Динка прощается с детством

рощения у меня и у отчима!..

Динка, замерев от ужаса, прижалась к спинке скамьи. Когда почта открылась, она увидела Мишу за конторкой, очень бледного, с красным пятном на щеке. Он привычно вскочил, улыбнулся испуганной, жалкой улыбкой забитого ребенка. Динка, не зная, что сказать и чем его утешить, наклонилась к конторке:

- Вам кланяется моя сестра.

- Ваша сестра? Мне? - Родниковые глаза засияли, наполнились слезами. Ваша сестра - ангел...

- Вы очень любите ее? - с глубокой грустью и теплым участием спросила Динка.

Он вздрогнул, испугался.

- Как можно-с? Кто я такой, чтоб ее любить? Какое право я имею...

- Вы человек... У каждого человека есть право любить, - серьезно сказала Динка.

- Я не человек, я слуга. - Он немного помедлил и, бросив взгляд на царский портрет, громко добавил: - Я слуга царя и отечества.

- Вы слуга своей матери. Это она вдолбила вам в голову... - резко начала Динка.

Но Миша вскочил и, указывая на дверь, быстро зашептал:

- Тише, ради бога, тише... Если она услышит, мне конец!

- Чепуха! Чем скорей они вас выгонят, тем лучше, - шепотом сказала Динка. - Без них вы станете человеком!

- Нет, я никогда не стану человеком. Я не расплачусь с ними всю мою жизнь, они кормили меня с двух лет.

- Послушайте, Жиронкин! - строго сказала Динка. - Вы не маленький мальчик...

- Да, конечно! Мне уже двадцать, а я едва зарабатываю себе на кусок черного хлеба, я нищий, - с отчаянием прошептал Жиронкин. - Я должен быть благодарен по гроб жизни отчиму за то, что он устроил меня на это место.

- Значит, вы что-то зарабатываете?

- Очень мало. Отчим получает за меня; я не знаю сколько. Он начальник почты, он может в любой момент выгнать меня, и тогда я останусь на улице, - с горечью сказал юноша.

- Улица - это еще не самое страшное. Самое страшное - это ваша мамаша и отчим, - твердо сказала Динка.

- Ради бога... - снова взмолился Миша, оглядываясь на дверь.

- Черт с ними! - махнула рукой Динка. - Наберитесь храбрости и уходите отсюда! Я найду вам крышу над головой и работу. Мы с сестрой...

- О нет, нет... Не говорите ей обо мне. Я жалкий человек, но я никогда не приму милостыни из ее рук...

Этот разговор произошел еще прошлым летом. С тех пор, приезжая на почту, Динка часто говорила с Мишей о его матери, о его жизни с отчимом.

- Наберитесь храбрости, - твердила она, - и порвите с ними сразу. Идите к людям, на завод, на фабрику! У меня есть друг в "Арсенале". Там совсем другая жизнь! Идите к нам, ко мне, прямо ко мне! Вот вам моя рука. Я даю вам слово, что буду все время рядом, пока вы не устроитесь! - горячо убеждала она.

Миша был тронут до слез, но ни на что не решался.

- Как я приду к вам? Нахлебником к вашей маме, к вашей сестре, в чужую семью...

Сегодня Миша Жиронкин встретил Динку с радостным лицом.

- Я скоро уйду отсюда, - таинственно шепнул он. - Я нашел выход. Но пока это очень скрываю.

Динка безнадежно махнула рукой. Весной, перед самым