Анвар и большая страна

Завязал Ваня шнурки, развязал, опять завязал. Когда умеешь, это и не полдела даже — пустяк. Стал Ваня город из кубиков строить — не достроил: кубики — детское дело. Телевизор включил. А в телевизоре — учёный. Говорит, что нашу землю очень беречь надо, пока не поздно. Многие леса на земле повырублены, а леса — лёгкие земли. Небо люди дымом закоптили, реки загрязнили отходами, моря и океаны — нефтью. И как бы не случилась беда. Одни учёные говорят, что от всего этого загрязнения земля может оледенеть, другие, наоборот, потепления ждут. А если на земле станет теплее всего на один градус, пойдут таять ледники, и тогда быть потопу. Все долины и равнины под воду уйдут.

— Вот те рраз! — перепугался Ваня. — Чего же это мы на равнине-то живём? Чего же это отец-то думает? На Памир нужно ехать. Самое высокое место.

Подумал так и покраснел. Соседку свою по парте, Лену Балину, вспомнил и Мишку-второклассника. Они вместе в школу ходят. И Нину Михайловну — учительницу.

Он с папой-мамой на Памир, а они? Как же их всех бросишь?

Крепко Ваня призадумался, но тут отец с работы пришёл. Помылся, переоделся и Ване на окно показывает. За окном темно. Мама хотела ужин собирать, а отец говорит:

— Подожди! Пойдём с Ваней погуляем.

— На пустырь, что ли, свой? — спрашивает мама.

Ну, они ей ничего не ответили, потому что и вправду на пустырь шли. Там темно, свет электрический — земной — не мешает звёздам. Да и не такой уж он пустырь. Там дуб растёт. Хороший дуб, старый, с корнями наружу.

На небе нового чего ж высмотришь? Звёзды на небе вечные. Но отцу с сыном в радость было на знакомые звёзды глядеть. Вон оранжевый Арктур на звёздном парашютике повис, а вон, в ручке Большого ковша — хитрая двойная звезда: пониже Мицар — конь, повыше Алькор — всадник. У кого хорошие глаза, тот обе звезды видит: и коня и всадника.

Нырнул в ковш спутник, пробил донце и ушёл, — светлячок летучий, весёлая человеческая звёздочка.

— Как знать, — сказал отец, — может, на этом спутнике автоматика, а может, космонавты полетели… Лет через двадцать, смотришь, и ты вот этак, звёздочкой, людям на радость…

— Я?! — удивился Ваня.

— А почему не ты? Это старенькие книзу растут, а маленькие — кверху. Кто-то из вас будет дома строить, кто-то хлеб выращивать, а кому-то — в космос отправляться.

Тут Ваня и спросил про самое главное.

— Папа, скажи, земля, если её теперь не пожалеть, не поберечь… — во рту у Вани пересохло даже, — может земля заледенеть или…

Ваня не договорил: не хотелось ему договаривать, не хотелось и подумать даже, что земля может погибнуть, если её не поберечь.

— В журнале, что ли, прочитал? — удивился отец.

— По телевизору сказали.

— Не-ет! — Отец снял кепку, надел и опять снял: разволновался, значит. — Нет! Такого люди не могут допустить… Ты пойми, человек такой силой владеет!.. А главное, ведь все мы любим землю-то. У кого — горы, у кого — море. А у нас с тобой — наш старый дуб.

Такой уж получился у них разговор. А тут ещё прожёг небо, да как-то снизу вверх, большой метеорит. Сгорел, даже дым было видно. Не обрадовал их сегодня звёздный путешественник. А вдруг это обломок какой-нибудь погибшей планеты?!

Взгрустнули они и пошли домой. В тепло. Ужинать.

Ночью Ваня плакал во сне. От слёз и проснулся. Проснулся и сразу вспомнил, почему плакал.

Земля во сне озябла и стала покрываться корочкой льда, как лужа. Ваня землю в тёплый платок завернул, чтобы уберечь. Завернул и сам похолодел, давай узел зубами растягивать. Ведь коли растают льды, пойдёт гулять вода, затопит равнины и нашу, Восточно-Европейскую…

Ваня не знал во сне, как спасти землю, а проснулся — вспомнил: нужно деревья сажать. Если каждый человек посадит дерево — это четыре миллиарда деревьев. Четыре миллиарда! А если по два дерева посадить? Ничего себе будет рощица! Ваня даже сел на постели. Вот для чего пятёрочки-то надо получать! Чтоб наука тебе поддалась! Чтоб, если надо, и свою планету умел подлечить, и другие! Планетным доктором стать!

Решил эту задачку Ваня и заснул.

Утром чуть свет поднялся и пошёл на пустырь, к дубу. До того ранец желудями набил, что ни один учебник не поместился. Пришёл Ваня в класс и положил свой ранец на учительский стол.

— Зачем столько желудей? — удивилась Нина Михайловна. — Я просила принести на урок овощи и фрукты.

— Если каждый человек посадит одно дерево, — сказал Ваня, — это же будет четыре миллиарда деревьев! Но ведь не все же посадят по дереву.

И это Ваня знал: не все сажают деревья. На земле есть пустыни, где живут люди, а деревьев нет, и есть огромные города, где людей миллионы, а деревьев тоже нет, земля под асфальтом. И ещё есть на земле плохие люди. Они не посадили ни одного дерева, а сломали, свалили, убили — леса.

— Ты хочешь, чтобы мы посадили дубовую рощу? — улыбнулась Нина Михайловна. — Только вот где нам её посадить?

— Подумать надо, — сказал Ваня.

Про красные галстуки, серебряный горн и дружных ребят

Шёл по улице октябрёнок Серёжа.

Навстречу ему почтальон. Серёжа сказал:

— Доброе утро, товарищ почтальон! А моего брата Вовку сегодня в пионеры принимают!

— Правда доброе утро! — обрадовался почтальон. — Вырос парень. А ну-ка передай ему от меня «Пионерскую правду».

— Спасибо! — сказал Серёжа и пошёл дальше.

Идёт он по улице, а навстречу ему Любка на велосипеде. Подъехала, показала язык — и скорей, скорей назад. Только руль у неё подвихнулся, она кувырк — и рёву:

— Не подходи ко мне! Мамке скажу!..

— А зачем мне к тебе подходить? — рассердился Серёжа. — Сегодня нашего Вовку в пионеры принимают. Я в школу иду.

— Ой! — сказала Любка. — Возьми меня с собой!

Вскочила она, смотрит — руль у велосипеда в одну сторону, седло в другую, две спицы лопнули и торчат, как усы. Любка так и захлебнулась слезами.

— Замолчи, Любка, — сказал Серёжа.

Поднял он велосипед, зажал переднее колесо ногами, а до руля не дотянется.

— Эй, Любка, держи колесо!

Любка хоть и плачет, а слушается. Поставил Серёжа на место руль, поправил седло, вывинтил спицы.

— Ну, а теперь скорее в школу!

Идут ребята по улице. Улица — в переулок, переулок — в переулочек. Вдруг слышат, плачет кто-то. Посмотрели направо — никого, посмотрели налево — опять никого. Посмотрели вверх — увидели.

Висит на заборе мальчишка. Зацепился он за кол подолом рубашки. Подтянуться вверх — сил не хватает, отпустить руки тоже нельзя: лопнет рубашка. Держится мальчишка за забор руками, упёрся ногами и плачет.

Серёжа забрался на забор, отцепил рубашку; мальчишка так и покатился в траву.

— Зачем лазишь по заборам? — спрашивает Любка.

— За мячиком. Вот руки отдохнут — опять полезу.

— Мы бы тебе помогли, — сказал Серёжа, — только нам в школу надо. Моего брата в пионеры принимают.

— А горн там будет? — спрашивает мальчишка.

— А как же! Всё будет. И барабан, и горн, и знамя.

Побежали они в школу втроём: Серёжа, Любка и Гена.

Из переулочка в переулок, из переулка на улицу, а на улице мальчишки футбольную тренировку проводят. Выбрали один тополёк покрепче и в меткости соревнуются.

Серёжа подошёл к ним и говорит:

— Не надо бить по топольку: сломаете.

— А ты кто такой? Проваливай, пока по шее не получил!

— Ах так! — сказал Серёжа. — Не отдам мяч!

Мальчишки — кепки на глаза, кулаки наизготовку.

— Ну! — говорят.

А Серёжа прислонился к топольку и молчит. Тут подошёл и стал рядом с ним Гена. И Любка подошла. Хотя в коленях дрожь, а тоже стала рядом. Да ещё сказала:

— Мы в школу идём. Там Вовку в пионеры принимают. Если не уйдёте, мы на помощь весь отряд позовём.