В просветах между ветвями ивняка замелькала стремительно несущаяся оморочка. Сидевший в ней греб ровными сильными взмахами. Он точно сросся с лодкой, сидя неподвижно, только руки его попеременно то сокращались, то вытягивались, когда он погружал весло в воду.