Антери, сын Лапландии

Он отвернул уши шапки и остановился, прислушиваясь. Звук раздался опять, он шел из-под оснеженных нижних ветвей ели. Он не мог быть рожден ветром, так как было тихо. Его издавало какое-то живое существо, животное…

Что это могло быть?

У Антери мелькнула мысль: медведь? Но он тут же вспомнил, что медведи в это время года спят. Лесные птицы тоже не могли издавать этот звук — Антери знал их голоса.

Тогда лиса? Но лиса слишком боязливое животное, она не осталась бы под елью, когда человек проезжал мимо. Но может быть, она отведала отравленной приманки или попала в капкан?

Антери объехал вокруг ели, ища на снегу какие-нибудь следы. Здесь проходили северные олени, но следы уже припорошило снегом, они были несвежие. Антери вспомнил, что два дня назад, ночью, шел снег: эти оленьи следы по меньшей мере двухдневной давности. А более свежих следов не было.

Кто издавал этот звук и что следовало делать? Начало уже по-настоящему смеркаться, и он ничего не видел во тьме под оснеженными еловыми ветвями. Звук был жалобный и адресовался к мальчику. Ясное дело, кто-то попал в беду. Если это была лисица, отведавшая яда или угодившая в капкан, ее следовало прикончить. Но лисица может кусаться, у нее острые зубы, Антери, сын охотника, знал это.

Он решил попробовать потыкать лыжной палкой. Сперва он, как мог, сбросил с нижних ветвей ели снег, а потом ткнул палкой в темноту. Она попала во что-то мягкое, и никто не схватил ее зубами. Антери осмелился подойти поближе.

Он взялся за кончик еловой ветви и отвел ее в сторону. Заледеневшая ветка с треском сломалась. Он проделал то же самое с двумя другими ветками и расширил отверстие. Теперь он увидел. Под елью лежало какое-то животное размерами явно больше лисицы. Это был олень, олененок!

Глава пятая

Антери соскочил с лыж и по колено в снегу прошел короткое расстояние, разделявшее его и его находку. Под елью снегу было меньше. Ее густые нижние ветки всю зиму служили хорошим укрытием от снега, так что вокруг ствола образовалось порядочное углубление. И там был олень…

Что он там делал? Почему он не бродил вместе со стадом? Как он к нему отнесется?

Антери протянул руку к голове оленя и похлопал ее. Он был готов в любую секунду отдернуть руку, если бы олень испугался и вскочил. Но олень не сделал этого. Он лишь, по-видимому с большим трудом, приподнял голову и замычал едва слышно. Когда Антери рукой в варежке коснулся морды оленя, тот попытался взять варежку в рот. Затем его голова бессильно поникла.

Антери все понял. Он слышал, что олени умирают от голода. Как-то летом он своими глазами видел мертвого оленя, показавшегося из-под стаявшего снега. «Урожай прошедшей зимы», — сказали тогда взрослые. И в эту зиму говорили, что положение оленей внушает тревогу. Перед ним была жертва глубокого снега, недостатка ягеля и сурового мороза. Она была еще жива, хотя и ослабела. Ее ли бояться?

Антери задумался. Что делать? Забрать олененка домой было невозможно, он бы не смог донести его. Если бы он приехал домой один, взял какой-нибудь пищи и вернулся обратно, олененок тем временем мог бы умереть. Кроме того, что он мог ему дать есть? Оленеводы говорили, что изголодавшегося оленя надо кормить умело и осторожно, чтобы он не умер от расстройства пищеварения.

Конечно, Антери знал, что ест олень. Но он наверняка не найдет ягеля под глубоким снегом, раз его не нашел олень, а к тому же наступала темнота. Еще олени охотно ели бородатый лишай, растущий на хвойных деревьях, они тянулись за ним так высоко, как только могли достать. Итак, лишай естественная пища, не грозящая оленю расстройством пищеварения, решил Антери. Его-то и следует достать выбившемуся из сил животному, и достать немедленно.

Антери, конечно, знал, где искать лишай. Он рос на чахлых соснах и елях на болоте; Антери только что видел такие деревья на окраине болота… Он вылез из углубления под елью, встал на лыжи и еще раз развернулся в обратную сторону. В мгновение ока он снова был на окраине болота, и, хотя уже начало заметно смеркаться, он на фоне красного закатного неба мог различить выступающие на стволах деревьев наружу или свисающие с ветвей пряди лишая.

Он сбил их лыжной палкой на снег, расстегнул верхние пуговицы своей куртки и запихнул добычу между шерстяным свитером и курткой. Затем подъехал ко второму дереву, к третьему, утолщаясь по мере того, как накапливался запас лишая. Затем он возвратился назад, соскочил с лыж и заполз под ель к оленю.

Там было почти совсем темно, но он хлопотал на ощупь, как только мог. Он расстегнул все пуговицы куртки и вывалил принесенный им лишай на землю. Затем он собрал мягкий лишай в пучок и поднес его прямо к морде оленя. Своими чуткими губами животное схватило лишай, стало тихо жевать, и Антери понял, что его подношение принято и отправилось туда, куда нужно.

Он кормил оленя голыми руками, и его пальцы стали мерзнуть. В просветы между еловыми ветками он видел, что красный свет вечера погас и наступила ночь. На небе зажглись звезды, мороз крепчал.

— Больше я ничего не могу для тебя сделать, — сказал Антери и похлопал оленя по голове. — Тут еще осталось сколько-то лишая. Ночь тебе придется перебиться одному. Мне надо возвращаться домой, но завтра утром, перед тем как идти в школу, я приду посмотреть, как ты себя чувствуешь. Доброй ночи.

Антери прикрыл сломанными ветками проход, ведущий под ель. Он подумал сперва, что они, может быть, немного защитят оленя от холода, но потом понял, что это невозможно: мороз будет такой же крепкий под этой елью, как и повсюду на болоте. Но ветки все же укрывали слабое животное от бродящих по лесу зверей — пожирателей падали, которые наверняка подстерегали случай полакомиться мясом мертвого или умирающего оленя. Оно годилось в пищу и лисицам, и куницам, и ласкам. А если бы то, что было под елью, учуяли вороны, они прилетели бы уже на рассвете и приступили к пиршеству, еще когда олень был бы только в агонии. Антери слышал много рассказов о том, как свирепы могут быть эти черные птицы, — и все же они тоже необходимы, они поддерживают в природе чистоту…

Возвращение в деревню казалось Антери одновременно и веселым и грустным, и легким и трудным. Приятно было сознавать, что скоро он опять будет дома, что путешествие по ночному лесу скоро закончится. Через малое время он сможет поставить свои лыжи к стене и войти в освещенную комнату. Темнота и трескучий мороз останутся за стенами дома. Но все тяжелее становилось на сердце, по мере того как удлинялось расстояние до оленя, беспомощно лежавшего под елью на краю болота. Тревога о том, как бедное животное переживет морозную ночь, нарушало строй мыслей Антери, в голову невольно лезли неприятные мысли о самой худшей возможности. Но несмотря на это он чувствовал, что ни за что на свете не отдал бы всего того, что он испытал в этот вечер. Сам не отдавая себе в этом отчета, мальчик готовился к роли взрослого и внутренне созревал для того, чтобы встретить, возможно, еще более суровые испытания, чем те, которые были у оленя самыми худшими.

Мать спросила, почему он задержался, и Антери ответил, что катался на лыжах. Он сказал также, что хотел поближе познакомиться с новыми для него окрестностями. Об олене, лежащем под елью на окраине болота, он не обмолвился ни словом.

— А что это за сор у тебя на свитере? — осведомилась зоркая мать.

— Пристал лишай, — ответил Антери.

— Зачем он тебе?

— Мне незачем. Лишай едят северные олени, — объяснил Антери…

Это было близко к истине. Мать испытующе посмотрела на Антери, но выспрашивать больше не стала. «Так лучше, — решил Антери. — Если олень умрет, матери совсем нет необходимости знать об этом. Или кому другому. У матери свои заботы. Она вспоминает наш прежний дом, я знаю, ей здесь нехорошо. Мне и отцу тоже. Но мы об этом не разговариваем… Зато если олень выживет, я расскажу об этом. Расскажу все, что я сделал в этот вечер. О добром деле можно не стесняясь рассказать кому угодно, а отцу и матери в особенности. И еще, конечно, дедушке… Если б дедушка был с нами, я, может быть, рассказал бы ему об олене уже нынче вечером. Дедушке хорошо рассказывать о чем угодно, потому что он никогда не выспрашивает. Он дает каждому самому решать, что и когда рассказывать…»