Динка прощается с детством

м переездом на хутор, она встретила Жиронкина около их дома.

- Вы уже переезжаете? - спросил он. - Я видел вашего Ефима.

В голосе его не было ни обычного оживления, ни радости. Динка предложила ему зайти к ним, но он куда-то спешил и отказался. И теперь, услышав, что Жиронкин уезжает на фронт, она очень удивилась.

- И вы будете жить в казарме? Уйдете отсюда?

- Да, да! Я ухожу совсем, навсегда. - Он наклонился к ней и, прикрывая рукой губы, зашептал: - Я попросился на передовую. Я останусь навсегда военным, или меня убьют.

Динка вздохнула:

- Ну что ж, это все же лучше, чем оставаться здесь.

- Конечно, конечно... Я только хотел попросить вас об одном одолжении. На днях я уеду. Не можете ли вы взять у вашей сестры какую-нибудь самую маленькую вещь мне на память. Я хотел бы иметь ее платочек или ленточку.

Динка улыбнулась.

- Конечно, могу, Миша. Да она сама с радостью даст вам что-нибудь. Ведь вы же придете к нам попрощаться?

- Да. Если позволите. Я приду перед самой отправкой, - сказал осчастливленный юноша и, порывшись в пачке писем, вытащил серый треугольничек. - А вот и письмо... Анжелике Александровне!

- Кому? - не поняла Динка.

- Вашей сестре, Анжелике Александровне!

"Ах да. Это от Васи!" - чуть не вскрикнула Динка и, схватив письмо, радостно закивала головой.

- Ну так приходите же, Миша! До свидания! - крикнула она уже в дверях.

Глава одиннадцатая

ТЕАТРАЛЬНЫЙ ПАН

Динка спешит, ей хочется порадовать Мышку письмом от Васи.

"Поеду напрямки через экономию", - решает она. Динка не любит ездить через экономию: там можно встретить самого хозяина, пана Песковского, да еще его приказчика Павло. Они всегда неразлучны; без своего Павлуши пан и шагу не ступит. Павло управляет огромным имением пана, распоряжается рабочими как хочет. Люди говорят: "Не так пан, як его пидпанок!" Вредный этот Павло, не любит его беднота, а богатеи к нему льнут, на свадьбы свои приглашают. Не хочется Динке ехать через длинный двор экономии, но Мышка ждет. Правда, от мамы ничего нет, но Вася-то хоть жив... Динка ощупывает карман, где хрустит серый треугольничек, и пускает Приму мелкой рысцой.

Вот уже и Федоркина хата, а вот и сама Федорка стоит на крыльце, утирается рукавом. Что это она? Плачет, что ли? Динка придерживает лошадь.

- Эй, Федорка! Чего зажурилась?

Федорка взмахивает вышитыми рукавами и бежит на голос подруги.

- Стой, Прима!.. Что случилось, Федорка?

Федорка, всхлипнув, припадает к Динкиным коленям.

- Мать за косы оттягалы...

- Что это с ней? С ума сошла! - хмурится Динка.

- Мабуть что так... Зовсим с глузду з'ихалы,

Федорка поднимает лицо с красными полосками слез, из-под платка свисают ей на грудь толстые, встрепанные косы.

- У меня такое горе, Динка. Ты ж ничего не знаешь. А тут присватался ко мне один старый дурень, сам вдовый. Троих детей ему жинка оставила. А зато богатый, мельницу держит. Ну, матка моя як с ума сошла, - наполовину по-русски, наполовину