Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулка

— Помоги нести сумку… Видишь, сколько вещей.

И Вася остановился. И продел в ремни руки.

…Поезд мчался по рельсам, и в тишине их купе был отчётливо слышен однообразно-ритмичный стук колёс: на юг, на юг, на юг! Вася смотрел в окно, сплющив о стекло маленький, усеянный веснушками нос, и ненавидел себя: его продуманный во всех деталях секретный план не стоил и ломаного гроша! Надо было заранее убежать… Вот бы удивилась и всплеснула руками бабушка Надежда, увидев его перед калиткой участка: «Ты что, Васенька, не уехал? Отпустили?» «Можешь считать, что и так…» — равнодушно ответил бы он. А Санька, встретив его у Мутного пруда, звучно стукнул бы себя кулаком по лбу: «Ты что это? Раздумал покататься на дельфине? Наплевал на скалы и кипарисы?» «Ага, — спокойно ответил бы ему Вася, — осточертело мне там вот так…», и Санька удивлённо уставился бы на него.

Всё это могло бы случиться, если бы он был порасчётливей и потвёрже. Не сумел. И всё дальше и дальше с неумолимым железным грохотом уносил его поезд. Вася безучастно смотрел на грозные танки «Т-34» на постаментах, с задранными в небо орудиями возле Орла и уже не гадал: а есть в них двигатели? А орудия выстрелят, если их зарядить снарядами? Он уже не провожал взглядом, вставая на цыпочки, установленный где-то под Мценском гвардейский миномёт «катюшу» с наклонными рельсами, по которым когда-то скользили в небо всё испепеляющие мины.

Угрюмо глядел он на оголтелых мальчишек, которые вгоняли мяч в ворота, сложенные из старых чёрных шпал. И не было ему никакого дела до диковинных белых срезов высоких холмов у Белгорода, до мелких волн гнилого, серовато-жёлтого Сиваша, до штабелей выпаренной соли и однообразных солончаковых степей, мелькавших за пыльными стёклами вагона…

Папа сидел у столика возле окна и листал мурманские блокноты.

Мама поправляла у зеркала причёску.

— Эх море-море! — сказала она. — Не верится: и двух часов не пройдёт, как мы увидим синеву до самого солнца, накат, брызги, услышим постукивание гальки. А какие агаты и сердолики найдём мы после шторма! Найдём ведь, Васенька?

— Можешь искать, а я тут при чём?

— Да зачем Ваське твои агаты и сердолики? — тут же вмешался папа. — Мы с ним слазим на верёвке в кратер бывшего вулкана…

— А он есть, да? — отчуждённо спросил Вася: пусть родители не думают, что он так легко примирился с этой поездкой. — Сам же говорил, кратер погрузился в море миллионы лет назад!

— В общем, ты прав, — ответил папа, словно не заметив его тона, — основная часть кратера ушла в море (а может, там и происходило извержение), но кое-что и сохранилось. Специально для нас с тобой. И если мы не окажемся робкими, сможем попробовать. Или ещё что-нибудь придумаем и такое выкинем — навсегда запомнится!

— А что там можно выкинуть? — презрительно фыркнул Вася. — Я терпеть не могу…

— Безделья? И я не могу! На этот раз всё будет по-иному. Вот увидишь. Всё ведь от нас зависит.

— Всё, да не всё, — буркнул Вася. Он заранее знал, как пойдёт их жизнь там. День за днём, час за часом… С маленькими вариантами и поправками, как любят выражаться взрослые.

— А ты не забыл, что там будет Ира? — напомнила мама. — С дедушкой.

— Только и думаю об этом! — Вася сердито сдвинул брови и, как ни странно, чуть успокоился. Эта Ира жила в их подъезде и была очень весёлая и очень красивая — даже смотреть в лицо как-то неловко, особенно когда случалось вдвоём подниматься в лифте: ей на пятый этаж, а Васе на седьмой. И Вася старался не смотреть ей в глаза, уж очень они у неё несерьёзные, ну и… Ну и, конечно — никуда от этого не денешься, — очень красивые. И всё время Ира бегает и поёт. И Васе однажды сказала в подъезде: «А ты чего такой серьёзный? Приходи когда-нибудь не по делу, а просто так, в гости… Поиграем». «Приду», — с горящими от смущения щеками выдавил Вася. Короче говоря, Ира в Кара-Дагском — это совсем неплохо. Но самое лучшее, что ждало его там, так это, бесспорно, тир с мишенями на стенке и пневматическими ружьями на прилавке! Вася всегда с удовольствием бегал в него и метко стрелял…

Почти целые сутки уже стучал по рельсам поезд.

Сверкнуло на горизонте узкой полосой море, и появились корабли. Море было далеко, и скоро оно перестало быть видным, но корабли остались. И казалось, что они стоят на суше. Удивительно! Начались пригороды Феодосии с кипарисами, санаториями, пляжами…

Пассажиры с чемоданами, продвигаясь к выходу, толкали Васю в спину и бока. Он терпел, не отходил от окна и смотрел на скучно-серую гальку, усеянную людьми в плавках и купальниках.

— Видно, водичка ледяная! Одни смельчаки в море! — сказал за спиной папа.

Вася промолчал. Это было ясно и без слов.

Глава 3. Обгон

Потом началась обычная и довольно-таки неприятная ловля машины на привокзальной площади. Один за другим уходили санаторские автобусы, увозя прибывших с поезда. Мама с Васей стояли возле вещей у стоянки такси, а папа, нервничая, подбегал то к одной, то к другой машине. Некоторые ловцы не очень-то соблюдали очередь и выхватывали машины с зелёным огоньком буквально из-под папиного носа.

Даже странно было! Папа много ездил, был, по словам мамы, неутомимым, попадал в разные переделки и не терялся, а вот сейчас не мог поймать обыкновенного такси. Однажды за обедом папа сказал маме, и Вася навсегда запомнил эти слова: «Не хочу я, Валя, лезть вперёд, расталкивая других. Одного хочу я — быть в ладу с собой. Видно, я просто растяпа… Не повезло тебе со мной». «Ужасно не повезло…» — мама засмеялась и ещё больше растрепала рукой вечно непричёсанные папины волосы. «А ведь и правда в папе что-то есть от растяпы», — впервые подумал Вася.

Наконец папа дождался — к нему мягко и вкрадчиво подкатила машина с шашками на борту. Папа взялся за ручку дверцы, и тотчас послышался негромкий вежливый голос таксиста:

— Вам куда?

— В Кара-Дагский.

— Вас сколько? — Таксист был узкоглазый, с густой, рыжей шевелюрой. И с двумя золотыми клыками.

— Трое. — Папа уже махнул рукой Васе, чтобы сторожил машину, пока он будет подносить чемоданы и сумки.

— Петуха. — Таксист лениво положил руку на баранку.

— Не понимаю, — папа недоумевающе улыбнулся и посмотрел на Васю, словно тот знал, что означает это слово; оно-то вроде и обычное, пёстрое и кукарекающее, да ведь таксист имел в виду что-то другое… Что? И чтобы папа не надеялся на этот раз на его сообразительность, Вася пожал плечами.

— Объяснять надо? — вздохнул таксист. — На земле живёте или ещё где?

— Объясните, пожалуйста, — попросил папа.

Объяснить таксист не успел, потому что к их машине подбежал очкастый, как и папа, мужчина. Длинноногий, поджарый, быстрый. Нос у него тоже был длинный и тонкий. Он был в новеньком спортивном костюме: распахнутой куртке на «молниях» и тренировочных брюках тоже на «молниях» внизу, да ещё с ярко-голубыми лампасами. По виду — мастер спорта, а то и какой-нибудь чемпион!

Подбежал он не один, а с высоким, очень похожим на него мальчишкой в броской рубашке в красную вертикальную полоску.

— Куда, шеф? — быстро спросил у таксиста возможный чемпион.

— А куда нужно?

Узнав, что нужно в Кара-Дагский, таксист вежливо и деловито спросил, сколько их.

— Нас много… Больше, чем положено по скупой норме ГАИ! — заразительно засмеялся «спортсмен», зачем-то потрогал свой длинный нос и заранее похвалил таксиста: — Но вы же отлично умеете втискивать в машину любое количество нашего пешего брата… Правильно я говорю, шеф?

— Петуха плюс цыплёнка за риск, — ответил таксист, и тут Васин папа, с удивлением слушавший их разговор, не выдержал.

— Простите, — спросил он у «спортсмена». — Что такое «петух»?

— Не знаете? — удивился носатый. — Всего-навсего пятёрка.

— А… — улыбнулся папа. — Положение у нас безвыходное — принимаем условия. Мы, по-моему, первые…