Время нас подождёт (СИ)

Глухо у меня в школе с историей. Но это пока… Может, как-нибудь у нас поменяется учитель, или учебники станут поинтереснее… Или к тому времени мы совсем забудем себя и история будет не нужна? Ужас.

Как быть? Изучать самому? Но я, наверное, не осилю.

Надо будет у Юры спросить.

Заболтался я. А ведь хотел ещё сказать, что открыв одну тайну, я нашёл много других. Где жили мои родители? Кем работал мой отец? Мама говорит, что он писал рассказы — так хоть прочесть бы хоть один!.. И, моя крестная… она жива? Разыскать бы её, ведь она видела их живыми…

Эти вопросы никак не сказывались на наших отношениях с Наташей и бабушкой. Даже, скорее, наоборот… Оказывается, мама тоже хотела усыновить малыша. А что, если бы им достался такой, как я?

… Словно по пещере бродишь, когда ищешь ответы на все эти вопросы.

Теперь о башне.

В начале каникул слазить туда не получилось. Два дня лил дождь. Потом следующие два дня я ездил с Наташей на фотосъемки. Снимали молодую семью с трехлетним малышом. У него было день рождения, отмечали его в парке, а родители устроили там банкет. И нас угостили, и игры там, конкурсы разные, детей — куча, торт в виде огромной машинки… Я такого еще не видел! Солнце то выглядывало из-за облаков, то снова ненадолго скрывалось, дорожки высохли, а на деревьях распушились вербы. Второй день фотографировали прогулку на теплоходе — я впервые путешествовал по воде! И скажу, что с воды Москва гораздо красивее, чем когда просто по ней идешь. Так, два дня мы ездили в Москву, Наташа брала с собой свой фотоаппарат, один объектив, и небольшой штатив, который я помогал нести. Понятно, что такие поездки, были хоть и интересными, но довольно утомительными, поэтому весь следующий день мы отдыхали и обрабатывали фотографии. Вернее, это делала Наташа, а я подглядывал и даже улыбался: до чего здорово получилось!

Итого — осталось до конца каникул два дня. Такие они получились насыщенные.

Дождя не было, и мы с Колей, с утра пораньше отправились исследовать наш тайник.

Пасмурно, безлюдно, холодно. Коля открыл замок и положил его в сумку. В башне я включил фонарик: сухо, пыльно, паутина, сухие листья — всё, как и в прошлый раз. Колька осторожно закрыл дверь, и спросил:

— Миш, а на задвижку дверь закрывать?

— Не знаю. Ты чего у меня-то спрашиваешь?

— А у кого еще? — удивился Колька. — Понимаешь, мы же не знаем, сколько мы еще там пробудем. Вдруг кто еще зайдет? Мало ли…

У меня по спине пробежали мурашки.

— Ну да…

— А дядя Вася вроде не собирался сегодня сюда… Он меня позавчера спросил про ключи, сказал, что замок поменяет, но вот когда не сказал. Сегодня он работает. Если завтра только, а может, он вообще про это забудет.

— Коль… А если он сегодня поменяет и нас закроет?

— Да не… — нерешительно отозвался Колька. — Он же увидит, что замка нет…

— И?

— Ну и поймет, что там кто-то есть. А если мы запрем задвижку, то… — он замолчал.

— То ничего и не будет.

— Как не будет? Будет! Он разволнуется, он же не знает, что здесь мы! — быстро зашептал Колька. — Что мы её заперли, то есть. Будет переживать, еще, чего доброго, дверь сломать захочет… И нам достанется, и ему!

— Ну ты ещё записку на двери оставь! «Здесь мы — Коля и Миша!»

— Глупая шутка, — помрачнел Колька. — А если не запирать? Хотя мы же не знаем, сколько мы там будет лазать, вдруг кто зайдёт… А с другой стороны — заглядывать-то некому… Все знают, что башня закрыта.

Я почесал в затылке. Вот задача-то!

— Коль… Давай решим уже! Стоим, топчемся тут… Давай закроем задвижку. Дядя Вася твой сегодня сюда не полезет, а нам спокойнее будет.

— Ну… давай… — неуверенно согласился друг.

Мы заперли дверь, обошли лестницу и подошли к проему. Коля осторожно снял решетку. Я стал доставать из пакета веревку с привязанным на конце большим карабином. Подержал его в руке — стальной, холодный, увесистый.

— Коль, ты где такой раздобыл?

— А… в спортивном магазине. Выпросил у мамы. Ты не бойся, он надежный, для альпинистов. Килограмм двести выдержит… Правда, они в килоньютонах измеряются…

— Слушай, а может, узел лучше завязать?

— Да ну, зачем! Так быстрее, да и надежнее…

— Сколько намерял?

— Десять метров.

Я присвистнул.

— Точно?

— Ну да. Разве что плюс — минус пару сантиметров…

— Ясно. Маркеры, мел у тебя?

— Да, в кармане. — Коля выпрямился и пристально посмотрел на меня. — Ну что, идём?

— Ага, — выдохнул я. — Лезем.

Друг наклонился и, щелкнув карабином, прицепил его к скобе под проемом. Потом медленно стал разматывать веревку. На протяжении всей её длины были завязаны крупные узлы. Другой конец веревки крепился узлом к широкой стропе, которая защелкивалась на фастекс: так можно было регулировать ширину стропы.

— Я прикрепил её чуть короче, чем мы намеряли. — Коля кивнул на стропу. — Если вдруг сорвётся кто-нибудь, чтоб не грохнуться на пол. Но лучше обойтись без этого.

Он обернул стропу вокруг пояса и щелкнул фастексом.

— Коль, ты, что ли, первый полезешь?

— Ну да. Пока я буду спускаться, ты мне будешь светить, а потом я отвяжу веревку, ты её вытащишь и к себе привяжешь.

Ну ладно, он так он. Я не стал спорить. Молча стал светить фонарём в шахту.

— Ну, с Богом, — пробормотал Коля, и осторожно перекинул ногу через проём…

Сначала он встал на проём и взялся руками за скобу, которая была сбоку, выше проема. Другой рукой ухватился за скобу противоположной стены — она была чуть ниже, потом нащупал одной ногой следующую скобу. Неуверенно постоял, снял вторую ногу с проема и перенёс её на скобу пониже. Стал медленно спускаться: почти как по лесенке, только очень узкой. Расстояния между скобами хватало, чтобы, держась руками за две последующих, стоять одной ногой на третьей, и только для того, чтобы дотянуться до четвёртой, нужно было освободить одну руку. Фонарь освещал его бледное и серьезное лицо, потускневший кирпич, глубокое дно… Он спускался очень осторожно, а мне все равно было за него страшно. Сердце билось как испуганная птица в клетке, готовая вырваться наружу. Когда Колька оказался глубоко внизу, и в луче света стало видно только его макушку, — до меня донеслось гулкое эхо его голоска.

— Всё. Мих, тяни!

Он повозился, и через минуту засветил вверх своим фонарём. Мой фонарик я спрятал в карман, вынул веревку, обмотал стропой пояс, как делал он, щёлкнул фастексом… Выдохнул и полез вниз.

Как только я очутился за проемом и ухватился за боковую скобу — понял, как это ужасно неудобно держаться двумя руками за одну скобу. Ухватился за скобу соседней стены. Ногу поставил на следующую, и… замер. Все во мне ухнуло, сердце затрепетало, и я понял, что никакая сила не сдвинет меня с места. Сбоку темнело черное окно проема. Секунда — и там улица, и жизнь, и мой дом, люди…. А там внизу — темное подземелье, и тонкий луч фонаря, который до меня еле доходит. Но там внизу Колька… Он чихнул, а мне показалось, что зазвенел гром.

Но там был Колька!

«Да, Мих, а я и не знал, что ты трус» — сказал я себе. Сжал зубы и полез вниз, стараясь ни о чем не думать.

Скобы были холодными, как куски льда. Один раз с тихим шелестом посыпались крошки кирпича. Колькин фонарик светил на мои пальцы, проход темнел все выше и выше. Я медленно перебирал скобы, стараясь не забывать про три точки опоры на лестнице, как нас учили на уроках физкультуры… Можно прочитать сотни тысяч книг про приключения и открытия, про путешествия разных смелых людей, а самому никогда в жизни не спуститься в подземелье, даже если оно у тебя совсем рядом.

Все зависит только от тебя…

Об этом я думал, стараясь прогонять мысли про то, что карабин может сломаться, веревка порваться, скоба вылететь, нога — наступить в пустоту, про то, сколько мне ещё осталось… Только холодный кирпич, тусклый свет, железные скобы… Когда я уже совсем потерял надежду, что спущусь — чьи-то теплые ладони ухватили меня за ноги и помогли расстегнуть фастекс.