В нашем классе

— Я не з-заикаюсь. — У Толи вспотели ладони.

— Странно… А мне кажется другое. Может быть, у тебя в школе что-нибудь не в порядке?

— Да что ты, все в порядке! Ведь ты сам видел дневник.

— Дневник — это одно, а за дневником могут быть всякие дела… Ну хорошо, иди.

Толя вышел от отца и с облегчением вздохнул: пронесло!

На своем столе, оглянувшись, — не видит ли мама? — он аккуратно зелеными чернилами вывел на листе:

«Аня! Приглашаю сегодня на каток в Парк культурны Горького. В восемь часов около последней кассы с правой стороны. Толя».

Вложив письмо в конверт и проведя языком по его сладковатым клейким краям, он осторожно, чтобы не помять бумагу, запечатал его и сверху написал: «Товарищу А. Семеновой».

Надев пальто, он вышел на лестницу.

Анин дом он нашел быстро. Определив по окнам на четвертом этаже, с какой стороны лестницы расположена Анина квартира, задыхаясь от волнения, он вошел в парадное.

Поднявшись на четвертый этаж — на Аниной двери висел голубой почтовый ящик — Толя вынул из кармана конверт и сунул его в щелку. Сквозь дырочки ящика, белея, проглядывала, вероятно, еще не вынутая с утра газета.

«Это хорошо, — пронеслось у Толи: — придут за газетой — и конверт найдут».

В этот момент за дверью послышались какие-то голоса и щелканье открываемого замка. Толя быстро сообразил, что если он побежит вниз, его может заметить выходящий из квартиры человек, и он пулей полетел на пятый этаж.

— Вот что: как Анютка придет из школы, скажи, чтоб она мне сегодня книгу купила обязательно. Она знает какую, — сказал на четвертом этаже мужчина. — А я сегодня приду поздно: у меня партучеба.

— Ты бы воротник поднял, что ли! — сказала женщина. — По радио передавали — двадцать градусов будет.

«Отец и мать! — подумал Толя. — Чуть не попался! А вдруг мать потом сюда пойдет, на пятый?»

Дальше бежать ему уже было некуда: дом пятиэтажный. Правда, один выход все-таки был: с последней площадки шла лестница на чердак.

— А вот и почта пришла, — сказала женщина. — Газета и какое-то письмо: «Товарищу А. Семеновой». Без адреса? Как оно сюда попало?

— Ну-ка, дай, — потребовал Анин отец. — Хм!.. Без адреса. Наверно, из школы кто-нибудь принес. Не достучался и бросил. Положи ей на стол. Может быть, что важное по комсомолу.

Дверь захлопнулась, и Толя услышал, как мужчина пошел вниз по лестнице.

Вечером, после уроков, наскоро перекусив дома и переодевшись в лыжный костюм, Толя уже был у касс Парка культуры и отдыха. В кармане у него лежал «Весенний этюд», начисто переписанный на меловую бумагу. Толя взял у мамы два рубля и к тому же по дороге на каток сдал в книжный магазин прошлогодний учебник. Правда, он запоздал, но это дало еще три рубля.

Часы показывали пять минут девятого. Ани нигде не было видно. Толя подождал еще пять минут. Может быть, она дома задержалась…

У касс стояли длинные очереди. Сотни мальчиков, юношей, девушек, пожилых людей с коньками в руках нескончаемым потоком шли в ворота парка.

Толя стал в очередь и, купив два билета, вернулся на условленное место. Ани здесь также не было, а часы уже показывали половину девятого.

«Не пришла… Мама, наверно, не позволила», — решил Толя и, походив взад-вперед еще несколько минут — ему уже стало холодно, — двинулся в парк.

Впереди на темном небе с красноватым оттенком, как огромная электрофорная машина, поднималось неподвижное «чортово колесо». На центральной аллее среди снега стояла высеченная из камня девушка с веслом.

Толя катался медленно, заложив руки за спину и чуть наклонившись вперед. Мимо него, вероятно убегая от контролера, с криком и смехом пронеслись какие-то мальчишки с валенками в руках.

Держась друг за друга, по льду семенила смешная пара — мужчина в оленьей дохе и женщина в котиковом манто.

Длинноногий юноша без шапки летел на беговых коньках с такой скоростью, будто за ним гналась стая собак.

«И куда все несутся? — думал Толя. — Смешно: заплатили деньги и бегают… Жалко, я папу обидел. Он хотел, чтобы я с ним пошел… А этот «Весенний этюд» надо разорвать!»

Его ничто не радовало. Он уже прокатился по всем дорожкам, объездил все пруды и поляны — Ани нигде не было.

Облокотясь на заборчик, окружавший маленький каток. Толя смотрел на фигуристов. Девушки кружились в разноцветных жакетках и коротеньких юбочках, обшитых по краям белым мехом. Легкие и воздушные, в маленьких шапочках с пуховыми шариками на макушке, они чем-то походили на гномов. Мужчины были в черных трико и свитерах, которые плотно обтягивали их красивые, стройные тела. Фигуристы танцевали вальс, краковяк, ходили вприсядку. Некоторые, вылетев из круга танцующих, вдруг начинали с головокружительной быстротой вертеться волчком, делать гигантские прыжки с переворотом в воздухе, выписывать замысловатые вензеля.

Вдруг Толя вздрогнул. К нему, вся улыбающаяся, раскрасневшаяся, подъезжала Аня.

Она была без шапки, в желтой лыжной курточке. На ресницах — иней.

— Я вас ждал, ждал… — обрадованно сказал Толя.

— А почему вы опаздываете? — Аня чуть отъехала от Толи и снова приблизилась к нему. — Я была точно в восемь…

— Я всего лишь на пять минут!

Теперь Толя отъехал и, разогнавшись, присел на корточки и прокатился пистолетиком. Затем он вынул ремешок и, протянув Ане, сказал:

— Хватайтесь!

Они катались долго. Толя вел Аню за собой на буксире и ритмично размахивая рукой, следил за плавностью своего хода. На поворотах, как опытный спортсмен, он делал наклон туловищем и красиво закидывал ногу за ногу. От этих стремительных виражей у Ани захватывало дух.

Но вскоре она, раскатавшись, вдруг отбросила Толин ремешок и сама устремилась по аллеям. Она неслась так быстро, что Толя еле-еле поспевал за нею. Он, конечно, догнал и обогнал ее, но это, к его собственному удивлению, стоило немалых усилий.

Толе захотелось сейчас же подарить Ане свое произведение, но он подумал, что лучше еще немного покататься, завести разговор о музыке, а потом уже вынуть из кармана ноты и сказать: «Аня! Эту музыку я посвящаю вам!..» Ему было приятно думать, что Аня совсем не знает, какой он ей приготовил сюрприз… Да, он бы мог с ней дружить!

— Я совсем не понимаю тех мальчишек, которые не ходят на каток, — говорил Толя на ходу. — Подумайте, так умно придумано! Конек давит на лед, а лед от давления превращается в воду. И, значит, мы катаемся по воде. А на каток я, даже когда старый буду, все равно пойду. Эх, как хорошо тут!

— Вы давно катаетесь?

— С детства. Я раньше с отцом сюда ходил.

— А со своими ребятами?

— Такого не бывало. У нас в классе все какие-то недоразвитые. Я один раз пытался их позвать, потом рукой махнул… Не хотите — не надо.

— Значит, не умеете звать, если они не пошли, — улыбнулась Аня.

— Нет, это уж такие наши ребята.

— С узким кругозором?

— Может быть. Вот взять меня: я люблю читать книги, я хожу на каток, я играю на рояле, я, наконец, могу водить автомашину. А другие что? Чем интересуются?

То, что Толя говорил о себе, было, конечно, правдой, но Аня слушала его и почему-то внутренне была с ним несогласна. Она бы не смогла так говорить о своем классе.

Огни бесконечных фонарей, огни красных и синих неоновых реклам отражались в зеркале льда.

Вереницы людей летели по длинным аллеям. Там, где был поврежден лед, будто речные бакены, стояли красные деревянные пирамиды. А у одного юноши под коньком светилась от батарейки маленькая лампочка. За ним ехали десятки любопытных, и это шествие замыкал на коньках милиционер с красной повязкой на рукаве. Играла танцевальная музыка, стремительные цепочки мальчишек пытались захватить в свое кольцо зазевавшихся конькобежцев. Ветер, дувший с Москвы-реки, был жгучим, но приятным.