Зеленые каникулы

Спал я довольно долго, а когда проснулся, вижу: Вано наполнил ведро из моей бочки и… льет воду в радиатор своей машины.

Я вскочил, вырвал у него ведро.

— Ты что, ошалел? Думаешь, для тебя таскаю воду?

— Ого! Выходит, зря тебе начисляют трудодни! Дай сюда ведро!

Я поставил ведро на землю и пригрозил — не будь я Рати, если не расквитаюсь с тобой!

Потом заглянул в бочку и смутился — воды-то он самую малость отлил! Вано влил остаток воды в радиатор и заулыбался.

— А теперь умоемся! Налей-ка мне.

— Наполнить ведро?

— На что столько, плесни немного. — И обернулся: — Привет, привет, добро пожаловать!

Я тоже обернулся — кого это он приветствует? Надо же, Мерцхалу! Подошла укрыться в тени, стоит, отгоняет хвостом мух.

Вано умылся, выхватил у меня ведро, размахнулся и как обдаст Мерцхалу! Тут я по-настоящему взорвался:

— Дурак, зачем облил!

— Нет, чтобы спасибо сказать!

— За что спасибо, ты что! Кто тебя просил?

— Ладно, не очень расходись, пониже тоном! Что случилось, подумаешь! — Он подбоченился и прищурился, как мой дядя.

— А то, что вываляется теперь в пыли и придется вести ее на канал! Может, думаешь, мне делать больше нечего, как Мерцхалу купать!

— Ах да, как же это я позабыл — ты очень занят, день и ночь работаешь над проектом второго Алазанского канала… — И передразнил: — «Может, думаешь, мне делать больше нечего, как осла купать»!

А Мерцхала тем временем выбралась на дорогу, повалилась в пыль и перекатывается с боку на бок — мокрую шкуру будто слякотной жижей обмазали!

Я махнул рукой:

— Ладно, черт с тобой, не ссориться же из-за этого! Просохнет на ней грязь, счищу скребницей… Где наш председатель, что-то давно его не вижу?

— Скажи пожалуйста, председатель тебя интересует!.. Я его виноградники осмотреть послал.

— А-а…

— Спроси еще что-нибудь, с удовольствием отвечу.

— Не знаешь, в магазине слюнявчики продаются?

Он привстал, начал шарить глазами по земле. Я пошел к дороге.

— Куда ты?

— Камень тебе принести, вижу ведь, никак не можешь найти!

— Не нужно, так и быть — прощаю.

Я подошел к нему, потрепал по спине:

— Молодец!

Тут мы услышали какие-то скрипучие звуки. Оглянулись — Мерцхала трется о «Волгу»!

— Горе мне! — завопил Вано и, схватив палку, рванулся к Мерцхале.

Я бросился к двуколке и вытащил топорик:

— Не смей бить, слышишь? Иначе всю твою машину изуродую!

Палка замерла в воздухе. У Вано вытянулась физиономия.

— Ударишь по машине?

— Еще как! Вдребезги разобью стекла!

— Ты что, ошалел или шутишь?

— Шучу?! Увидишь!

Вано швырнул палку на землю и завозился в машине — вытащил тряпку.

— Налей мне немного воды.

Я бросил топорик в двуколку.

— Пей сколько влезет.

— Тряпку хочу смочить…

Он счистил с машины грязь и присел на задок двуколки. У него тряслись руки, он закурил и глубоко затянулся.

— Да, повезло мне! Была бы Мерцхала костлявой, исцарапала бы машину! — Он покачал головой и хмыкнул. — Пожалуй, и мне надо заботиться о ней, подкармливать. Кто знает, может, и в другой раз вздумает почесать спину о «Волгу». Заезжай вечером в наш виноградник, накоси травы для нее, а матери моей, чтобы не прогнала тебя, скажешь — Вано разрешил.

10

Я проснулся на рассвете. Хотел встать, но сон не давал поднять голову. И вдруг:

— Рати!

Это был голос тети Нато.

Пошатываясь спросонья, я доплелся до окна.

— Чего тебе, тетя Нато?

Она стояла под нашей грушей.

— Спустись-ка вниз, сынок!

— А чего тебе, говори оттуда!

— Дато в город едет, подвези его к станции. По пути ведь тебе…

— Пожалуйста! Если его милость снизойдет, не погнушается двуколкой.

— Ох, не можешь не съехидничать! Ну смотри, не улизни без Дато.

Не успел я умыться, опять кличет:

— Где ты, ждем тебя!..

Притащили два огромных чемодана и уже пристроили их на двуколке. Хотел бы я знать, чего он везет столько? Если вправду вещами набиты, интересно, что тогда у них дома осталось?

Дато в новых брюках, в новой рубашке. Волосы подстриг, зачесал назад.

Манана и мальчишки наши еще спали. Мама ушла на ферму, дедушки тоже нет — в лесу он или на винограднике.

Я схватил сумку с едой — мама с вечера готовит мне еду, чтоб с собой взять, утром ей некогда, — оглядел двуколку, всё ли на месте, не позабыть бы чего, быстро впряг Мерцхалу и вскочил на передок — ехать, так ехать вовремя.

— Лезь, Дато! — Я подвинулся, освободил ему место.

— Я пешком пойду.

— Кате хочешь! — И стегнул Мерцхалу: — Аце, старина! Аце, поживей!

— Сынок, Рати, — говорит мне тетя Нато, — пригляди, родной, за чемоданами, да сохранит тебя бог для матери, да пошлет тебе много детей озарить смехом и радостью ваш дом! Думаешь, машину попутную не нашли бы? У тебя легкая рука, потому и попросила подвезти Дато. Понимаешь, о чем я толкую?

— Понимаю, чего тут не понимать!.. Тетя Нато, присмотри за нашими малышами, пока мама с фермы вернется, — не скатились бы во сне на пол…

Проехал я немного, а когда дорога свернула за чей-то плетень, остановил Мерцхалу. Дожидаюсь Дато. Жду его, жду — не видно! Затылок заныл, столько раз оборачивался, все выглядывал его. Наконец показались Дато с матерью, идут, будто гуляют, будто поезд без Дато не посмеет отойти.

— Прибавь ходу, Дато!

— Ладно, успеем!

— Ну и народ! С кем я связался! Может, еще тише пойдешь?

— Сынок мой, Дато, — наставляет тетя Нато сына, — слушайся дядю Пирузу! Если не встретит тебя на вокзале, не волнуйся, спросишь людей и доберешься, Пирузу все там знают! Он и экзамены поможет тебе сдать, и все, что надо, сделает! Не то что преподавателей, оказывается, даже крестного Романозы знает, того, что в райкоме работает…

— Будешь теперь говорить, пока не опоздаю на поезд, — смеется Дато, а сам поглядывает в мою сторону, слушаю их или нет.

Ясно, слушаю, все до последнего слова запоминаю: мало ли какую пользу извлеку.

— Так-то, сынок, — продолжает мать Дато. — С хулиганами не связывайся, попадешь в беду! Писать не забывай! Деньги не экономь, как кончатся, сразу шли телеграмму. А будешь домой ехать, скажи Пирузе, пускай рыбы копченой пришлет.

Дато смеется в ответ, подсаживается ко мне, и мы катимся по тряской дороге.

Дато обернулся, помахал матери рукой и вздохнул.

— Что, неохота ехать? — спрашиваю я и, не дожидаясь ответа, продолжаю: — Чего переживаешь, не хочешь ехать, не езжай! Я вот никому себя в обиду не дам!

— Птенчик-младенчик! Что ты разумеешь?

— Разлуку с Делимелой не перенесешь?

— Ясное дело, и по нему буду скучать!

— Зря, дорогой сосед, по нему скучать не стоит! И в городе найдутся такие, у которых не все дома.

Дато молча глянул на меня.

— Не беспокойся, хватает в городе недоумков. А ты увеличишь их число на единицу!

Дато сначала кнут вырвал у меня, потом повод и… спихнул вниз. Хорошо еще, не достал кнутом — огрел бы, не пощадил.

— Ты что, шуток не понимаешь? — бурчу я, догоняя двуколку.

— Шутки понимаю, как не понимать, а восседать здесь больше не будешь! — и играет кнутом.

— Дай хоть повиснуть!

— Обойдешься!

— Дато, посади!

— Близко не подходи! — и погнал Мерцхалу.

Делать нечего, топаю на своих на двоих по пыльной дороге. Навстречу нам тракторист Михо, черный весь от мазута. Остановился и участливо оглядел.

— Опять что-нибудь выкинул, Рати?

— Может, и так!

— Тогда шлепай! Шагай да отсчитывай!

— Мне врач прописал: полезно, говорит, после сна для здоровья.

— А кнута тебе не прописывал?

— Чего пристал! Тебе-то, собственно, что?

— Мне? Ничего!

— Может, напомнить, как ты тракторный плуг нашел?

— Головешка из адского костра — вот ты кто! — разозлился Михо и схватил что-то с земли.