Юрка Гусь

— Я к Сотнику… к повару, — пробормотал Юрка. — Грибы принес.

Толстый человек положил половник на крышку большой кастрюли, подошел к Юрке.

— Эту пакость ты называешь грибами? — спросил он, кивнув на корзинку.

— Сморчки, — сказал Гусь. — Они вкусные, если отварить…

— Их не отваривают, их выбрасывают! — Повар взял корзинку и вывалил грибы в помойное ведро. — Вот так, а теперь, малыш, шагом марш из кухни.

— А… а кости?

— Тебе показать, где дверь? — спросил повар. — Или сам найдешь?

Юрка, стиснув зубы, выбежал из кухни. Он ничего не понимал. Где Сотник? Почему на кухне распоряжается этот противный толстяк? Юрка бросился в комендатуру. По длинному коридору сновали военные. Выносили из комнат пачки бумаг и грузили в машину. Кабинет дяди Васи был закрыт.

Юрка вышел из комендатуры и отправился к проходной. Возле оружейного склада тоже стояли машины. На них грузили длинные узкие ящики, коробки с боеприпасами.

Юрка увидел знакомого солдата в зеленом комбинезоне. Того самого, с которым Сотник собирал крупнокалиберный пулемет. Солдат таскал на спине из склада ящики.

— Где Сотник?

Солдат осторожно поставил тяжелый ящик в кузов машины, отер пот со лба.

— Сотник тю-тю, — сказал он. — Уехал твой повар.

— Уехал?!

— На фронт, братишечка… Пулеметчиком.

— А как же…

— Каша? — усмехнулся солдат. — Кашу да борщи другой будет варить. Сотник, братишечка, давно просился к пулемету. Уважили человека.

— А вы тоже уезжаете?

Солдат посмотрел Юрке в глаза и сказал:

— На фронт… Отдохнули в тылу — и хватит. Пора за дело.

— И дядя Вася с вами?

— Капитан? Нет. Он встретит новую часть, разместит…

— Я пошел, — сказал Гусь. — Пока… Встретишь Сотника — привет от меня. Я ему сморчков принес, а этот… — Юрка покосился на окна кухни, — выбросил. В помойное ведро. Не нравится мне он… Толстый.

Настроение у Юрки упало. Все тут спешат, торопятся, а ему некуда спешить. И Сотник уехал. Будет фашистов, как капусту, крошить.

На станции уже стоял эшелон. Машины то и дело подкатывали к самым платформам. Юрка долго стоял в стороне, наблюдал за погрузкой. Солдаты работали как черти. К вечеру все погрузят и уедут.

Дяди Васи на станции не было. Юрка поплелся домой. У калитки его встретил Дик. Обнюхал пустые руки.

— Плохи наши дела, брат, — сказал Гусь. — Нет каши…

Дик обиделся, отошел в сторону.

— Ладно, найдем чего-нибудь.

Бабки дома не было. Ушла в лес за березовыми вениками. Юрка вытащил из печки чугун с супом. Вроде пахнет мясом. Утром бабка говорила, что последняя банка тушенки кончилась. Придется снова перейти на растительную пищу. Бабка говорит, что овощные блюда куда полезнее мясных. И еще говорит, что много есть скоромного — грех. А Юрка любит мясное… И Дик любит. Да и бабка ест за милую душу, даром что грех.

Юрка налил в чашку супу, накрошил хлеба. Дик в минуту опорожнил чашку и выразительно посмотрел на хозяина: мол, давай еще.

— Ладно, посижу один день голодный, — сказал Гусь и вылил в чашку свою долю. Дик съел и снова посмотрел на Юрку: маловато!

— Хватит, — сказал Гусь. — Бабка из леса придет голодная.

Дик подошел к печке, обнюхал Белкино блюдце. Там тоже ничего не было. Шумно вздохнув, улегся посередине избы.

Юрка смотрел на него. Думал. Вялый стал Дик. Весь день может пролежать в тени. Играет неохотно. Работать совсем перестал. Наверное, понимает, что это не настоящая работа, а так, забава. И чем его теперь кормить? Этот толстяк в колпаке не даст ничего. И на кухню не пустит. Подавится своей кашей, а не даст… Эх, Сотник, уехал и не попрощался!

За окном фыркнул мотор. Зеленый открытый «виллис» остановился у поселкового. Из машины вылез капитан и, что-то сказав шоферу, поднялся на крыльцо. «К председателю, насчет квартир», — подумал Юрка.

Не спуская глаз с крыльца, он ждал, когда капитан выйдет из поселкового. Капитан вышел минут через двадцать. Направился к машине. И тогда Юрка пулей выскочил из дому и бросился к «виллису». Шофер завел мотор и разворачивал машину.

— Дядя Вася, погоди! — крикнул Гусь.

Капитан положил руку на баранку и удивленно посмотрел на Юрку. Лицо у него было усталое. На зеленых погонах из-за пыли звездочек не видно. Капитан спешил, и ему было не до разговоров.

— Выкладывай, что у тебя, — сказал он. — Срочное?

Юрка погладил нагревшийся капот машины, отрицательно покачал головой:

— Нет, не срочное…

Шофер взглянул на капитана, выжал сцепление. «Виллис» выехал на дорогу, прибавил ходу. Из-под задних колес выползло серое пыльное облако и застыло посередине дороги. Проехав еще немного, «виллис» остановился.

— Иди сюда, — позвал дядя Вася. Юрка подошел. Капитан распахнул дверцу, сказал:

— Садись, прокачу.

Гусь поспешно взобрался в кабину. Машина завернула за аптеку и помчалась по Кооперативной к Хотяевскому большаку. Когда сильно встряхивало, Юрка хватался за сиденье. Машина открытая, как бы не вылететь. На что Семен быстро ездит, а этот белобрысый шофер еще быстрее гонит, как ветер.

— Отчего такой скучный, Гусь? — спросил капитан. — Подрался?

— Сотник уехал, — сказал Юрка. — Хороший был мужик. А этот толстый мне не нравится.

— Тимохин? — усмехнулся капитан. — Строгий повар.

— Сотник тоже был строгий, но хороший. Я ему целую корзинку сморчков набрал, а он уехал.

«Виллис» с разгона нырнул под сень деревьев. Солнце исчезло. Дорога стала уже, и ветви кустов, словно веники, обметали пыль с железных боков машины. Белобрысый шофер и не думал сбавлять скорость. «Виллис» мчался по извилистой дороге, а навстречу плыли красные сосновые стволы.

— Вы тоже скоро уедете? — глядя на крепкую коричневую шею капитана, спросил Гусь.

— Уедем.

— На фронт?

— Нет… К теще на блины.

— Дядя Вася, я… — сказал Юрка и поперхнулся. Проглотив слюну, закончил: — Я приведу к вам Дика. Он ученый и… Чего ему здесь пропадать?

Капитан повернулся к Юрке, хмурое небритое лицо его посветлело.

— Спасибо, друг, — сказал он.

Юрка отвернулся и стал пристально смотреть на кусты. Они вдруг слились в единое зеленое колыхающееся пятно.

— Остановите! — крикнул он. — Мне… мне вылезать надо.

БУДЬ МУЖЧИНОЙ, ГУСЬ!

Снова, уж в который раз, испытал Юрка горе утраты. Своими руками надел Дику ошейник и отвел к чужим людям. Два раза по дороге в гарнизон поворачивал он обратно, но, вспомнив лицо капитана и его слова: «Спасибо, друг», — останавливался и, собрав на переносице упрямые морщины, шагал к проходной.

Дик, отвыкший от ошейника, тянул вперед, норовил вырвать поводок. Юрка с трудом удерживал. Несмотря на худобу, Дик был сильный. Утром Гусь опять отдал ему свой хлеб.

А суп из крапивы Дик так и не стал есть, хотя бабка побелила суп молоком.

Бабке Юрка ничего не сказал. Эту ночь он спал плохо. Снились Северов, штурмовики. Маргаритка с луковицей в руках. Дик тоже приснился. Он стоял на могиле летчика и протяжно выл на луну.

У проходной незнакомый часовой остановил Юрку.

— Куда разбежался? — неприветливо спросил он. — Здесь воинская часть.

— По делу я, — сказал Гусь. — Пропусти.

Дик, натянув поводок, сунулся к часовому. Тот, выставив вперед приклад, отступил.

— Убери собаку!

— Пропускай, говорят, — сказал Юрка. — К помощнику коменданта я… Он знает.

Часовой вошел в комнату дежурного и закрыл за собой дверь. Юрка слышал, как стал звонить. «Буду считать до тридцати, — решил Гусь. — Если не выйдет, уйду домой». Но не успел он досчитать и до двадцати, как дверь отворилась и часовой сказал:

— Проходи.

А когда Юрка оказался по ту сторону проходной, прибавил:

— Ишь экземпляр!

Дядя Вася встретил Юрку у крыльца комендатуры. Поздоровался, потрепал Дика за ухо. Дик понюхал его руку, лениво огрызнулся.

— Видишь? — сказал капитан. — Потерял пес форму. Ручной стал, как котенок… А красив, дьявол! Ну как, Иванов?