Зеленые каникулы

— Куда ты, на машине езжай!

Как на беду, у Вано забарахлила машина, никак не мог включить зажигание. Оказалось, аккумулятор был выключен, а он не сообразил. Ну можно ли не насмехаться над таким?

На чем же ехать? Стою, всхлипываю. Тут подкатил на своей машине Шио — сыр отвозил на заготпункт и теперь за зерном приехал. Дядя Сико поманил его.

Шио соскочил на землю, они поздоровались друг с другом за руку.

— Поедешь в деревню, — сказал ему дядя Сико. — Срочное дело. Поворачивай машину.

Шио заколебался:

— Повернуть поверну, только гонять машину порожняком в такую даль хорошо, по-твоему? А потом пристанет Мариам-счетовод: «Куда бензин деваешь?» Объясни хоть, по какому делу гоняешь машину? — И Шио, ворча, открыл дверцу кабины.

Дядя Сико снова позвал его:

— Поставь машину, живо нагрузим ее! — И повернулся к комбайнерам и трактористам: — Подымайтесь, уважьте Рати, — сказал и сам закинул в кузов первый мешок.

Четверо залезли наверх, остальные подавали снизу и всё подгоняли друг друга: «Поживей, поживей!» И действительно, вмиг нагрузили машину, Шио не успел даже мотор выключить.

— Смотри не очень гони, — предупредил его дядя Сико, — человека везешь.

Я, утирая слезы, сел в кабину, и мы тронулись.

— Чего нюни распустил! Дети то и дело болеют, они все теперь такие — в неделю семь дней голову на подушке держат! Чуть повеет на них ветерок, и все.

Шио заговорил меня, даже развеселил.

— А ты не боишься, — спрашиваю, — за разговором машину перевернуть?

Рассмеялся.

— Что ты, — говорит, — смыслишь в нашем деле! Вот что я тебе скажу, Рати. Когда шофер один, еще опаснее, одолевают мысли, и забываешь про машину и руль. А думаешь, многое надо — минутная история! Два раза чудом уцелел. Раз ночью было дело. Предался воспоминаниям: вспоминаю, какие лишения перенесла наша семья в войну… И налетел на телеграфный столб! А в другой раз днем случилось — в Телави ехал. Опять ушел в свои мысли… и телеграфный столб налетел на меня…

Я прервал его, вижу, не остановить вовремя, такого насочиняет! Дурачком меня считает, наверно.

— А может, и в первый раз столб врезался в твою машину, а? Подумай, припомни хорошенько.

— Не веришь, а я тебе правду говорю! Так именно и было: передо мной ехала машина с телеграфными столбами. Видно, мы дистанцию положенную не соблюли, и оттого все случилось: когда одолевали Акурский подъем, та машина на крутом повороте вильнула хвостом из столбов и разбила мне фары. А ты решил, что у Шио не все дома…

Так за разговорами я успокоился и не заметил, как доехали до деревни, а там опять разволновался.

Шио затормозил у нашего дома. Я соскочил как ошалелый и понесся, спасибо сказать позабыл.

Взбежал по лестнице, ворвался в комнату ребят и вижу: и Гиги, и Гага, оба лежат в своих кроватках. Наши все дома, врач только что пришел и спрашивает маму:

— Который из них болен?

Мама показывает на Гиги.

Врач, открывая свою сумку, повернулся и перепутал сторону, подошел к Гаге.

— Доктор, не тот болен, а этот.

Врач растерялся — то на Гиги смотрит, то на Гагу, снял очки, протер их, потом опять посмотрел на них по очереди. Потрогал рукой лоб Гиги, проверил пульс, язык заставил высунуть. Когда Гиги показал язык, и Гага высунул язычок.

— Интересно, — сказал врач, — и легкие у него чистые, и сердце нормально работает. Ну-ка измерим температуру…

Измерил и удивился — тридцать восемь и две десятых!

Мама опять в слезы. Папа побледнел. Дедушка вздохнул и вышел на веранду. А Манана все гладила Гагу по голове.

— Придется его в больницу класть, — сказал врач. — Нужен рентген, анализы надо сделать, там все выяснят. Ко, мне думается, ничего опасного нет, судя по всему. Никаких особых симптомов, никакой боли, только температура.

— Что ты мне принес, Рати? — заметил тут меня Гага.

— Вставай, — говорю я, — чего лежишь здоровый, не жарко в постели!

— Пускай сначала Гиги встанет, а я потом.

— Что с ним будет, доктор? — жалобно спросила мама.

— Как вам сказать, дорогая, — как-то лукаво начал врач, — в моей практике встречались такие случаи, и всякий раз, если поверите, они оказывались курьезными. Как мне кажется, и сейчас мы имеем дело с чем-то странным, но все выяснится.

Мама всплакнула.

Врач задумался. Отец налил себе из графина холодную воду и, прежде чем выпить, сказал маме:

— Хочешь плакать, иди в другую комнату.

Мама промолчала и осталась.

— А сахара у вас не найдется? — вдруг спросил врач.

Мы все переглянулись.

— Серьезно. — Врач взглянул на изумленную маму. — Сахар у вас в доме есть? Где он лежит? А банки с вареньем как? Ребятам удобно запускать ложку?

Мама тотчас кинулась к стенному шкафу — там у нас продукты, — открыла дверцу и всплеснула руками:

— Горе мне! Утром купила сахар, весь поели!

Врач перевел взгляд на Гиги. Испуганный Гиги натянул простыню на голову.

Дядя Леван засмеялся и похлопал отца по плечу:

— Ну вот, мой Ника, причина выяснилась, понятно, отчего температура поднялась… — Дядя Леван повернулся к Гиги: — Ну-ка живо скиньте сластену с постели и гоните во двор. Так-то!..

Я думал, отец вздует Гиги, ну хоть стукнет, а он подхватил его и долго целовал.

Тут расплакался Гага.

— А с ним что? — спросил врач.

— Ничего, — улыбнулся отец. Усадил Гиги в кроватку, взял на руки Гагу и его тоже поцеловал.

Гага сразу же утих, конечно.

14

Мы с Гоги ходили на рыбалку, далеко ходили — на Алазани. Поймать ничего не поймали. Зря топали в такую даль, прогуляться и вокруг деревни можно было, места сколько хочешь!

До полудня просидели у воды, ничего не поймали, взяли и двинулись назад. По дороге нагнала нас грузовая машина, не нашего колхоза, но мы все же подняли руки. Хороший оказался водитель, тут же притормозил. В кузове сидели какие-то люди. Поинтересовались, кто мы такие. Тогда и я их спросил: откуда они и как сюда попали. Сказали, что они инженеры из города, для наших коров дворцы собираются строить за виноградниками. Гоги по-простецки прямо бухнул:

— Врете вы всё.

Одним словом, вздумали дурачить нас. По всему чувствовалось, не знали, что есть такая штука — совесть!

Ну что станешь возражать старшим? Прикинулись и мы дурачками несмышлеными. Сижу и думаю: неужто расстаться с ними, не проучив их? Но я и додумать не успел, как они сами дали возможность отплатить им.

— Молодой человек, — обратился ко мне один из них, который больше других морочил нам голову, — мы хотели бы купить настоящее кахетинское вино, может, знаешь, у кого есть на продажу?

Гоги опередил меня:

— У моего дяди Тетраны…

— Да разве это вино у Тетраны! — оборвал я. — Кислятина! Настоящее вино ищите у Барнабы из нашей деревни.

Мой приятель тотчас смекнул, что я затеял, и с притворным сожалением поддакнул мне.

— Верно, как я сразу не вспомнил! Крепкое вино у Барнабы, и на вкус — лучше не бывает!

— А где этот Барнаба живет, где его найти?

— В нашей деревне! Вон видите склон, подниметесь на самый верх, любой покажет его дом!

Охотники до вина ссадили нас у магазина, а сами поехали дальше — искать Барнабу.

— Вот будет потеха! — развеселился Гоги. — Покажет им Барнаба, узнают, как скупать вино!

В общем, повеселились мы.

Давайте хоть в двух словах познакомлю вас с Барнабой — редкий он тип!

Пропащий человек Барнаба, другой такой вряд ли сыщется. Дом у него — развалюха, от дедов-прадедов достался, а во дворе две-три лозы воткнуты в землю… И все! Ничего у него больше нет. Но самое интересное — каждый день навеселе! Знакомые и соседи кормят его из милости. Мотыгу в его руках никто не видел, лопаты тоже. Пальцем не заставишь шевельнуть. Короче говоря, трудно причислить его к нормальному роду человеческому! Когда приезжают в деревню чего-нибудь купить, мальчишки ради смеха всегда к нему направляют.