Тайна человека в перчатке

— Как его зовут?

— Луи, как и меня, но сиделка зовет его Лулу.

— А он тебе нравится? — снова спросила Мади. — Вы с ним подружились?

Сапожник нахмурился.

— Понимаешь… сейчас я все объясню.

И приложив палец к губам, он сделал нам знак наклониться, словно собирался доверить нам страшную тайну.

— Все, что я вам рассказал, я узнал от сиделки. Сам Лулу не больно-то разговорчив. Разумеется, я в первый же день спросил его, что с ним; он ответил, что ударился во время игры, но когда я захотел узнать, как это случилось, бац!.. Я отлично понял, что он испугался моего вопроса. Сначала я подумал, что ему стыдно, что он такой неловкий и, как дурак, поскользнулся на ступеньках. Только потом я сообразил, что здесь что-то не так.

— И в чем же дело? — поинтересовался Бифштекс.

С таинственным видом Сапожник вновь приложил палец к губам.

— Именно это мне и хотелось бы узнать. Но слушайте дальше. Сегодня ночью я не спал и слышал, как он бредил вслух. Это был настоящий кошмар. За ним кто-то гнался, а он отбивался и кричал: «Нет, нет, клянусь, я ничего не скажу, ни за что на свете!»

— А, ерунда! — махнул рукой Стриженый. — Когда я болел, и у меня была высокая температура, я тоже бредил по ночам. Говорят, я нес жуткую чепуху.

— Согласен. Но когда сегодня утром, пытаясь его расшевелить, я рассказал ему, что он кричал сегодня ночью, он побелел как простыня. И, как и ночью, задрожал от страха! Похоже, он просто голову потерял от своих кошмаров. Он то и дело просил меня повторить слово в слово то, что я слышал ночью. Постоянно переспрашивал, не прибавил ли я чего-нибудь. Это мне показалось странным. Положим, мне тоже иногда снятся кошмары, но когда я просыпаюсь, все проходит, и мне уже не страшно.

Улыбнувшись, Корже подмигнул Сапожнику.

— «Малыш», мы правильно сделали, что не принесли тебе полицейских романов; тебе и так всюду мерещатся тайны.

— Ну и пусть, — немного обиженно ответил Сапожник, — во всяком случае, я уверен, что здесь что-то нечисто… и…

Однако договорить он не успел; Лулу глубоко вздохнул и проснулся; лицо его было тревожно. Мади тотчас сменила тему разговора. Мы принялись рассказывать о Кафи. Бифштекс стал объяснять Сапожнику, как мы продолжаем тренировать пса, чтобы сделать из него настоящую полицейскую собаку. Мы даже не заметили, как пришла сиделка.

— Собирайтесь, пора прощаться, — сказала она вежливо, но твердо. — А то вы вконец утомите вашего товарища.

— Как, уже! — запротестовал Сапожник. — Они всего пять минут назад пришли!

— Пять минут, которые тянутся добрых полчаса. На сегодня вполне достаточно, в следующий раз они смогут остаться подольше.

Один за другим мы пожали слабую руку Сапожника. Прежде чем уйти, я обернулся, чтобы еще раз взглянуть на Лулу, и увидел, что Мади тоже внимательно разглядывает мальчика. Едва очутившись в коридоре, мы тотчас же принялись бурно радоваться по поводу скорого выздоровления нашего товарища. Еще бы, мы так боялись найти Сапожника унылым и подавленным!

— Здорово, — сказала Мадии, — ему повезло, чего не скажешь о его маленьком соседе по палате. Мне так жаль этого бедного Лулу.

Помолчав, она продолжила:

— Что бы там ни говорили, но я согласна с Сапожником: эта история с падением с лестницы и кошмарами, мне кажется, заслуживает внимания.

— Как… и ты туда же, Мади?

Корже, Стриженый, Бифштекс и даже молчаливый Гий так громко расхохотались, что проходившая мимо сиделка властным жестом указала нам на выход.

Направляясь к двери, той самой, в которую мы входили, я не смеялся вместе с остальными: я усиленно размышлял. Ко мне повернулась Мади:

— А ты, Тиду, что на это скажешь?

Что сказать? Я был совершенно ошарашен. Возможно, мои товарищи и были правы, но я хорошо знал Мади: она часто догадывалась обо всем раньше нас. Если она поддержала Сапожника, — значит, она тоже что-то почувствовала

РАССКАЗ ЛУЛУ

Сапожник быстро поправлялся. Теперь больница уже не казалась ему тем раем, каким представлялась в первые дни. Он скучал и только мечтал, чтобы поскорее вернуться домой и пойти в школу. Он считал дни и с нетерпением ожидал, когда же его, наконец, выпустят отсюда.

Но хотя наш приятель и рвался на волю, он ни на минуту не забывал о своем маленьком соседе по палате и переживал, что скоро им придется расстаться: Лулу не мог надеяться на скорую выписку.

Сапожник очень хотел подружиться с мальчиком. Он всячески развлекал его, давал ему журналы с картинками, рассказывал разные истории, восторженно расписывал Кафи.

Иногда, заслушавшись Сапожника, обладавшего истинным талантом рассказчика, Лулу, забыв о своих страхах, весело смеялся. Но нередко в самый разгар повествования он переставал слушать и тревожно озирался по сторонам. Тогда Сапожник говорил:

— Знаешь, Лулу, я тебя ни о чем не спрашиваю, но если тебя что-то беспокоит, — ты можешь довериться мне… Я никому ничего не скажу.

— Со мной все в порядке, — упрямо повторял Лулу.

И поворачивался к стене, давая понять, что разговор окончен.

Но за день до того, когда Сапожника должны были выписать, секрет раскрылся.

Как только я вернулся из школы, мама ушла по делам, а я остался дома учить уроки и приглядывать за младшим братишкой Жео. Вдруг я услышал, как кто-то поднимается по лестнице. Кафи навострил уши. В дверь постучали. Вот это да! На пороге стояла Мади.

Она знала, на какой улице я живу, но еще никогда не была у меня дома. Ко мне ведь надо подниматься на шестой этаж! Что же заставило ее одолеть такой путь?

Войдя в кухню, Мади, задыхаясь, буквально рухнула на стул: подъем по лестнице дался ей нелегко. Кафи радостно прыгал вокруг нее.

— Сапожник не ошибся, — проговорила она.

Я тревожно смотрел на девочку. Лицо ее было необычайно серьезно.

— Ты что-то узнала про Лулу?

— Да. Во время игры никогда так не ударишься, так упасть можно, только убегая от кого-нибудь.

— Он что-то тебе рассказал?

— Мне давно казалось, что Лулу хочет поговорить со мной. Когда я приходила в больницу к Сапожнику, он уже не спал, как это было вначале. Как-то раз он даже сказал, что ждет меня. Он улыбался мне, брал меня за руку. Чтобы не расстраивать его, Сапожник не говорил, что скоро выписывается из больницы.

Сегодня после обеда я в последний раз отправилась в больницу: мне сказали, что хирург разрешил отпустить Сапожника домой. Когда Лулу узнал об этом, он страшно загрустил. Я даже не подозревала, как он привязался к нам! В глазах его блестели слезы. И конечно, я обещала, что буду приходить к нему, даже когда Сапожник выйдет из больницы. Ох, Тиду, если бы ты только видел, как он обрадовался! Он был счастлив, схватил меня за руку, крепко сжал ее, но неожиданно отвернулся и тихо заплакал. Я поняла, что ему очень плохо, но он боится сказать нам, почему. Тогда я стала уговаривать его поделиться своим горем.

— Помнишь, Лулу, Сапожник говорил, что если у тебя что-то случится, мы постараемся помочь тебе. Ты нас знаешь уже давно. Поэтому не бойся, расскажи нам, чего ты так боишься.

Он не отвечал и продолжал плакать, спрятав голову под одеяло. Мы с Сапожником переглянулись. Что делать? Наконец Лулу выбрался из-под одеяла и снова схватил меня своей горячей рукой. Дрожащим голосом он сказал:

— Мади, ты очень добрая, ты обещала приходить ко мне, когда Сапожника выпишут… и я… я… хотел бы доверить вам один секрет… но обещайте никому ничего не рассказывать, слышите, никогда и никому!

— Обещаю, Лулу, все останется между нами.

Мальчик еще немного помолчал, а потом начал:

— Я никому этого не говорил… даже маме. Я поранился вовсе не во время игры!

Лулу вновь огляделся по сторонам, словно сожалея о том, что разболтался. Затем он притянул нас к себе и, убедившись, что сиделки поблизости нет, рассказал нам вот что.

Все случилось в прошлом месяце, на маленькой улочке, где живет Лулу. Играя с мячом, он нечаянно ударил по нему так сильно, что тот влетел в окно, расположенное почти над самым тротуаром; стекло, разумеется, разбилось. Мяч был совсем недавно подарен Лулу на день рождения, поэтому мальчик решил достать его. Разбитое окно находилось в нежилом подвале, и Лулу храбро полез туда. Протиснувшись в узкое отверстие, он очутился в давно заброшенном просторном складском помещении. Схватив мяч, он поспешил обратно, однако успел заметить, что вокруг в кучах старого хлама есть кое-что полезное: пустые мешки, старые ящики. Поэтому на следующий день он вернулся в подвал, намереваясь набрать там досок, чтобы смастерить себе тележку на колесиках.