В нашем классе

За шиворот Димке посыпались холодные, мокрые снежинки. Он, улыбаясь, отворачивался от Аниной перчатки.

— Подожди, не вертись! Слушай, а ты Юру Парамонова знаешь?

— Юрку? — удивился Димка. — Он от меня через две парты сидит. А что?

— Да так… Мне про него рассказывали.

В первую секунду Димка почему-то подумал, что с Парамоновым стряслось какое-нибудь несчастье: заболел, отвезли в больницу. Но при чем тут больница? Он сегодня видел Парамонова целым и невредимым.

— Ну, как он себя чувствует? — спросила Аня.

— Спасибо. Хорошо.

— А вы дома у него были?

— Не были.

— А почему?

Димка растерялся. Нельзя же было отвечать, что они не раз хотели прийти к Парамонову, но просто-напросто боятся его.

— А чего к нему ходить? Парень как парень. Не больной.

— Это верно. Но я бы… А в общем, смотрите сами, — сказала Аня и протянула руку.

«Откуда она узнала о Парамонове? — думал Димка, идя по переулку. — Намекнула — надо сходить. И что ей за дело? А придешь к такому… Один раз Валька Сидоров предложил помочь по физике — чуть оплеуху не получил. Парамонов так и сказал: «Ты, сморчок, больше не заикайся об этом!»

Димка торопился. Дома уже волновалась мама, а потом, ему хотелось хоть часочек до сна повозиться с новым радиоприемником. Он с ребятами почти смонтировал всю схему на алюминиевой подставке, так называемом шасси, и теперь оставалось спаять некоторые контакты.

К Димке на дом приходил и Леня — приносил разные болтики, гаечки, пинцеты, без которых не построишь ни один приемник, и красивые ручки регуляторов, которые он сам выточил из пластмассы на токарном станке.

Работать всем приходилось урывками. Иногда ребята засиживались часов до двух ночи.

По утрам Димке очень хотелось спать, но он так приучил себя к раннему подъему, что как бы поздно ни ложился, он мог легко и бодро встать в любое время. Он не любил валяться в кровати, а как только открывал глаза, сбрасывал моментально одеяло, делал зарядку и обтирался по пояс холодной водой. Дел было по горло, и на все нужно время. А где его достанешь, если не распределишь свой день?

Кроме радиоприемника, Димка должен был думать и о домашних уроках, и о репетициях в женской школе, и о подготовке нового номера стенгазеты.

Впрочем, Димка не жаловался на свою занятость. Ему это даже нравилось, потому что когда у него были заботы, он чувствовал себя нужным человеком.

Димка вошел в свое парадное, освещенное тусклой лампочкой, и вдруг лицом к лицу столкнулся с… Парамоновым.

— Ты что здесь?! — пораженный, отступив на шаг, спросил он.

— Тебя жду, — глухо ответил Парамонов. — Я видел, как ты с девчонкой прогуливался. Ты чего тогда кричал, чтобы меня из пионеров вышибли?

— Но это же давно было!

— Давно, а я запомнил…

— Что ж. я правильно кричал. — Димка великолепно понимал, что сейчас произойдет.

— А тебе что — больше всех надо?

Димка, конечно, мог выскочить из парадного и убежать, но он ответил прямо:

— Больше всех…

— Ну и получай!

Парамонов взмахнул кулаком. Но Димка во-время присел и отскочил в сторону.

— Ты что же, значит, бить меня хочешь?

— Внушение сделать, — сказал Парамонов, снова подходя к Димке. И, взяв его обеими руками за воротник, встряхнул: — Прежде чем кричать, надо узнать человека. Я, может, лучше всех вас…

— Отпусти, говорю! — рванулся Димка и, подставив Парамонову подножку, толкнул его в грудь.

Но Парамонов цепко держал его.

— Сопротивляться вздумал? — усмехнулся он. — Не на того напал.

И вдруг — секунда! — Димка даже не заметил, как это произошло — Парамонов схватил его за руку, ловким приемом бросил на пол и положил на обе лопатки. Димка пытался вырваться, но все было бесполезно: он не мог пошевельнуть ни рукой, ни ногой. Этот Парамонов зажал его со всех сторон, как спрут.

— Кричи «мама»! — тяжело дыша, сказал он, садясь верхом на Димку.

— Лежачего бить?

— Это видно будет. Сначала поговорим. Ты что против меня ребят подбиваешь?

— А чего ты урок сорвал?

— Я за справедливость боролся.

— Так не борются. А если хочешь знать правду, ты идиот!

— Кто идиот?! — опешил Парамонов.

— Ты!

— Это почему же?

— Идиотом в древнем Риме называли такого человека, который не участвовал в общественной жизни… Понял?

— Ты опять меня оскорблять?

— Эй, эй, вы что тут? — вдруг услыхал Димка над головой чей-то голос.

Спихнув с себя Парамонова, он быстро вскочил на ноги.

В парадном стоял дворник, дядя Костя, в белом фартуке и со скребком в руках:

— Деретесь, что ли?

— Да нет… Мы это так… — сказал Парамонов. — Маленькое собрание провели. Один вопрос обсуждали.

— Нашли место, где драться! — покачал головой дядя Костя. — Шли бы уж лучше на улицу, наш участковый на вас бы поглядел.

— А с нас уж хватит, — стряхивая с себя пыль, сказал Парамонов. — До свиданья, друг!

— До свиданья! — ответил Димка и, подмигнув — дескать, замнем для ясности, — через две ступеньки побежал к себе.

Совесть у него была чиста. Собственно говоря, пусть Парамонов и поборол его, но ведь он его ни капли не боялся. И держал себя достойно, даже по заслугам идиотом обозвал.

VIII

Январь пролетел незаметно. Погода в этом году была удивительно теплая, и в порывах влажного ветра иной раз чуялись весенние запахи. На улицах стояла такая оттепель, что можно было подумать, что в небесной механике поломалась какая-то шестеренка и весна поэтому перескочила с марта на январь. Как передавало Бюро погоды, на Москву с юго-запада день за днем двигались теплые массы воздуха.

Но в первых числах февраля массы воздуха переменили свое направление, и вскоре ртутный столбик, зайдя за «нуль», начал опускаться все ниже и ниже. И, глядя на термометр, кое-кто из учеников уже довольно потирал себе руки, предвкушая, что скоро ударит сорокаградусный, а значит, в школах отменят занятия…

Сегодня за окном во дворе заиндевевшие деревья казались покрытыми белым плюшем. На окне морозные узоры от солнца были золотыми. Тут были и дубовые листья, и маленькие колокольчики ландышей, и усатые колоски ржи.

«Хороший день будет!» — подумал Толя, отрываясь от тетради. Он вспомнил, что сегодня суббота и, значит, мама вечером обязательно куда-нибудь отпустит. Обычно в будни она не позволяет уходить из дому — говорит, что надо беречь силы для учебы, а под воскресенье иди куда хочешь…

Но куда бы сегодня пойти?

Вдруг Толя встал из-за стола, взволнованно прошелся по комнате и снова сел. А что, если Аню в театр пригласить? А где взять деньги? Парамонов, тот умеет выкручиваться — из сарая бутылки достает. Но где в нашем доме сараи, когда кругом паровое отопление? А что, если пойти в кино? Для этого денег меньше надо. Нет, не выйдет: «Дети до шестнадцати лет на вечерние сеансы не допускаются». Конечно, Толя рослый мальчик, но вдруг у него потребуют паспорт? Предположим, что паспорта не спросят и они вдвоем пойдут в кино на вечерний сеанс. Но тут загвоздка: каким образом пригласить Аню?

Толя уже ничем не мог заниматься. То, о чем он думал, было, конечно, несбыточно. Да к тому же в кино и в театре можно было встретить папиных знакомых… Но все же, если собраться с духом, можно было что-нибудь придумать…

Толя постучался к отцу в кабинет.

Борис Ефимович, сидевший за широким письменным столом, на котором стоял мраморный прибор с бронзовой статуэткой длинноволосой русалки, откинулся на спинку кресла.

— Папа, у тебя есть лист глянцевой бумаги?

— Есть. А ты что вечером сегодня делаешь?

Толя замялся:

— Я еще не решил. И дай мне, пожалуйста, еще конверт.

— А может быть, со мной пойдешь в Дом ученых? Сегодня Шестая симфония Чайковского. — Отец достал конверт из стола.

— Нет, — сказал Толя. — Я тут хочу… в-вот с нашими ребятами.

— А что это ты, брат, вдруг заикаться стал?