Динка прощается с детством

девочкой. Да я бы с ума сошел, честное слово, съехал бы со всех катушек!

Мышка снова расхохоталась.

- Ты и так съедешь! Можешь не беспокоиться...

Оба вдруг развеселились, и Леня, прищелкнув пальцами, весело сказал:

- А какую новость я вам привез! Такую новость, что вы с Динкой запрыгаете от восторга!

- Такую хорошую? Да? Ну так говори скорей! - заволновалась Мышка.

- Э, нет! Без Динки нельзя! Это надо при ней рассказать. Я всю дорогу представлял себе, как она вскочит и повиснет у меня на шее! Только что же она, Динка? Куда они пошли? - снова нахмурился Леня, стоя у перил и глядя на тропинку, уводившую в естественную аллею и дальше, к пруду.

* * *

А около пруда стояли два человека, и старший из них с потемневшим лицом взволнованно допрашивал:

- Кто тебя?

- А откуда ты знаешь... - начала было Динка, но Хохолок перебил ее:

- Я знаю тебя, и этого мне до-достаточно!

- Я думаю, - усмехнулась Динка. - Но все-таки ты же слышал, что я упала, зацепилась за ветку...

- Я все слышал и спрашиваю: кто тебя? Говори, потому что я все равно узнаю, и не жить мне на свете, если я этому негодяю не размозжу в черепки всю его башку! - вспыхнув, закричал Хохолок.

- Ой, тише, тише! - замахала руками Динка. - Ты совсем с ума сошел! Тут некого бить. Ты понимаешь, некого бить! Я сама виновата...

- Как это сама виновата? Сама себе разбила голову? Да что я, по-твоему, круглый дурак?

- Ой! - закрывая глаза и хватаясь за сердце, продолжала Динка. - Да выслушай ты сначала всю историю! Ведь я тебя так ждала... Ну пойдем, сядем на скамейку. Только не смей меня прерывать. Что ты, как баба, всякой царапины пугаешься?

- Да к-какая баба, у тебя же полголовы отхвачено... - снова начал было Хохолок, но Динка сердито толкнула его к скамейке и, усевшись рядом, начала по порядку свой рассказ об убийстве Якова, о поющей в лесу скрипке, о поисках Иоськи и о своем ночном путешествии в лес.

Рассказывая, она так волновалась и так снова горячо принимала к сердцу свою клятву, данную несчастной Катре, что губы ее начинали дрожать и с ресниц по осунувшейся щеке быстро-быстро спрыгивали капельки слез.

- Но дай мне слово, - говорила она, подходя в рассказе к началу путешествия в лес, - дай мне слово, что ты не пикнешь и не станешь никому угрожать.

- Хорошо, даю слово, что не стану угрожать, - послушно повторил за ней Хохолок, осторожно вытирая своим носовым платком мокрые щеки подруги.

На пруду было тихо-тихо, даже птицы и лягушки не решались нарушить эту тишину, в которой слышался только прерывистый голос Динки.

- И вот, ты понимаешь... Они же все несчастные... И этот Жук тоже... и Рваное Ухо... Их и так много били... они же воры... Но я должна спасти Иоську, а он любит Цыгана, вот этого Жука... и не захотел ко мне... И мне нужно посоветоваться с тобой, что делать, а ты кричишь какие-то глупости. Ну кого гут убивать, подумай сам! - горячо закончила Динка.

- Мне думать нечего. Я этого простить не могу, будь он