Веселая дорога

Конечно, в школе изучают не одну только физкультуру, надо и о других предметах думать. О математике, иностранном языке и так далее. Правда, думать о них легко, то есть даже совсем никакого труда не стоит, потому что об этих предметах за нас давно уже все продумано. Во всех учебных кабинетах вывешены плакаты с изречениями знаменитостей о том, что и как надо учить в первую очередь.

Например, в кабинете математики:

«Математика — царица наук, а арифметика — царица математики».

Гаусс.

А в коридоре висит такое объявление:

«Кто заинтересуется химией, не пожалеет о том, что выберет эту науку в качестве своей специальности».

Зелинский.

Сколько я ни читаю эти изречения, они все равно не доходят до моего сознания. Как говорится, мимо летит.

Тут удивляться нечему. Ведь Гаусс — гениальный математик, и для него математика — самое важное дело в жизни. А мы всего-навсего школьники, то есть еще никто, и не знаем, что у нас в жизни будет главным. И потом, разве за всеми знаменитостями угонишься?

Наверное, когда наши учителя сами были школьниками, они думали вроде меня. А когда стали учителями, начали думать, как знаменитости: будто их предмет самый важный, и мы должны учить его больше, чем остальные. Мне даже кажется, что учителя иногда забывают о нас и соревнуются между собой, кто больше вывесит изречений по своему предмету.

Но, как оказал бы отец, это не моего ума дело — судить о взрослых. Поэтому я хочу еще написать только об одном изречении, которое относится лично ко мне. Великий русский полководец Александр Васильевич Суворов сказал: «Тяжело в ученье, легко в бою».

Насчет боя — не знаю, а насчет того, что тяжело в ученье — это замечательно правильные слова.

Утром папа, мама и я встаем все вместе — по будильнику. Из дома я выхожу раньше их, а вечером, когда они уже спокойно смотрят телевизор, у меня еще уроков невпроворот. Между прочим, как уверяет мама, телевизор купили специально для меня. Чтобы я — это было в моем детстве — мог смотреть передачу «Спокойной ночи, малыши».

У моих родителей только работа и домашние дела. У меня же, кроме школы и домашних заданий, целая куча хлопот. Сбор макулатуры, фотокружок, дежурство по классу и вдобавок обязательное участие в школьном хоре, хотя слуха у меня совершенно нет. Когда я вдруг ни с того ни с сего начинаю дома петь, мама затыкает пальцами уши и обрывает меня:

— Перестань сейчас же! От твоего ужасного рева нервы могут лопнуть. Хочешь петь — ходи в школьный хор.

Петь в хоре я нисколько не хочу, а ходить приходится. Это приказ директора. Ведь наша школа должна участвовать в городском смотре художественной самодеятельности.

А еще я хожу домой к Федору подтягивать его по математике. Я посещаю кружок по литературе и выступаю в разных конкурсах. Один раз меня даже заставили играть в шахматы за команду нашего класса прошв параллельного «А». После этого я прославился, потому что не больше чем за десять ходов в пух и прах проигрывал всем подряд.

Совершенно прав полководец Суворов — очень тяжело в ученье! Говорят, что в старших классах будет еще тяжелее. Там есть какой-то факультатив, на который ходят по желанию, то есть добровольно, но в обязательном порядке, как сейчас мы на хор.

Я бы не вспомнил обо всем этом, потому что привык крутиться как белка в колесе. Но дело в том, что дома у нас побывал Михаил Иванович. Отец хотел, как всегда во время разговора обо мне, отправить меня на кухню, а Михаил Иванович сказал:

— Пусть послушает, ему не повредит знать правду.

И он сообщил родителям о моем отлынивании от физкультуры и рассказал о пользе физкультуры вообще и для меня, в частности. Врать нечего, слушать Михаила Ивановича было интересно. Под конец отец спросил:

— Так что же вы посоветуете нам делать?

— Начните с зарядки. Я на целый месяц составил комплекс упражнений. Они в этой тетрадке. Вы с Тимофеем занимайтесь утром. Глядишь, он и втянется в работу. Уверяю вас, не пожалеете, если приучите его к физическим упражнениям.

И отец сказал:

— Большое вам спасибо. Непременно займусь с завтрашнего дня.

Михаил Иванович распрощался и ушел. Между прочим, он не наябедничал родителям про единицу по физкультуре.

Сегодня утром мы с отцом впервые в жизни делали утреннюю зарядку…

Есть очень правильная поговорка: все хорошо, что хорошо кончается. С зарядкой покончено! Ура!

Три дня мы с отцом вставали пораньше и делали зарядку по двадцать минут. Отец говорил, что это только для начала, а затем, мол, будем заниматься больше. Но уже на четвертый день мы «заряжались» пятнадцать минут. Потом все меньше и меньше, до тех пор, пека отец не сказал:

— Мне, знаешь ли, очень некогда. Ты уж давай упражняйся без меня.

Он вышел в соседнюю комнату, хотя совершенно точно знал, что добровольно заниматься зарядкой я не буду.

А потом он и вспоминать про зарядку перестал. И даже из комнаты, где я должен был делать упражнения, не выходил.

И вот однажды Михаил Иванович спросил меня:

— Ну как, делаешь зарядку? Может, тебе упражнения наскучили, так я новые составлю.

Не знаю почему, но я соврал:

— Делаю. С отцом. Каждый день по полчаса.

Михаил Иванович взял меня за подбородок и внимательно посмотрел в глаза. Я не выдержал его взгляда и отвернулся.

— По полчаса, значит? Ну, ну… — вздохнул почему-то Михаил Иванович.

Он ушел, а я остался с ужасно гадким настроением. По-моему, Михаил Иванович догадался о моем вранье. Но если бы я сказал ему правду, то подвел бы отца.

Не знаю, стоит ли писать дальше. Михаил Иванович подложил мне такую «свинью», что теперь вся моя жизнь может пойти кувырком.

Первая четверть закончилась сегодня, но свои оценки я знал еще вчера. По всем предметам у меня четверки и пятерки, а по физкультуре Михаил Иванович ничего не поставил. Я очень обрадовался, что перехитрил его. Ведь ничего — это не двойка.

После уроков у нас было классное собрание. Михаил Иванович взял мел и написал на доске: «Пятый «Б» — молодцы!» Все захлопали в ладоши, а я громче всех. Потому что считал себя молодцом вдвойне — и физкультурой почти не занимался, и двойки за четверть нет.

Михаил Иванович сказал:

— Не беда, что у некоторых из вас есть тройки. Главное, что вы трудились всю четверть кто как мог. А если человек делает свое дело сознательно и с охотой, значит, он молодец и обязательно добьется в жизни всего, о чем мечтает.

Мне очень понравились эти слова. Иметь дело с таким умным человеком — одно удовольствие.

— Но я должен вас и огорчить, — продолжал Михаил Иванович. — Стопроцентной успеваемости мы все-таки не добились. Из-за Ерохина… По физкультуре он не аттестован, а это все равно, что двойка и даже хуже. А двойку я ему поставить не могу — жалко! Вдобавок он непременно зазнается и начнет требовать, чтобы его включили в команду для участия в олимпийских играх.

Ну, уж это Михаил Иванович загнул! Разве я ненормальный, чтобы думать про участие в олимпийских играх? Вместо того, чтобы обсудить меня, если я виноват, или проработать по пионерской линии, как у нас с другими бывало, ребята хохотали. Лично я в словах Михаила Ивановича ничего смешного не заметил.

— Мне кажется, — сказал Михаил Иванович, глядя на меня в упор, — что Ерохин думает, будто заниматься или не заниматься физкультурой — это его личное дело. Неправильно он думает. Он же не собирается жить на необитаемом острове. А зачем нам такой слабак, которого ни в разведку, ни на другое серьезное дело не возьмешь. Настоящий товарищ должен быть умным, честным, смелым и сильным. А ведь Ерохин, если дело потруднее достанется, не осилит его или заболеет в самый неподходящий момент, да к тому же справку заранее принесет. Если что и можно сегодня доверить Ерохину, так это штопать носки. Не больше!

И опять пошло: ха-ха-ха, хи-хи-хи!