Малютка Марго

Олимпиада Львовна сшила ей сарафан ярко-красного цвета, подарила ей платочек на голову, заплела ее локоны в черную косу, и этот костюм, как нельзя более, шел к черненькой головке и большим, как черные сливы, глазам Марго.

— Вишь, наша-то француженка ровно никогда француженкой и не была… Совсем как своя сестра-крестьянка стала у нас, — поглядывая на Марго, говорили ее деревенские знакомые.

Малютка понимала их, кивала головой и улыбалась, показывая белые, как жемчуг, зубы.

Больше чем к кому-либо, Марго привязалась к доброй Олимпиаде Львовне, заботившейся о ней точно родная мать. Теперь уже малютка не называла молодую учительницу как прежде «m-elle Липа», а просто «тетией», странно выговаривая на французский лад это русское слово. И первая фраза, выученная по-русски Марго, была:

— Я люблю тиебя, тетия Липа.

Марго часто говорила о матери с тетей Липой, расспрашивала ее о том, что делала мама перед катастрофой. Добрая девушка рассказывала малютке чуть не в сотый раз все подробности последних минут госпожи Бернар.

— Я в первый момент крушения поезда была так оглушена, что ничего не могла понять, — рассказывала ей Олимпиада Львовна. — Слышала только ужасный треск, шум и грохот. Потом что-то сильно надавило мне на грудь, и я потеряла сознание. Когда же я очнулась под обломками вагона, первое, что я услышала, был голос твоей мамы. Она была сильно изувечена и стонала, хотя находилась в бесчувственном состоянии. Не помню, как нас извлекли из-под обломков и отнесли на станцию. Я оправилась довольно скоро и уже не отходила от твоей мамы до самой ее кончины. Последние ее слова перед смертью были о тебе. Она поручила тебя мне на время и указала адрес семьи Гордовцевых, куда просила отправить тебя потом.

— Милая мама!.. Милая моя мамочка! — тихо шептала Марго.

Она уже не плакала больше при этих рассказах. Она понимала, что слезы не помогут, не вернут ей мамы.

Кроме тети Липы Марго привязалась и к отцу Паисию, и к его дочери Нюре. Ежедневно бегала она в домик священника, где вдовый отец Паисий жил со своей девочкой Нюрой. Теперь малютка Марго уже понимала по-русски настолько, что Нюре не приходилось больше быть переводчицей при разговорах со священником. И много хорошего, светлого почерпнула из этих разговоров Марго.

Через месяц малютка должна была ехать в далекий Петроград, в семью генерала Гордовцева, с письмом от Олимпиады Львовны, в сопровождении Ванюши, которого добрая учительница отправляла в столицу для дальнейшего обучения.

Способный, прилежный и умный мальчик очень заинтересовал Олимпиаду Львовну, и она уговорила Ванюшиных родителей отправить сына в Петроград.

С ним и должна была ехать малютка Марго в августе. А пока отец Паисий наставлял маленькую француженку, как жить, как вести себя у чужих людей.

Глава XII

Диковинная птица

Жаркий июльский полдень.

Горячее солнце страшно печет. Но в тени леса хорошо и прохладно.

На лесной полянке собрались дети. Нюры нет с ними, но зато Ванюша остался за старшего. Малютка Марго только что набрала всевозможных цветов и плетет из них красивые гирлянды. Груня, Анюта и Ганя помогают ей в этом. Мальчики сидят отдельною группою. Они чем-то сильно заинтересованы сейчас. Никитка и Алексаша поминутно поглядывают на небо и как будто таинственно совещаются. К ним подошли Ванюша, Сенька-большой и Сенька-маленький. Все они указывают пальцами вверх, в далекое небо… О чем-то оживленно болтают, чему-то смеются.

— А я тебе говорю — орел это! — кричит Никитка-шалун и так энергично запрокидывает голову, что засаленный картуз валится у него с головы.

— Никитка, голову потеряешь. Гляди, другая не вырастет! — острит Алексаша.

— Братцы, глядите, да это вовсе не птица, — вставляет свое слово Ванюша.

— Не птица, так что же? Кошка али корова, по-твоему, по небу бежит? — усмехается Сенька-большой.

— Корова по небу… Скажешь тоже, — хихикает Митюха.

Марго, заинтересованная разговором мальчиков, поднимает голову, смотрит на небо и видит: какой-то черный предмет с большими крыльями летит под самыми облаками. Марго всматривается пристальнее. Птица? Нет, не птица… Крылья белые… В середине темно… Ну, да, конечно, это — аэроплан. Марго даже знает, какой аэроплан. Она столько раз бывала с мамой на полетах воздушных машин в Париже, так интересовалась всегда узнавать, как называются эти машины-аэропланы — монопланами или бипланами, что умеет отличить их один от другого. И теперь, гордая своей опытностью в этом деле, она весело сообщает окружающим ее детям на своем ломаном русском языке, поднимая пальчик над головою и указывая им в небо:

— Этая… аэроплян… Я знай… Это в Париж видаль… Oui, Oui! C’est ça. C’est çа! Да, да! — и она даже подпрыгнула от удовольствия и забила в ладоши.

— И впрямь аэроплан, братцы… Француженка наша правду говорит, — первый произнес умненький Ванюша.

— Верно, верно! — подхватили и остальные ребята.

Теперь все головы задрались кверху. Загоревшиеся жадным любопытством глазенки впились в бело-черную диковинную птицу, парившую высоко под облаками.

— Гляди, гляди, спускается ниже, братцы! На низ идет. Никак к нам сюда?.. — захлебываясь от волнения, кричали, перебивая друг друга, ребятишки.

Действительно, описывая правильные и красивые круги в воздухе, воздушная машина приближалась к земле.

Замирая от нетерпения, дети ждали.

Вот все ниже и ниже спускается аэроплан… Теперь уже ясно слышен шум машины. Яснее видны белые крылья и сам авиатор.

В деревне и на поле его заметили тоже. Крестьяне прекратили работы и смотрели на спуск машины.

Вот зашумела еще сильнее диковинная птица. Еще немного и человек в теплой кожаной куртке и такой же фуражке замахал платком, сидя в своем крошечном помещении посреди белых крыльев.

— Ура! — закричал Ванюша, первый приветствуя появление авиатора.

— Ура! — подхватили за ним остальные школьники.

— Ура, русские дети! — ломаным языком крикнул со своей машины авиатор.

Еще несколько минут, и воздушная машина опустилась среди поляны.

Глава XIII

Авиатор

— Здравствуйте, добрые люди. Эта железная птица занесла меня к вам, — очутившись на земле и раскланиваясь направо и налево, сказал сбежавшимся со всех сторон крестьянам невысокий молодой авиатор.

Все жители села Дерябкина оказались вскоре в поле, посреди которого опустилась невиданная еще ими до сих пор машина. Женщины ахали, причитали, удивлялись. Мужчины самым подробным образом рассматривали машину и самого авиатора, смелого человека, примчавшегося к ним с облаков.

— Добрые люди, — на плохом русском языке произнес авиатор, — я спустился к вам потому, что у меня вышли все съестные припасы. И я твердо надеюсь, что вы дадите мне, конечно, за деньги, кое-чего съестного, чтобы я мог лететь дальше. Мой путь далекий, — я лечу из Петербурга в Париж.

Черноглазая маленькая девочка протиснулась вперед из толпы детей и бросилась к авиатору.

— Вы в Париж? Вы — француз? Парижанин? — залепетала девочка по-французски, хватая незнакомца за руку и глядя на него с восторгом.

— Да, я — парижанин, авиатор Жан Дюи. Но ты откуда взялась, малютка-француженка? — удивляясь этой необыкновенной встрече, произнес авиатор.

— О, — громко и быстро защебетала Марго, — как я счастлива!.. Как я счастлива!.. Вы мой соотечественник, вы тоже парижанин… Вы летите на мою родину… Вы завтра уже будете там… Ради Бога, возьмите меня с собой… Я не хочу ехать в Петербург… У меня там никого нет… Чужая семья ждала там меня с моей мамой. Но моя мама погибла во время крушения поезда. А я не хочу туда ехать одна… Я хочу на родину, в Париж… У меня там есть близкие, Поль и его дедушка Ришар. Вы их не знаете? Господин Ришар служит на одной фабрике. Я им писала, что умерла мама, что я одинока… Они ответили мне, что хотели бы приютить меня у себя, что покойная мама, наверно, ничего не имела бы против этого. Я недавно только получила от них письмо… Так возьмите же меня к ним в Париж, прошу вас, возьмите! Тут я так одинока!..