Каникулы на колесах

— Расскажи что-нибудь интересное, дедушка, — попросил я.

Солнышко зашло за тучку, стало прохладно, потянул свежий ветерок. Наверное, он и напомнил дедушке экспедицию к одному из якутских приисков, чуть не на берегу Ледовитого океана.

— Снарядили двадцать грузовиков. Конечно, трехосных вездеходов. Обычным грузовикам там и делать нечего. Придали автоколонне бульдозер, два гусеничных трактора, техничку. Расстояние-то не бог весть какое, но дорога!..

— Автозимник? — щегольнул я знанием Севера.

— Если бы! Полное бездорожье. Плюс два горных перевала через отроги Кулара, пурга, мороз под шестьдесят, наледи… Ох, и хлебнули ж мы тогда горюшка! Два шофера серьезно поморозились: в сумасшедший ветер на перевале отказал, на беду, бензонасос. У половины машин на кочках перебило передние рессоры. Стягивали их тросами, чтоб доползти. Тряска такая, что руль в руках не держится.

— И сколько ж времени вы так ехали?

— Десять суток. А всего-то — триста километров с небольшим.

— С какой же скоростью вы ехали? — ошеломленно спросил я дедушку из-под машины.

— Ни о какой скорости и речи не было. Когда на километр за час продвигались, а когда и всего-то на двести метров. Как удастся. Пока бульдозер не срежет самые страшные моховые кочки на мерзлом болоте, не засыплет ямы, с места не тронешься. Автомобиль все же, хоть и трехосный, не танк. Счастье, если по руслу речки, по галечнику доведется какое-то место проехать. Только таких кусков мало было.

— А кто вас вел? Или по карте ориентировались?

— Проводником одного якута взяли. Когда-то он там на оленях проезжал, вот и взялся провести автоколонну через горы.

— А ночевали где?

— В кабинах. Где же еще? Моторы, понятное дело, не глушили все десять суток. Только бензин подливали. У каждого в кузове по две бочки припасено. А мороз! А ветрище! Как в дьяволовой трубе дует. Кабинка утеплена, сам в тулупе, в валенках лежишь, мотор работает, через обогрев тепло гонит, а все одно зябнешь. За ночь раз пять проснешься.

Дедушка рассказывал еще долго. И я зримо представил себе, как пробивалась его автоколонна к заполярному прииску. Ревет пурга, заглушая надрывный стон моторов; в снежных вихрях мотаются огни автомобильных фар. Закутанные в тулупы люди появляются в снежном месиве, изо всех сил подталкивают буксующие грузовики и снова растворяются в метельных потоках. В мертвом свете луны ползущие по сопкам автомобили кажутся черными жуками.

— Зато представляю, как встретили вас на прииске! Или там никого еще не было, вы первопроходцами шли?

— Рейс — первый, это да. Но люди там уже были: геологи, горняки, механики. Их морем Лаптевых забросили. А уж встречали нас — и не говори! Изо всех палаток, из юрт повыскакивали, руками машут, кричат; добежали — кинулись всех обнимать, целовать… Такое, внучек, не забывается.

— Еще бы! Но экспедиция на прииск — это, конечно, тяжелый и опасный рейс. А вот смешные случаи у тебя бывали, дедушка? — спросил я, усердно затягивая гайки стремянок. Волосы лезли мне в глаза. Я отмахнулся рукавом, лег поудобнее, чтобы лучше слышать.

— И такое случалось. Ехал я как-то с Волги. Один. Ночь застала в открытом поле, где-то под Пензой. Надо ночевать. А я только что в столовой на трассе всяких страхов наслушался. Вот не хуже того паникера, что к нам после Харькова пристал, веничком шоссе заметал, наговорил с три короба.

— Что же тут смешного, дедушка? — возразил я.

— Ты дальше слушай. Никакого жилья поблизости нет. Приткнуться к людям негде. Пришлось заехать в лесополосу. Поднял стекла, заперся изнутри, все чин чинарем. Поверить я слухам не поверил, а все-таки решил остеречься маленько. Положил рядом монтировку. Опять же, на всякий случай. Лег. Но спится плохо, вполглаза. Голоса какие-то чудятся, шаги, шорохи… Только перед зарей и заснул. А утром встал — батюшки! — у меня же в передней дверце одно стекло осталось опущенным, проморгал как-то с вечера. А там в лючке и кошелек с правами, со всеми деньгами, только руку протяни! Да еще рядом и монтировка припасена, чтоб было чем водителя пристукнуть.

Слушая дедушку, я не перестаю орудовать ключом. А он работает наверху. Снизу мне видны только его ноги в мешковатых полотняных брюках и сандалиях. Но по тому, куда он переходит, по отдельным звукам я догадываюсь, за что принимается дедушка. Вот его ноги переступили вперед, прижались к левому крылу машины. Звякнула бутылка, послышалось бульканье. Это значит, дедушка подливает тормозную жидкость. А вот ноги уже возле багажника, остро запахло бензином. Все ясно: не полагаясь на электрический указатель, дедушка проверяет мерной линеечкой остаток горючего в баке.

Торопиться некуда, и я размышляю над тем, как мудро устроен автомобиль, как здорово он приспособлен к долгому и быстрому бегу. Все в нем вызывает восхищение изобретательностью человеческого ума. Взять хоть тот же мотор: сам сосет бензин из бака, сам подает нужную порцию горючей смеси в цилиндр, закрывает клапаны, сжимает смесь и тут же поджигает ее электрической искрой. И все это в доли секунды! Бум-м! — смесь вспыхнула, поршень полетел вниз, завертел коленчатый вал. А от него через множество шестеренок завертелись и колеса. Автомобиль побежал.

Есть у мотора своя маленькая электростанция, чтобы было чем зажигать фары, давать звуковой сигнал, подзаряжать аккумулятор. Есть система охлаждения, чтоб мотор не перегревался. У человека кровь по всем артериям гонит сердце.

У мотора оно тоже есть: масляный насос подает смазку во все подшипники.

Как-то мне попала в руки интереснейшая книга Юрия Долматовского, выпущенная к столетию изобретения автомобиля.

Из нее я узнал, что сегодня на Земле бегают уже полмиллиарда автомобилей; в двадцатом веке население планеты увеличилось только втрое, а автомобилей стало больше в десять тысяч раз!

Закончив профилактику, вечером мы с дедушкой подсели к общему столу, за которым в нашем лагере обычно сражались любители домино. Но на этот раз их вытеснили пожилые водители, все, правда, моложе дедушки, но тоже народ бывалый, тертый. Как водится, тут же посыпались байки, не хуже тех, которые рассказывают на привалах охотники.

Начал смоленчанин, владелец чудодейственного водяного насоса:

— Вот был случай, расскажи — не поверят…

И осторожно замолчал.

— Не стесняйся, трави, — поощрили хором робкого рассказчика. — Мы поверим.

— Нет, серьезно ребята. Ехала автоцистерна с каким-то особым авиационным клеем. И перевернулась. Клей залил шоссе. И кто с ходу вскочил в этот клей, тут же и пристыл на месте. Как муха на липучке.

— Так до сих пор и стоят там? Расскажи где, съезжу посмотреть, — послышался чей-то насмешливый голос.

— Я ж говорил — не поверите, — обиженно возразил смоленчанин. — А между прочим — истинное происшествие. Вырубать машины из этого анафемского клея? Ничего не получится, он же крепче бетона. Так и стояли, пока не привезли цистерну нужного растворителя. Им только и освободили автомашины.

— Чего на белом свете не бывает, — примирительно сказал дедушка. — За клей не скажу, а вот что японцы керамический двигатель сделали, это уж точно. В газете сам прочитал. Не из глины, понятно, а из какого-то состава. Цилиндры, поршни, даже картер отштамповали. И никакого охлаждения не требуется.

— А я читал, начали выпускать автомобили без замков в дверцах, — вступил в разговор еще один автолюбитель. — Точнее, замок-то есть, но упрятан внутрь, а снаружи дверца гладкая, никаких тебе отверстий под ключ. Открывается особым электронным приборчиком. Штучка такая махонькая. Поднесешь ее к дверце, напротив замка, он и откроется.

— Да. А вот "Ролл-ройс" выпускает теперь свои автомобили без сливной пробки в картере. Масло для смены отсасывают вакуумом через отверстие щупа раз в год.

— Это что, ребята! — воодушевленно сказал автолюбитель с собачкой на руках, тщательно подбритыми бачками. — А вот со мной приключение было: с шаровой молнией в прятки сыграл! Вижу — плывет ко мне, я сразу — юрк в машину. И она следом влетает, прямо в салон. Я вижу такое дело — нырнул под машину. Она покружилась, покружилась, потеряла меня, как ахнет напоследок!..