Повелители кладов

Паловеччини снова взбежал на стену крепости. Битва шла жаркая. Ворота еще держались разве что стараниями крестов святого Марка. Наконец мачта вытолкнула одну створку, и та, закачавшись на уцелевшей петле, рухнула внутрь крепости. Пираты с диким воем ринулись в Фортеццу. Тут же от моря, что было сил, побежали на приступ не менее сотни искателей приключений.

Паловеччини поднял руку с белым платком и встретился глазами с канониром, который должен был поджечь фитиль мины. Как только Улуч-Али ворвался в пролом, начальник гарнизона опустил руку, и огонь, шипя рассерженной осой, стал пробираться по шнуру, смоченному в селитре, к бочкам с порохом. Взрыв взметнул вверх мелкие камешки, и белое облако сгоревшего пороха на несколько секунд окутало злосчастные ворота колышущимся саваном. Стены вздрогнули от мощного удара, щели между глыбами, скрепленными когда-то цементом, расползлись, и камни— один за другим — холодным беспощадным водопадом засыпали вопящих от ужаса пиратов…"

— Вова, поди сюда! — донесся из кухни мамин голос.

— А?! — очнулся Вовка, будто только что вынырнул со дна бассейна. — Чего?

— Поди сюда, я тебе говорю!

— Ну, сейчас, одну минуту! — Вовка поспешно перевернул страницу, стараясь побыстрее добраться до конца главы.

"…Сотня пиратов, которая надеялась, что их отважный предводитель вместе с самыми отчаянными людьми уже занял плацдарм для дальнейшего наступления, в изумлении остановилась, увидев, как их товарищей погребли под собой каменные глыбы.

Паловеччини утер пот и копоть с лица. Расчеты инженера и канонира оказались верными. Стена не рухнула целиком, а всего лишь завалила вход в западные ворота— вместе с осаждающими.

На стенах раздался радостный рев, и солдаты, которые еще минуту назад боялись высунуться за зубчатую стену Фортеццы, теперь вставали во весь рост и посылали во врага стрелы. Пушки, заряженные картечью, рявкнули, и волна огня и раскаленного металла в одну секунду сбила с ног треть наступавших.

Увидев, что их предводитель погиб, пираты с криками ужаса бросились обратно к морю и, побросав мешающее им теперь оружие, поплыли к своим галерам…"

— Вова, иди сюда немедленно! — снова услышал Вовка зов и, с сожалением захлопнув книжку, побрел на кухню.

— Ты очень мало поел борща, — безапелляционным тоном заявила мама. — Я налила тебе еще тарелочку. Будь добр, съешь.

Вовка картинно вздохнул и присел на краешек стула, всем своим видом показывая, что он здесь всего лишь на минуточку. Размазав по краям тарелки сметану, он медленно начал зачерпывать горячий борщ и смывать им белоснежную сметану в тарелку.

— Вова, немедленно ешь! — прекратила мама его эксперименты, и Вовка, еще раз тяжело вздохнув, словно раб на тех самых галерах, которые ожидали неудачливых пиратов, стал хлебать борщ.

Однако буквально через минуту он в изумлении застыл с поднятой ложкой: его посетила совершенно потрясающая мысль.

— Вова, прекрати паясничать и строить из себя клоуна! — снова набросилась на него мама.

Но Вовка и не думал паясничать. Просто… Просто у него возникла идея, которую срочно нужно было проверить. Тремя мощными гребками он метнул себе в рот остатки борща и, бросив наскоро сквозь набитый рот "Шашибо!", ринулся в свою комнату — к телефону.

Номер Лешки был занесен в память аппарата под цифрой "один". Вовка ткнул нужную кнопку, и телефон, весело помигивая светодиодом, быстро набрал нужную комбинацию. Чтобы о сути разговора ненароком не узнала мама, Вовка дотянулся ногой до двери в свою комнату, захлопнул ее и отключил разговор с монитора.

— Леха, это я! — с места бросился в карьер Вовка. — Леха, ты меня слышишь?!

— Да слышу, слышу, — ответил закадычный друг, — ты чего разорался? Клад, что ли, наглел?

— Ты не представляешь, как ты, блин, попал в точку! Я нашел клад!

— Чего клад? — кисло откликнулся Лешка. — Пробок от пепси-колы?

— Дурачина ты, я самый настоящий клад нашел! Сабля, из дамасской стали, украшенная драгоценными камнями — огромным алмазом, изумрудами, рубинами. По клинку гравировка золотом. Понял?

— Где?.. Я че-то не въехал, — Лешка даже запыхтел, лихорадочно, но туго соображая. — Ты же из школы домой пошел. Где ты ее найти мог? У мусоропровода, что ли?

— Да нет, я не то чтоб ее совсем нашел, но я знаю — где она лежит!

— А, ну это другое дело, — успокоился Лешка, сообразив, что Вовку пока всего лишь посетила очередная гениальная идея и никакой сабли в его руках в данный момент нет.

— Как бы тебе объяснить, — Вовка возбужденно взъерошил волосы на голове, — ты ж эту книжку не читал.

— А, вот ты о чем, — смекнул Лешка. — Это ты, значит, посредством этой книги клад нашел!

— Ну точно! — стал пояснять Вовка. — Понимаешь, тут описывается, как крепость Фортеццу атаковал один пират — Улуч-Али. При нем была драгоценная сабля. Во время штурма западных ворот комендант крепости приказал их взорвать, и все пираты оказались погребены под камнями вместе с саблей. Соображаешь?

— Так что же они потом ее не откопали, что ли? — поразился Лешка.

— В том-то и дело, что нет! — завопил Вовка. — Потому что комендант крепости умер на следующий день — от приступа малярии, это я не выдержал, в конец книжки заглянул. Понял? А в нынешней карте, которая есть в "Алжирском клинке", никаких западных ворот нет и в помине. Книжка-то историческая. Сечешь? В аннотации написано, что автор изучал кучу документов, касающихся истории этой крепости. Так вот, он утверждает, что сабля Улуч-Али не найдена до сих пор! А штука эта, оказывается, была уникальная, известная и в Венеции, и в Генуе!

— Ну-у, — разочарованно протянул Лешка, — мало ли чего он там насочинял.

— Да я ж тебе толкую, дурилка ты картонная, что автор не просто так из пальца это высосал. Это же все написано по историческим источникам!

Лешка, видимо, обидевшись на "картонную дурилку", уперся:

— Мало ли у кого какие догадки могут быть!

— Ничего себе, мало ли у кого! А вспомни, как над Шлиманом все смеялись, когда он утверждал, что мифическая Троя — вовсе не выдумка Гомера. Он ведь утер нос всем этим деятелям, когда Трою раскопал! А представляешь, так и мы — реконструируем по этой книжке события… План форта есть… Господи, даже известно, где копать! Там работы-то на полчаса — я уже все прикинул.

Аргумент насчет Шлимана Лешку не то чтобы убедил, но поколебал его скептицизм.

— Ладно, жди, сейчас приеду, — пообещал он и бросил трубку.

Через пятнадцать минут Лешка уже трезвонил в Вовкину дверь. Дверь открыла мама и, чувствуя вечную ответственность не только за свое чадо, но и за его друзей, подозрительно спросила:

— А ты, Лешенька, уроки все сделал?

— Все, все, — отмахнулся Лешка, — на год вперед!

— Я серьезно ведь спрашиваю, — Вовкина мама нахмурилась и преградила Лешке путь.

Вовка тем временем из-за ее спины делал страшные глаза и показывал знаками, что с его мамой шутить не следует, а нужно отвечать на полном серьезе.

— Я уже сделал все уроки, — отчеканил Лешка. — Алгебру, геометрию и русский. Но у меня остался один вопрос, по поводу которого я хотел проконсультироваться с Вовой, потому что он лучше меня знает этот предмет.

Грубая лесть подействовала на нежное родительское сердце, и Лешка немедленно был пропущен в комнату к Вовке: консультация — дело святое.

Как только дверь комнаты закрылась, Лешка коршуном, бросающимся на добычу, вцепился в книжку и принялся лихорадочно ее листать.

— Вот, вот это место! Читай! Вот, видишь, видишь! — тараторил за его спиной друг. — Они взорвали ворота вместе с атакующими, и сабля осталась там! А начальник гарнизона, который ее рассмотрел, может быть, ее и выкопал бы, да не успел. Понял теперь? А потом на этом месте никогда ничего не рыли. Просто прореху заштопали камнями и с тех пор не трогали. Смотри, здесь потом, когда крепость завоевали турки, была мечеть. Тут они взорвали церковь, вот тут вот стоял дом, вернее, палаццо коменданта. Оно было частично разрушено. Вот еще церковь. Здесь был оружейный и пороховой склад. Танкеры для воды — там держали припасы. Вот главные ворота. Вот здесь построили позже казармы для солдат. Потом крепость бомбили еще и немцы — во вторую мировую. Был там и немецкий гарнизон. Но они тоже ничего в этом районе не трогали — просто не знали обо всей этой истории. Понимаешь, эта сабля там несколько веков лежит и нас дожидается!